Кубанский шлях. Глава 4. На «вольном» Дону

       Петровки. Макушка лета. Степан и Фрол, оборванные, чёрные от загара, обросшие, усталые, брели по пыльной дороге. Разливалась июльская жара. Солнце стояло почти над головой. Вдали на синей полоске горизонта, там, где небо встречается с землёю, воздух дрожал от зноя, словно волновался. Вот над полоской появился  синий поясок, затем ещё один, третий….  У Фрола закружилась голова.
    – Я тебе говорил, что надо идти ночью. А ты –  «быстрей, быстрей»….  Солнце печёт, жара, как в аду, да и опасно, – ворчал он.
– Мы уже на Дону, чего же бояться. Ты говорил, что здесь воля. А жару пересидим. Вишь, деревья, озерцо…. Заодно искупаемся.  
Вода придала бодрости, и товарищи, особо не рассиживаясь, продолжили путь. За озером показалась станица.
Надо сказать, пройдя липецкие и воронежские селения, друзья повеселели. Можно идти, почти не скрываясь:  на пыльных степных дорогах пусто, иногда встречался, правда,  хожалый люд, но вроде них.
В станицах и хуторах казаки странникам хлеба почти не подавали. Пищу можно было либо купить, либо заработать.  Степан и Фрол кое-что прикупали, но старались нигде не задерживаться, у местных не ночевать и упорно шли к цели, к славному батюшке-Дону.
Но в центре этой станицы, их внимание привлекло необычное  зрелище. На майдане было шумно и весело, много собралось молодых людей, хотя стояли и почтенные старики, и сам атаман.
Кудрявый светлоголовый  казачок в  парадном обмундировании и в расстёгнутом зипуне (это летом-то!) гонялся по кругу за невысокой смуглой девицей с озорным выражением лица.  Пот застилал глаза парня, он запыхался. А девка всё не давалась, манила и убегала, как в детской игре «пятнашки».  Толпа казаков подзадоривала молодца  криками:
– Быстрей,  быстрей! Ай, упаришься, казак!
– Давай, покрывай её!
– Слева, слева заходи!
– Ишь, какая юркая!
Наконец, парню удалось догнать девку и накрыть её полой зипуна. Она сразу  посерьёзнела, опустила очи к долу.  Затем молодые поклонились поясно  во все стороны.
– Ты будь, Акулина, мне жана! –  гордо провозгласил  казачок.
– Ты, Клим Иваныч, будь мне муж! – в ответ  произнесла девица, скромно склонив голову.
Степан и Фрол стояли в отдалении, вместе с женщинами, детьми,  с удивлением следили  за   диковинным  действом.
– Что это, игрища? –  спросил Степан стоявшего рядом парнишку.
        – Свадьба! – засмеялся он, – вы, что не видите? Вон уже атаман выходить.
        –Любо ль, молодцы-удальцы, благословить новых мужа и жену? – воскликнул   атаман и первым закричал:
– Любо!
– Любо! Любо! – подхватили казаки.
Но тут на площадь въехало несколько конников. Они подскакивали к мужикам, которых можно было без труда,  по одежде,  отличить от станичников, заглядывали им в лица. Двоих уже скрутили. Фрол, заметив колыхания в толпе, вырвал взглядом происходящее, дёрнул Степана за рукав:
– Смываемся, кажись, по нашу душу.
Бочком, бочком, укрываясь за спинами зевак, друзья покинули майдан и быстро устремились вон из станицы.
– Что? Что ты увидел? – спросил запыхавшийся Степан.
– Беглых вылавливают.
– Откуда тебе знать?
– Похоже на то, – Фрол ускорил шаг.
– Вот тебе и вольный Дон. Видно,  никуда нам не скрыться, – разочаровано прошептал Степан.
Друзья почти бежали.
– Ничего, Стенька, столько уж пройдено…. Придумаем что-нибудь, – обнадёжил друга Фрол.
На третий день они, наконец, вышли к реке и ошеломлённо замерли. Широкий и могучий в приволье степей раскинулся красавец Дон. Зелёные деревья обступили его с обеих сторон. Они отражались в водной глади, словно любовались собой,  и лёгкий ветер играл в их вершинах. Под ясным солнцем, на просторе, медленно и плавно   течёт великая река. Не бурлит, не волнуется, будто дремлет  на песчаном перекате.
