АБАРМИД

                                                                   

   Забайкалье раскинулось по Восточной Сибири между озером Байкал и китайской границей. Диагональю протянулся Становой  хребет, его еще называют Яблонным. У рек: Ингоды, Шилки, Аргуна, Селенги, Ангары, Конды... – горные характеры. Пугаются новички их быстрого течения, резкого падения и твердого грунта. Богаты рыбой озёра и реки забайкальские, а тайга полна диким зверем, ягодами и  грибами.

   Вернулся я однажды с рыбалки, а дома в гостях сидит товарищ по работе – со своей женой и с моей чаи гоняют. Увидели они улов и давай меня уговаривать – особенно его жена старалась.
– «Взял бы ты моего Женьку с собой на рыбалку или охоту – ты всегда с уловом и добычей, не как другие охотники - рыболовы. Друзья же вы, вроде, как-никак», - улещала Дуняха.
- Так, вроде... или друзья?- прикололся я.
Они оба глаза потупили.
  Жека-то  всегда со своими дружками охотился, никогда меня не приглашал с собой, а тут сидит, помалкивает. Ну... я, парень простой, согласился. В следующую пятницу загрузил снастями старенький, видавший виды, мотороллер «Тула -200», и поехали мы до знакомого бурята-охотника. Частенько я к нему ездил – уважал он меня, а я – его. Подружились.
  Имя у него прикольное было – Абармид. Есть у них и ещё странные мужские имена, например: Абида.
– Опять к своему «Абармоту» поехал? – по-доброму и с улыбкой, подшучивала жена, когда я к нему собирался. Хорошая она у меня.
  Дорожил я тем, что он своими охотничьими секретами со мной делился, но я этим не злоупотреблял, держал при себе – никому не рассказывал.
Другие охотники частенько возвращались с пустыми руками,а я, благодаря Абармиду,   всегда был с добычей. Пытали они – где взял, но я отвечал... честно:
– В тайге.
Понимал – нельзя друга подвести – потерять можно.

