Мёд и молоко

девушка уже улыбалась своим гостям, она шевелила тонкими пальцами, выделывая в воздухе непонятные символы. Она наслаждалась своим волшебным миром и, то закрывая то открывая глаза, водила головой из стороны в сторону. А на стеблях, обвивавших всё большее и большее пространство комнаты, уже появились прекрасные цветы, засияла ярко неизвестная звезда, поливая всё кругом золотистым, вязким светом, что был похож на мёд. Из серых трещин в стене заструилась жидкость белая и нежная, как молоко. И всё вокруг сияло, пахло и цвело.
- Это... Это невероятно... Прекрасно, - прошептал Сергей Николаевич, так и не замечая на своих губах широкую улыбку.
- Так легко теперь. Правда, папа?
- Легче не бывает, сын. Так сладко и приятно, боже!
Света становилось всё больше. Девушка уже не контролировала движения, и её огромное чудесное тело бесновалось по всей стене. Цветы набухли до огромных размеров и, казалось, что сейчас лопнут и зальют своим прекрасным нектаром всё кругом. Трава колосилась. Молоко залило всё вокруг и скрыло серые трещины.
А потом всё вспыхнуло и пропало.
Перед ними стояла серая, пустая стена. Стена, без каких бы то ни было изображений.
- Нет! - вскричал отец, - как же? Неужели...
Он опустил руки и повернулся к Саше:
- Я спятил, сын?
Сашка улыбнулся:
- Ты, наоборот, вылечился.
- Я теперь видел видение, - отец моргал глазами, - было так приятно. Было необычно легко, не как раньше.
- Это не видение. Ты просто поверил и нашёл.
- Поверил?
- ...в чудо!
- И что же теперь?
- Теперь мы уйдём отсюда и никогда не вернёмся в этот заброшенный дом.
- А как же вся эта красота? Как же твоя любовь?
Сашка подошёл к отцу и взял его за руку.
- Моя любовь может появиться там, где я захочу, если хорошенько присмотреться. Моя любовь - это красочность мира, это его необычность. А необычное я вижу практически в каждом маленьком изгибе нормального. А красота... Её ты можешь видеть каждый день. Если присмотреться, то каждый день сможешь увидеть прекрасные цветы, сладкий и одновременно яркий свет и молоко... Нежное, белое молоко.
И лишь сейчас, за многие - многие годы, Сергей Николаевич по-настоящему рассмеялся; искренне, весело. Вслед за ним рассмеялся и Саша. Теперь он был счастлив.