Московское Время. Сборник повестей и рассказов

трогательной улыбкой показывал профессор, - позволяет изменять плотность эфира. Уменьшение плотности внутри прибора ведет к его увеличению в некотором радиусе вокруг, то есть к перемещению в прошлое всего, находящегося в этом радиусе. И знаете, что именно мы туда помещаем? Кинокамеру! Да, да, обычную кинокамеру! Мы располагаем ее напротив Центрального телеграфа на Тверской, там, где на фоне герба часы и календарь…
- Но Телеграф находится вместе с Почтамтом на Мясницкой!
Полунин досадливо поморщился:
- Давно уже нет. И, если хотите знать, в известном вам здании Почтамта теперь вообще биржа! Однако мы отвлеклись, а я, между тем, подошел к самому интересному. Итак, мы располагаем камеру напротив календаря, который устроен на Телеграфе, выражаясь фигурально, с незапамятных времен, включаем прибор, и… Вы меня понимаете?
- Понимаю, - кивнул Алексей Арнольдович, кажется, и в самом деле начиная понимать то, о чем только и стоило ему знать.
– Совершенно верно! - довольно заулыбался Игорь Леонидович. - Камера переносится в прошлое, фиксирует дату, мы возвращаем ее и определяем, в каком времени она побывала! Конечно, все не так просто, как я вам описал, но суть эксперимента именно такова.
- И далеко вам удалось проникнуть в прошлое?
- Четверть века уже осилили. Задача уплотнения эфира до нужного значения решена нами не до конца. В этом деле имеются непреодолимые пока трудности, в частности…
Алексей Арнольдович больше не слушал профессора: он неожиданно и мгновенно заснул.
Сон был без действия, тихий. Где-то рядом все время находилось что-то теплое, родное, милое. Порой он видел его, но вскользь и смазано - через дымку. Кажется, это мама была, а иногда он в этой женщине ее не узнавал и не узнавал никого, но любил так, что сочилась слезою душа. А потом душа вспомнила и узнала! «Как же ты забыл меня?» - спросила Соня с печальной улыбкой. «Нет, что ты!» - рассмеялся он. «Видишь, - сказала она, - я с тобой рядом, но не вместе...»  И вдруг спросила: «Ты сегодня на службе не задержишься? Возвращайся скорей!» Это они уже сидели у себя в столовой и пили кофе…
2
Профессор был абсолютно прав насчет везения Алексея Арнольдовича. Случись на месте Полунина кто-либо другой, неизвестно, что ждало бы Алексея Арнольдовича в дальнейшем. (Хотя известно: у пришельцев из другого времени, если они, конечно, пытаются это доказать, всегда один путь - в сумасшедший дом.) А так он оказался хотя бы избавлен от необходимости заботиться о пропитании и крове. Впрочем, в известном смысле, он жил у себя дома.
Именно это Игорь Леонидович в самом добродушном тоне сообщил ему на следующее утро. А с другой стороны, добавил профессор, Алексей Арнольдович - его гость, заботу о котором он целиком принимает на себя. Игорь Леонидович очень старался не задеть честолюбия коллежского асессора, а Алексей Арнольдович, в свою очередь, проявил благоразумие. Правда, было непонятно, чем ему заняться в ожидании научного прорыва.
- Какое у вас образование? – поинтересовался профессор.
- Юридическое.
Полунин покачал головой.
- У нас юристов – пруд пруди! Да и законы Российской империи, сами понимаете, весьма отличны от законов Российской Федерации…
- Федерации?
- Именно. Империя осталась в далеком прошлом…
Из прихожей донесся шум.
- А, это Андрей. Мы разговаривали с ним вчера по телефону. Когда вы так внезапно заснули.
- Значит, он знает обо мне?
- Конечно. И ему не терпится с вами познакомиться.
В следующую секунду брат профессора появился в дверях и с широкой улыбкой направился к Алексею Арнольдовичу.
- Андрей Леонидович Полунин, – пожал он ему руку. Искренне рад встрече.
И с пониманием добавил:
- Чего о вас, разумеется, не скажешь… Поверьте, мы с Игорем Леонидовичем сделаем все, чтобы облегчить ваше положение.