  Доехали без проблем, но... бурят посмотрел на дружка, вывел меня на улицу и сказал:
– Зря с ним приехал, однако.  Твой товарищ нехороший человек, в глаза не глядит, будь с ним осторожен. Это не друг – подведет. Лучше я вам рыбы и мяса дам, сколько надо, и возвращайтесь домой, но больше его не привози.
  Стал я охотника убеждать, что приятель – добрый  малый, а он стоит на своём, «хоть кол на башке теши».
– Ладно. Но... если правда моя, знай – дружба у нас с тобой закончится.
Вечером посидели мы за столом с двумя «пузырями», а наутро Абармид запряг лошадь в телегу, и мы двинулись в путь. Долго ехали, но добрались до места, ударили по рукам, и он пообещал:
– Вечером вас заберу – опасно на ночь оставаться – гризли  балует.
Наловили за день по два ведра щук, хариуса и ленок обоим попался. Это... что-то между хариусом и тайменем – вкусная рыба, благородная.
   Вечерело. Стали  ждать, но что-то  бурятский друг задерживался. Приехал за нами... его сын. Сразу у меня плохое предчувствие появилось, но когда в дом не впустили, совсем расстроился. Видно было, что парню  неловко. Опустив голову, он  сказал:
– Заболел отец.
А смуглые щеки покраснели.
   Вещи наши стояли на крыльце, погрузились мы и уехали домой. На душу легла тяжесть – никогда такого не было, чтобы друг не проводил. Недоумевал я, почему  Абармид обиделся...
Добрались до дома без приключений. На другой день Женькина жена около магазина торговала рыбой, глянул я, а она цену заломила, аж... уши «повяли». Народ, как с голодного острова, будто последний день наступил – хватали, как  сумасшедшие.
   Дело - на пятницу, а в магазинах же пустые прилавки – год-то какой...  горбачёвские времена шли – ни продуктов, ни спиртного. Сделал я все дела и пошел к другу, чтобы пристыдить, а жена его распродала уже всё, сидит на диване, такая дово-о-ольная.
Спросил:- Где Женька?
– А он ещё вчера с друзьями на машине снова на рыбалку поехал. Дело-то прибыльное,- с улыбкой ответила.
   Дошло до меня тогда – зачем он со мной  напросился – чтобы места выведать, о чем  бурят и предупреждал. Вот почему в дом не пустил. Стыдно  стало, а что делать... взял из запасов три «пузыря» и поехал в Телимбу.
Жена Абармида сказала:
– Нет его. В тайге много браконьеров появилось. Это ты закон знаешь - ловишь не на продажу, а они – сетями... губят природу. Вот он с егерями и поехал их «отлавливать», но чувствовал, что ты приедешь, просил дождаться.
   Прождал я до десяти вечера. Вернулся он злой, хотел меня сразу выгнать, раскричался:
– Чё приехал? Навел всякую шушеру на улов...
Но потом смягчился, вспомнив старую дружбу, усадил за стол. Я достал первый  «фумфырик», он совсем подобрел – слабы буряты на «огненную воду», тем более, когда она дефицит. Налил в пиалы, языком причмокнул и стал рассказывать, как с егерями гоняли по тайге и болоту моего дружка с приятелями.  
  Тут и узнал я, что... когда Абармид обратно возвращался, отвезя нас в тайгу, то обнаружил, что попутчик мой всю дорогу пометил – свои секреты в этом деле  знал. И когда я рыбу ловил, этот «друг» обогнул все наши места рыбные и тоже меток наставил.
  Внезапно мой бурятский друг замолчал, и я сообразил, что с одним «фумфыриком» разговора не будет. Достал второй, извинился перед ним, и услышал отповедь.
– Я же говорил тебе, что это не друг – плохой человек? Говорил?
– Говорил. Прости, не поверил.
Он опять замолчал. Тогда я достал десять патронов для карабина и положил около него на стол.
Улыбнулся Абармид и продолжил:
– Последний раз предупреждаю, однако. Ты для жены и детей еду берешь – не жадный, не портишь тайгу, закон знаешь.  А эти, псы продажные, только о наживе и думают.
На первый раз прощу, второго раза не будет. И знать тебя не захочу.
Отлегло у меня на душе, и Абармид «расцвел» на глазах - рассказал, как гонялись с  бурятами-охотниками за браконьерами и моим дружком.
- Теперь забудут дорогу, потому что все метки я убрал и потайные места обезопасил,- сказал с усмешкой.
  Уснули с бурятским другом прямо за столом, разве что... не лицом в салате. Утром проснулся, голова болит, а надо домой ехать. Абармид сказал что-то жене по-бурятски, та принесла брусничного рассола крынку. Я глоток попробовал, а он  говорит:
– Пей, не бойся, не отравлю.
Выпил я, и... головная боль тут же прошла. Подошел к мотороллеру, достал третий «фумфырик» и вручил Абармиду. Обрадовался он, вынес из сеней торбаса из козьих шкур и привязал по бокам моего «коня». Дорогой это был подарок. Перевозили, а порой и хранили в них буряты и монголы,(и мы, кто имел такое «богатство») всё: воду,  вино, ягоды, рыбу, мясо... ничего не портилось.
– Давай выкурим на дорожку трубку мира, – предложил он.
Выкурили, и  я поехал  домой.

 По дороге у моста, где течёт речка Конда, встретил я этих браконьеров и своего дружка с ними... на трелёвочном тракторе. Остановились. Я спросил:
– А машина-то ваша где?
 Рассказали они о неудачной охоте, что на егерей напоролись, а те им колёса  пробили. Машину пришлось оставить, но шеф приказал без неё не возвращаться.
Работали-то у частника – жалко их стало, подозвал я старшего и объяснил, как проехать короче, но дал наказ:
– Если попадутся буряты,  вы меня не видели, а то сразу поймут, что я вас предупредил. И учтите, они не потерпят, если вы будете нарушать закон – уничтожать зверей для наживы и сетями вылавливать рыбу. Потом подозвал пальцем бывшего друга, тот спрыгнул с трактора и подошел, уводя глаза в сторону. Не извинился даже.
Ну... я и не сдержался, сказал, что он настоящий баран, и... приложился, что было силы,  к его челюсти, за предательство.  Растащили  нас ребята, но два зуба он потерял.
  Прошло некоторое время. Впервые купил я новый мотоцикл в магазине, а не с рук.  У друга-бурята давненько не бывал, а тут надумал, и без остановок, как пуля, взлетел на хребет. Даже движок не нагрелся, как на старичке-мотороллере, его-то  приходилось остужать, по пять раз останавливаться.

