ЛЮБОВЬ РЫБАКА

Холод уже проник во все клеточки моего тела и сейчас вымораживал мозги. Но что-то еще там живое осталось, так как я понимал, что надо двигаться, надо идти.
- Валя, Валя, Валя, - шептал я, поднимаясь. - Валя, Валя, - проговаривал я, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу. Я старался, чтобы не упасть. Если я падал, то снова вставал и шел, спотыкаясь. Вот уже и домик, и крыльцо. Тут я споткнулся обо что-то, упал и отключился.

                         А в домике уже было расставлено все съестное и питейное. Ждали только Петровича.
                        - Ну, сколько его можно ждать, - проговаривали самые нетерпеливые, поглядывая на стол.
                        - Да, загулял наш Петрович.
                        - Ладно, пойду, выгляну, да и собак утихомирю. Что-то разлаялись они, еще цепи порвут, - сказал хозяин домика Егорыч. Он накинул полушубок и вышел. Через минуту он с широко раскрытыми глазами заскочил обратно.
                        - Ребята, Петрович на снегу лежит! Беда! – крикнул он и выскочил. За ним повыскакивали все, как были, не одеваясь.
Там с закрытыми глазами, весь заиндевевший лежал на снегу Петрович. Его пальцы, разбитые в кровь, слегка шевелились и скользили по обледенелому крыльцу.
                         - Ребята, он еще дышит, быстро в дом, - скомандовал Егорыч. В доме Петровича положили на лавку и осторожно сняли всю одежду. Егорыч скомандовал, чтобы на диван положили одеяла и подушки.
                         - Так, хлопцы, - сказал Егорыч, - прогавили мы Петровича, и будет нам такая расплата. Всю водку и коньяк несите сюда. Теперь каждый, берет кто руку, кто ногу, а я с Сергеем спину и грудь, и затем без капли сожаления растираем этой живой водой всего Петровича. Начали. А ты Иванович, звони в скорую. Если будут говорить, что далеко, скажи, что заплатим по тройному тарифу.
Вскоре кожа порозовела, Петрович стал постанывать и ругаться. Мы его одели и влили в него грамм 50 коньяка. Он закашлялся, его напоили теплым сладким чаем, а затем уложили на диван и закутали всем, что было в доме.
                         - А он отключился или как? - спросил Егорыча Сергей.
                         - Да спит он, - ответил Егорыч и все облегченно вздохнули. Сели за стол, поковырялись, слегка перекусили. Не шло. Все сидят, молча, глаза отводят в сторону, как будь-то виноватые  в чем-то.
                         - А я помню случай, - начал Иванович. Все настороженно повернулись к нему.
                         - Сижу я как-то с удочкой на берегу. Час сижу, другой – никакого клева. Вдруг смотрю, крокодил плывет.
                         - Что, мужик, не клюет? - спросил он меня.
                         - Не клюет! – говорю.
                         - Так может, искупаешься, - предложил крокодил. И тут все как грохнут, хватаясь за животы.
                         - Да вы что, мужики, Петровича разбудите, - шикнул на всех Егорыч. Обстановка сразу разрядилась, успокоилась, но что-то еще мешало нормальному общению
                         - Егорыч, а ты требуй теперь, чтобы бабу привозили на рыбалку. Ну, хоть одну, - сказал, хитро улыбаясь, Сергей.
                         - Это еще зачем? – завозмущались мужики.
                         - Я вот слыхал, что у северных народов есть обычай такой. Если кто замерзнет, то к нему бабу подкладывают. У них от отморожения это самое первое средство.
                         - Как? В одежде или голую?
                         - Ну, и вопросы у тебя! Федя. Конечно, голую.
                         - Это другое дело. Ради этого и замерзнуть слегка можно, - оживились мужики
                         - А ведь действительно, дельное предложение, - воскликнул молчавший все это время Николаевич. - Это ж сколько водки и коньяка можно сэкономить в таком случае, - и все дружно засмеялись.

                         Через час приехала скорая.
                        - Ну, где тут ваш пловец или рыбак, или еще как? - спросил врач. Он осмотрел Петровича, похвалил нас за правильно оказанную помощь и сделал укол. Петрович уже смотрел на нас, но не понимал, что и к чему. Он пытался что-то спросить, но врач сказал, что все он узнает позже, а сейчас спать, спать, спать. Вскоре он заснул. Принесли носилки и примотали к ним Петровича, так как было скользко и нести надо к машине вверх на бугор метров 300.

                        Через четыре дня Петрович был как огурчик. И что интересно, даже не заболел воспалением. А многие почему-то предполагали, что должен был, раз случай такой. И уже, когда снова собрались за столом, первый тост был посвящен хозяйке.
                       - Если бы не Валя, я бы не выплыл, - сказал Петрович.
                       - Вот что значит, любовь! - проговорил, хитро щурясь Егорыч.
                       - Горько! Горько! – закричали все дружно. И пришлось им целоваться!