Дар Калиостро. Повести и рассказы.

сердце сладко замирало.
  Между тем, соседка справа явно положила на Смагина свой шальной, с косинкой глаз.
  - Меня, вообще-то, зовут Татьяна, - начала она с теплотой в голосе. - Я гимнастка... Мы тут все из цирка. А кто вы, помимо того, что сосед Альберта Артурыча?
  - Художник.
  - Какие же картины вы пишете?
  - Я специалист по портретам Президента.
  - Отчего же только Президента? Странно...
  Татьяна приобиделась и, заметив, что Смагин смотрит в конец стола, изменила тон:
  - А что у вас с лицом, господин художник?
  - Я, Татьяна, иногда дерусь.
  - Судя по всему, вы боец не слишком удачливый...
  Смагин пожал плечами.
  - Зря на Лерку пялитесь. Или мало вам неприятностей?
  - Да нет, хватает... А в чем дело?
  - В муже...
  Смагин огляделся.
  - Можете не озираться - он сегодня в программе занят. Гиревик, между прочим.
  Услышанное было неприятно, однако не более того. Смагина все равно манило к этой женщине.
  Он встал, решительно шагнул в ее сторону. И тут Нигелла, осветив всех улыбкой, объявил танцы. Кто-то выключил люстру и зажег торшер.
  Они плыли в волнах музыки, и Смагин удивлялся той тишине, которая наступила у него внутри.
  - Это ваше лицо я видел на афише?
  Она кивнула.
  Смагин заглянул ей в глаза. Они были темно-карие и, казалось, совсем не блестели, как будто свет тонул в них. Настоящие омуты!
  "Все, я пропал..." - спокойно подумалось ему.
  - А кем вы работаете в цирке?
  - Никем. Мой муж там работает. А меня просто попросили сняться для афиши.
  - Я знаю: вас Лерой зовут, то есть Валерией. Мне Татьяна сказала.
  - Вы обо мне говорили? - удивилась она.
  - Я часто на вас смотрел. Татьяна заметила это и сказала, что ваш муж, которого здесь нет, может мне осложнить жизнь...
  - Какая глупость! Я на вас тоже часто смотрела... Что ж теперь ваша жена...
  - Я не женат.
  - Ну, все равно... Разве людям нельзя друг на друга смотреть?
  Она улыбнулась.
  - Знаете, Алексей, когда вы вошли, ваш синяк был почти не заметен. Потом он начал расти и менять окраску. Я никогда не видела, как образуются синяки... Болит?..
  Под левым глазом Смагин ощутил тихое прикосновение ее пальцев. Он и не знал ничего о синяке.
  В крушении маленькой надежды лишь то утешенье, что она не успела вырасти и окрепнуть, иначе пришлось бы сильней переживать. При желании в этом можно даже усмотреть некую благосклонность судьбы...
  Однако все равно горько...
  - А я-то думал, что вам понравился, - обескуражено признался Смагин. И добавил в сердцах:
  - Самонадеянный индюк!
  Лера оказалась тоже застигнутой врасплох - смагинским простодушием, собственным смятением чувств.
  - Просите, Алеша! Это было жестоко с моей стороны... И потом... Вы мне нравитесь.
  "Наверно, пожалела", - не поверил Смагин.
  - Не верите? Мне сразу показалось, что вы - какой-то очень мой человек... Ну, знаете, есть люди, которые с первого взгляда приходятся тебе по душе. Вот я и смотрела все на вас. А синяк...
  Она потупилась.
  - Про синяк тоже правда...
  Смагин приобнял ее, и она доверчиво к нему приблизилась.
  - Я хочу написать ваш портрет.
  - Портрет? Вы разве художник?
  - Вообще-то да. Я Стогановку закончил.
  - Ну... я не знаю... А когда? Где?
  - Начнем прямо сейчас. У меня в комнате - чистый холст.
  - Хитрец вы, Алеша, - рассмеялась Лера. - Я что, по-вашему, совсем наивная?
  - Честное слово! Только портрет!