  Вот и Телимба, знакомый дом. Но что-то подозрительно тихо в нём показалось –  ни собака не лает, ни петух не кукарекает, ни куры не квохчут... Зашел я во двор - будто не хватает чего-то... А он действительно пустой. Вышел сын, такого же телосложения, как у отца, широкий в плечах, такие же руки большие, но... лицо...  белое, как у мертвеца.
Присели мы на крыльцо, как раньше с его отцом сиживали, и поведал он мне про  всё, что случилось.

                                                                     
                                                                             ***
                                                                       

... Два дня отец не вставал с лежанки, не ел, не пил, а потом поднялся и говорит:
– Гризли пришел, меня в гости зовёт, силой потягаться со мной хочет.
Положил передо мной карту и приказал:
– Никому её не показывай! Изучи и спрячь – нашел его место, давно искал...
И отметил жирной точкой на карте.
  Собрался он по-тихому, не стал ни с кем прощаться, перекинул через плечо  любимый карабин и пошел за ворота. Долго стоял я, наблюдая за отцом, будто,  прощаясь навсегда.
Так оно и вышло.
  Мать никогда не выходила провожать, даже на крыльцо. Не принято это у нас.
Отец давно запретил:
– «Не провожай меня никогда, когда и куда бы не уходил – это плохая примета».
А тут – вышла и простилась с ним, как... что почуяла. А он, на удивление, не разозлился, что нарушила обычай.

  Очевидно, встретил его гризли - Илрабс. Прошла неделя, а отец всё не возвращался. Договорился с его друзьями-охотниками встретиться в домике егеря-лесника, как найду отца, и пошел готовиться для похода в тайгу.
– Собрался я, мама,- сказал, подойдя к ней.
Она поцеловала меня, прижалась к моей груди и заплакала. Я промолчал. Отец бы разозлился за это, все бросил и отправился к друзьям пьянствовать.  Никуда б не пошел - нельзя прощаться.
– Ты не такой, как отец, не пойдешь пить водку. Доброго пути... и возвращайся скорей домой, буду тебя ждать.
– Мама, я найду отца, но будь готова ко всему,– предупредил её на всякий случай.
  Вышел во двор, оседлал своего Серого – конь в нетерпении бил копытами – застоялся в стойле без хозяина. Маршрут по карте изучил до тонкости - долгая была дорога - переехал реку Конду и присел отдохнуть, и вдруг услышал стон. Подумал, что померещилось. Прислушался. Когда звук повторился, понял, чей он, и кинулся вперед. Но вспомнил, что винтовку не взял, а без неё – никак нельзя. Быстренько вернулся - оказалось вовремя. Только поднял её с земли, как встретился со взглядом  Илрабса, метрах в десяти от себя.  
Смотрели друг другу в глаза, наверное, с минуту, но мне показалось – прошла целая вечность. Оба стояли неподвижно, но вдруг он резко развернулся и пошел в сторону реки. А я помчался туда, где слышал стон – поджилки у меня  тряслись. Хозяин тайги меня помиловал, наверное, потому что не направил на него ружьё, а может... просто хотел напиться перед новой трапезой...
  Стон раздавался из-под кучи валежника, и я стал его разгребать.
– «Возможно,  гризли был сыт, но кто знает, что он надумает, когда вернется»...- подумал я.
  Когда увидел отца, на него страшно было смотреть. Он находился без сознания.  Скальпированная задняя часть головы, натянутая кожей на лицо, производила ужасное впечатление. Я быстро всё поправил, смочил ему пересохшие губы водой и перекинул без труда через седло - легкий он стал. Сам запрыгнул на круп коня сзади, и мы тронулись в путь.
  По дороге  Серый то переходил в галоп, то замедлял шаг, раздувал ноздри и фыркал, оглядываясь по сторонам, будто этот зверюга-гризли за нами следил и