– И в правду, Тихий Дон, – взволнованно прошептал Степан.
Запах реки, трав,   орёл в поднебесье, высокая синева – всё  трогало  души путников. Им верилось и не верилось, что это конец их долгой дороги к Дону.
Стоя на крутом прибрежном утёсе, приумолкли, призадумались  друзья.
«Ох, как бы хотелось вот так, всю жизнь, дышать вольной грудью, любоваться плавными водами   великой реки, землю пахать, жито сеять на степных просторах,  детей растить»,  –  мнил себе Степан.
«Только б здесь не достали царские слуги. Надо в казаки записываться. В войске не найдут.  Только как это сделать? Нужны подходы, придётся знакомыми обзавестись, приятелями. Всё выведать, –  размышлял Фрол, –   только в последней станице, где они со Степаном проходили, иное видится. И тут ищейки не хуже тех десятских, что схватили  тогда, на пасеке».
Долго они стояли так-то. Жаркое июльское солнце двигалось к зениту, давали о себе знать голод и жажда. А в низине раскинулся утопающий в зелени, обрамлённый полями со спелым житом городок , который так и манил к себе усталых путников.
– Давай зайдём в трактир, щец похлебаем! – предложил Степан.
Фрол подумал о том, что их могут поймать, но всё же узнать надо – охота на беглых была случайной или везде так, - и он согласился со Степаном.  
Городок представлял собою скученное поселение с кривыми улицами, обнесённое двойным плетнём, набитым глиной. На воротах стоял казак, он лениво посмотрел на пеших оборванных путников и пропустил. В центре городка перед ними открылась площадь, на которой располагалось несколько крепких двухэтажных домов с парадным крыльцом, деревянным балконом  и коваными решетками на окнах.
На закруглённом, построенном из кирпича доме висел резной деревянный крест. Приятели, догадавшись, что это церковь, хоть и без купола и колокольни, перекрестились. На другом здании под камышовой крышей на вывеске был намалёван несколько кривой самовар.
– Вон, гляди, трактир! – первым увидел вывеску Фрол, и приятели направились к большой раскоряченной мазанке. Вошли в просторную закопчённую комнату, с низкими со сволоками потолками. Окна настежь. Но и тут жара, да ещё и  мухи. Фрол заметил, как трактирщик смерил их презрительным взглядом:
– Гольтепа, деньги-то у вас имеются? Я даром не кормлю.
Фрол утвердительно кивнул головой. Хозяин махнул рукой на дальний угол.  Там уже сидел, старый казак в выбеленной солнцем и годами черкеске. Мальчик принёс тепловатую похлёбку со щавелем, хлеб:
– Хозяин спрашиваеть: вино вам подавать?
Степан отказался и посмотрел на Фрола. Тот тоже отрицательно покачал головой. Хлебнули варево. Бр-р! Кислятина! Но голод не тётка! Брюхо набить нужно.
– Винцо бы пригодилось…. Чтоб легче помои эти проскочили, –  заметил Фрол.
– Да и вино, наверное, такое же.
Хлопнула  входная дверь и на пороге появился «чистый» господин. Только посмотреть! Хозяин изогнулся в поклоне, заюлил, как ужак,  сам схватился за поднос. Тьфу! Оказывается, у него есть борщ со свининой, и жаркое из гуся, и рыба, и пирог…
         Казак, отпивая мелкими глотками вино, сочувственно посмотрел на приятелей и прошептал:
–  Тикать вам надо, ребяты. Одёжа у вас …Да вдвох ишо…. Беглые, небось?
          Фрол ощерился:
– А тебе-то что?        
– Ай, ничего. Жалкую, – сочувственно ответил казак.
– Ты себя пожалей, ага, – огрызнулся Фрол.
          Степан кинул осуждающий взгляд  на Фрола и, миролюбиво посмотрев на казака,  задал ему главный вопрос, мучивший его с тех пор, как они ступили на землю Дона:
– Отец, а где ж здесь воля?
– Воля? – отозвался тот, – А нетути её. Как усмирили Емельяново войско, донские богатуны – казачья старшина – предали-то простых казаков. Теперь всех подозрительных бесперечь ловят и выдають царским слугам.  Непросто казакам на Дону. Казак – только слава. Как у нас гутарять: «Хоть жизнь собачья, так слава казачья». Идите в Задонье, на Кубань! Там пока ни царей, ни чиновников. Земля непаханая. Рыбы в реках видимо-невидимо, стоймя стоить. Вашего брата много туды подалось. Уж и хутора там есть, и станицы. А отседа уходите. Не ндравится мне энтот  господин.