- Алексей Арнольдович Бартеньев, коллежский асессор в прошлом, - отрекомендовался он и заметил:
- Это ведь с вами мы вчера столкнулись в подъезде?
- Верно.
- Вы запомнились мне, потому что вскоре я увидел Игоря Леонидовича: вы же очень похожи.
- Да, да, а оба мы похожи на нашу мать. Замечательная была женщина. И отец был человек чудесный. К сожалению, их давно нет. А они могли бы рассказать о Софье Дмитриевне намного больше, чем мы с Игорем Леонидовичем. Тем не менее…
Грохочущий стук в дверь прервал Андрея Леонидовича. Безудержность, бушевавшая за порогом, порождала только одну мысль: дверь не выдержит! Братья поспешили в прихожую. Едва Игорь Леонидович открыл замок, тут же дверь мощным рывком отпрянула, и в прихожую ворвалась молодая, с широким телом и пригожим лицом женщина. Была она в сильном возбуждении и растрепана: мокрые глаза исступленно блестели, а маленький белый передник как-то боком взбирался на ее высокую грудь. Оставляя без всякого внимания братьев, она устремилась в гостиную.
И Алексей Арнольдович увидел Клавдию!
- Слава Богу! – выдохнула она, освобождаясь от страха и напряжения, и расслабленно осела на ближайший стул. - Куда же вы пропали, барин?
Алексея Арнольдовича уже трудно было чем-либо удивить, а потому мозг его, не растрачиваясь на изумление, сразу же определил: Клавдия побывала в потайной комнате.
- Как-то тут все не так, - огляделась она и, вспомнив, что прислуге не следует сидеть в присутствии хозяев, попыталась встать.
Чужой мир только сейчас начал проникать в ощущения Клавдии, и у Алексея Арнольдовича возникло опасение, устоит ли ее психика, когда Клавдия узнает о своем перемещении в другую жизнь.
- Сиди, не тревожься, - остановил ее Алексей Арнольдович, размышляя над тем, как бы помилосерднее открыть ей новую реальность.
Клавдия все же встала.
Тем временем в гостиную вошли Полунины. Их лица не выражали удивления, поскольку нетрудно было догадаться: раз Алексей Арнольдович встретился с кем - то знакомым, значит этого человека постигла участь его самого. Их лица выражали озабоченность, ибо логично возникал вопрос: что делать, если поток пришельцев не иссякнет?
- Господа, - сказал Алексей Арнольдович, - это Клавдия, моя прислуга.
Она слегка присела в поклоне. Братья, улыбаясь, также учтиво поклонились.
- Алексей Арнольдович, прикажете что-нибудь подать? – спросила Клавдия в замешательстве оттого, что ее представили гостям.
- Погоди, - мягко ответил он, указывая ей на стул. – Расскажи, откуда ты такая перепуганная? Что с тобой случилось?
- Так с Мясницкой я… А случилось...
Она настороженно посмотрела на Полуниных.
- Можно, я не здесь расскажу?
- Не беспокойтесь, - пришел на помощь профессор. – Мы с Андреем Леонидовичем подождем в соседней комнате.
Вскоре Алексей Арнольдович узнал, что вечером 2 января приболевшая Клавдия услышала из своей комнаты какое-то движение в квартире и возбужденные голоса Софьи Дмитриевны и Глаши. Утром Глаша сказала ей, что Алексей Арнольдович ушел из дома и пропал. Его искали, из полиции приходил участковый пристав. Софья Дмитриевна от расстройства слегла в горячке и болеет до сих пор. А на днях Клавдия случайно увидела, как Глаша закрывала большим зеркалом в спальне какой-то ход. Клавдию она не заметила, а та не стала выдавать себя. Сегодня, повторив Глашины действия с механизмом на зеркальной оправе, Клавдия прошла через ход до комнаты со свечой…
Рассказ ее был довольно правдив, а то, что она умолчала о своем доносительстве и оговоре Софьи Дмитриевны и Глаши, – так признание в этом она отложила на потом… в случае, конечно, если язык повернется.