  ...................................................................................................
  - А ты меня обманул, - сказала она, рассматривая остатки лепнины на потолке.
  Смагин и сам не мог понять, как все случилось. Что-то сродни горячки охватило их, как только переступили они порог его комнаты. Не хватало дыхания, сердца ходили ходуном, готовы были полопаться вены...
  - Я в полном от себя недоумении, - снова заговорила она. - Раньше случалось: я изменяла мужу. Но чтобы так!.. Сколько мы с тобой знакомы?
  - Всю жизнь. Тебе так не кажется?
  - Кажется. Но так не бывает... А вообще-то, знаешь, мне совершенно не стыдно...
  Из коридора послышался шум.
  - Гости начинают расходиться, - заметила Лера. - Ты меня все-таки немножко порисуй, а то как-то совсем уж вызывающе получается.
  Смагин заканчивал карандашный портрет Леры - такой, какие во множестве рисуют на Арбате, - когда в дверь постучали. Он нисколько не удивился, увидев Татьяну.
  - Лерка, а мы тебя потеряли. Расходимся уже. Ты с нами? - стелился бархатом ее голос, а глаза были настороженные, недобрые.
  - Покажите-ка, покажите-ка, - потянулась она к рисунку. - А говорили, что только Президента изображаете... Здорово! Просто красавица! Ну, а на меня у вас время найдется?
  - Поздно уже, Танечка. Как-нибудь в другой раз.
  - Все ясно... Ну, ладно. Бай, бай, господин художник!
  Когда Лера уходила, Смагин незаметно для всех шепнул ей на ухо:
  - Я буду ждать тебя каждый день.
  Ночью Смагину приснилось, будто бы он - Президент. В огромном кабинете со штандартом позади кресла он подписывает указ о назначении Генеральным прокурором страны какого-то Марка дель Рондо.
VI
  Смагин проснулся поздно и долго лежал в задумчивости, отсеивая сон от событий вчерашнего дня. Все перепуталось. Уж не приснилась ли ему пляска майора Насильникова? Зато в пальцах еще оставалось ощущение паркеровской ручки, которой он подписывал президентский указ. А Лера?
  Вдруг в памяти осветилось: "Кажется, она забыла рисунок!"
  Смагин вскочил. Рисунок с милой женской головкой лежал на столе. Значит встреча с Лерой - явь!...
  Хорошо, что Нигелла устроил новоселье!
  Вообще-то совсем необязательное, ведь не сегодня - завтра Артурычу предстояло, как и остальным нерасселенным жильцам дома, отправиться куда-нибудь в Бутово или Куркино.
  Смагину захотелось действий. Пока принимал душ, готовил завтрак, родилось решение: отныне он будет зарабатывать на жизнь только профессией! Как художник, черт возьми!
  "Надо б для начала побывать на каком-нибудь вернисаже, осмотреться, воздухом подышать...Прямо сейчас и поеду".
  Доедая омлет с помидорами, Смагин взглянул на часы и включил телевизор. На экране возникло знакомое лицо ведущего "Новостей" Крапивина - худое, с провалившимся щеками и в крупных очках. Крапивин выделялся тем, что за многие годы работы диктором так и не научился читать без запинаний телесуфлер и обладал замедленным, как у совы, рефлексом моргания. Он, между прочим, был нисколько не хуже своих коллег, также примечательных всяк по-своему: кто дикцией, кто наружностью.
  Похоже, отошли в прошлое те времена, когда к телеведущим предъявлялись строгие требования. Теперь при подборе кадров, видимо, действовал принцип: ну и что, что шепелявит? Ну и что, что челюсть квадратная? Никакой дискриминации!
  Может, так и надо - вполне по-западному, демократично, только Смагин всякий раз искренне переживал за Крапивина, когда тот попадал впросак.
  Крапивин, как всегда, пожевал губами, неторопливо сморгнул и начал:
  - Президентом подписан указ о назначении на должность Генерального прокурора гражданина Италии Маркса... извините, Марка дель Рондо...