Он глазами показал на человека в серых панталонах и сюртуке. К тому за стол подсел трактирщик, и они любезно беседовали.
          – Отец, а как через Дон перебраться-то? Он широкий вон какой! Не переплывёшь, – допытывался Фрол.
          Казак ухмыльнулся, стрельнул глазами по сторонам и зашептал:
           – Это так. И хоть величают его Тихим, бушевитый бываеть – страсть. Можно, конечно, пойтить через станицу Цимлянскую с обозом и сменой казаков на кордоны. Там уже они вдоль  всей реки Кубани есть. Суворов Ляксандра Васильич расстарался, редутов настроил.  Но вы я вижу, на глаза начальникам не хотите попадаться? Тады, если заплатите, помогу вам здеся переправиться. За копейку…. Как? – вопросительно посмотрел.
        Приятели, молча, переглянулись.
– Ну, семак…, – снизил он цену и продолжил: – Такое дело затеяли, а жалко денежки …, что ж, хозяин-барин…
          Фрол вздохнул:
– Да, что ты дядя, бери…
        Отвернулся на миг к стенке, вздыхая, протянул казаку монету.
          Тот чуть не поперхнулся глотком вина:
– Да ты… Кругом глаза….
        Но, всё же, воровато оглянувшись, выхватил из рук Фрола  семачок:
– Не фальшивый? Ладно. Пошлю вас к одному человеку, куму моему. Выйдите за ворота и двигайтесь вблизе берега вёрст семь, и обочь будет хутор вам, Черёмный. Там проживаеть Павел Герасимович Черёмный. Он и есть мой кум. Скажите, прислал дядька Трофим. На ту сторону, мол, надо. Расплатиться найдётся-то чем?
–Не беспокойся, дядя, не обидим твоего кума, – обречённо пробормотал Фрол.
– Да, баба у кума – змеюка, не зачинайте с ней спорить или гутарить об чём-нить. Кажного переговорить. Ну, энто я так, к слову. А Павел – казак добрый. Договоритеся.
– Ну, мы пойдём. Благодарствуем, дядя, за совет, – приятели поднялись из-за стола.
        – Ну, тады прощевайте, ребяты. Помогай вам Бог! – Трофим окинул взглядом присутствующих в трактире и принял равнодушный вид.
Степан и Фрол, расплатившись с трактирщиком, вышли на улицу. Но теперь новость, оброненная Трофимом, о преследовании на Дону беглых крестьян, заставила приятелей осторожничать. Значит, не случайно хватали на майдане мужиков. Приказ начальников был. И вот ступают они  по городку, оглядываются, не идёт ли кто следом. Однако за ними увязалась только облезлая рыжая собака.
Казачьи хаты, в основном, бедные, как избы крепостных в их деревнях. Крытые камышом. Фрол увидел жалкую лавчонку, заинтересовался.
– Степан, я сейчас. Ты спрячься вон там, в кустах. Я быстренько, и он нырнул в перекошенную дверь жалкой  хаты.
        Вышел Фрол нескоро, зато его руку оттягивали два объёмистых узла.
        –  Заосеняет скоро, –  пояснил он. – Вот, купил у старьёвщика. Не смотри, что одёжа не новая, зато крепкая. Это тебе, – протянул Степану узел, – это мне. Давай переоблачимся. А то правду сказал дядька Трофим, за версту видать, что мы беглые.
Спрятавшись в придорожные кусты, приятели переоделись. Увидев друг друга в новом виде, расхохотались:
– Смотри-ко, Фрол, ты вылитый управляющий наш, Эраст Наумыч.
        – А ты, Степка, на купца смахиваешь, в кафтане-то. Экой справной! Только тела набрать больше. То, бишь, пуза.
Фрол протянул Степану мешок, такой же, как у него, может быть, чуть старее:
         – Держи! Это тебе. Положи свою одёжу, потом, может быть, разживёмся ещё чем…
– Спасибо, но ты знаешь, что я с тобой расплатиться не смогу. И так уже  у тебя в долгу.
– Какие счёты! – засмеялся Фрол,