- Я села на стул и очутилась вдруг на Мясницкой, да еще летом… Я побежала домой, а здесь вы, вернулись. Раз так, то все будет хорошо. Вы мне только скажите, что такое произошло с погодой? И вообще…
Она вдруг подалась вперед, в глазах ее заплескалось беспокойство, а потом там метнулся страх:
- … что же это происходит?!
Наивно было надеяться, что распознание ею роковых перемен произойдет еще не скоро.
Алексей Арнольдович потом ругал себя за ту робкую попытку ответить, от которой начинавшаяся истерика бедной женщины немедленно полыхнула пожаром. Словно ребенок, который, плача, не желает с чем-то мириться, она не хотела признавать никаких перемещений во времени, как если бы свершившееся можно было отменить слезами и своим неверием в него.
Из соседней комнаты поторопились выйти Полунины. Трое мужчин окружили Клавдию. Увы, уговоры на нее не действовали, доводы рассудка распаляли еще больше. Оставалось отступиться и ждать.
Через некоторое время все же стали появляться короткие периоды успокоения. В одну из таких передышек Клавдия, мертво глядя в одну точку, сказала:
- Не полюбила б я вас, барин, так и не сподличала бы… А теперь меня Бог наказал…
Она, конечно, и не думала, что момент признания не только когда-нибудь настанет, но и придет так быстро и так легко окажется открыть свою сокровенную, стыдную тайну.
Рассказав о ней, она снова заплакала, но это, пожалуй, уже были слезы без отчаяния.
И в самом деле, судя по тому, что Клавдия все чаще утихала, прислушиваясь к словам, внутренне она начала принимать свою судьбу. А довод, приведенный Игорем Леонидовичем, окончательно примирил ее с действительностью.
- Живите здесь, будете нам готовить, и будет у вас почти все, как и прежде… Уверяю, этот мир ничуть не хуже того, который вы покинули. Более того, вас бы там ожидали очень большие потрясения. Вы в этом скоро убедитесь, поскольку вам с Алексеем Арнольдовичем в самое ближайшее время необходимо будет ознакомиться с Историей. Как и вообще со всем, что позволит избегать конфузов в общении с окружающими.
Закончив говорить, профессор улыбнулся и протянул Клавдии, как и до этого Алексею Арнольдовичу, узкую рюмку коньяка.
- Нет, барин, я не пью…
- Ну, вот вам и первый урок: в нашем времени так ни к кому не обращаются! А вы все же выпейте, я настаиваю…
Вскоре Клавдия окончательно успокоилась, и Алексей Арнольдович решился на вопрос, который прояснил бы одно случайно замеченное им обстоятельство.
- Клавдия, из твоего рассказа следует, что от моего исчезновения 2 января и до твоего появления здесь прошло несколько дней. Я не ошибаюсь?
- Нет, барин… то есть Алексей Арнольдович. Сегодня 14 января. Ну, там 14 января.
- Странно, - повернулся он к Игорю Леонидовичу, - но я нахожусь у вас едва ли больше суток.
- Ничего странного в этом нет. Время там и здесь течет по-разному. Получается, в вашем прошлом оно течет раз в 12 быстрее. Дело в том…
- Погоди, Игорь Леонидович, - остановил его брат. – До прихода нашей Клавдии я хотел кое о чем рассказать  Алексею Арнольдовичу. Если никто не против, я начну?
Все посмотрели на Клавдию, в лице которой не было и тени прошлого горя, напротив, теперь на нем читался один лишь познавательный интерес ко всему окружающему.
И Андрей Леонидович приступил к рассказу о жизни в коммунальной квартире и, главным образом, о Софье Дмитриевне.
- Добрая она была, отзывчивая… И, знаете, как-то не помню ее пожилой. При том, что по молодости всех, кому уже за тридцать, считаешь стариками.
- Да, да, - вмешался профессор, - ты, Андрей, верно подметил. И я теперь знаю, причину этого! Сказался побочный эффект пребывания в ином времени, так называемый «эффект нестарения». Гипотезу о возможности такого явления выдвинул в свое время академик Лизунов…
- Достаточно, Игорь, - прервал Андрей Леонидович. – Все