  Смагин не донес до рта последний кусок омлета и не испытал обычного смущения за крапивинский промах. Ошарашенный, он пришел в себя только, когда сочная помидорная мякоть, сорвавшись с вилки, плюхнулась в тарелку.
  "Да нет же, никакой чертовщины здесь нет, - попробовал успокоиться Смагин. - Все логично: сказанное вчера одним из гостей запомнилось мне на подсознательном уровне, а ночью проявилось во сне..."
  "Так-то оно так, - выполз Червь Сомнения. - Но тогда получается, что Президент читает газеты. Да к тому ж почерпывавает из них здравые мысли! Воля ваша, но в это поверить невозможно!"
  "Как-то чересчур безапелляционно...- попытался возражать Смагин. - Такое вполне возможно. И не только теоретически..."
  "Но отчего-то раньше, - изогнулся Червь, - Президент в подобных поступках замечен не был"
  Смагин выскочил из комнаты. В конце коридора плеснулась, исчезая за поворотом, тельняшка Нигеллы.
  - Артурыч! Погоди!
  Нигелла был, как всегда, бодр и улыбчив.
  - Ты чего такой? Расслабься! А то пойдем ко мне - поправимся. У меня со вчерашнего осталось.
  Но Смагин его не слушал:
  - Артурыч, этот гость твой, ну, с длинным таким лицом, он кто?
  - Горемыкин. Работает у нас номер с пуделями.
  - А туда, - Смагин показал на потолок, - в президентские круги он не вхож?
  Нигелла хохотнул.
  - Горемыкин-то? Думаю, еще нет. Вот когда со слонами работать начнет... Что с тобой, Алексей?
  - Помнишь, он вчера сказал, что нужно Генеральным прокурором назначить иностранца? Так вот. Сейчас в "Новостях" сказали, что Президент подписал соответствующий указ! Этот Горемыкин как будто заранее все знал...
  - Простое совпадение - не более того... И потом, это же не его идея, а какого-то журналиста. Который, может, и пронюхал о ней в тех самых, - Нигелла вскинул палец, - кругах, а потом выдал ее за свою. Логично?
  Смагин прислушался: Червь Сомнения свернулся и затих. Он повеселел. Заметив перемену в лице соседа, Нигелла улыбнулся:
  - Что ты так всполошился?
  - Да и сам не пойму...
  - Может, зайдешь?
  - Извини, Артурыч. Тороплюсь.
  Стоило Смагину открыть свою дверь, как в глаза ему бросился... майор Насильников: телевизор, оставшийся работать, выдавал очередной сюрприз. Насильников понуро сидел в некотором отдалении от стола, за которым мужчина в синем мундире - прокурорский работник - что-то записывал.
  Строгий закадровый голос вещал: "Сотрудниками Управления собственной безопасности раскрыта группа "оборотней в погонах". Ее возглавлял начальник одного из столичных подразделений милиции. В группу входила также и супруга главного "оборотня" - начальник паспортного стола..."
  Вернувшись памятью во вчерашний вечер, Смагин отчетливо понял, что загадку Насильникова ему не разрешить: разум капитулировал перед ней. Пляшущий майор - оборотень, Генеральный прокурор иностранец... Нет, от всего этого явно попахивало чертовщиной...
VII
  Ему не пришлось долго ходить по вернисажу, чтобы понять: выставленные здесь работы, за редким исключением, рассчитаны на очень посредственный вкус.
  Художники в ожидании покупателей мерзли, сбивались в кучки и "принимали на грудь".
  Интересующихся было немного, покупателей - единицы.
  В основном предлагались натюрморты и пейзажи. Однажды только Смагин набрел на табличку с надписью "Рисую портреты по фотографиям". Для наглядности рядом с черно-белой фотографией молодого офицера с множеством боевых наград, снявшегося, наверно, сразу после Победы, - радостного, счастливого и имевшего от этого несколько глуповатый вид, висел его же портрет маслом - со спокойным, мужественным лицом, что, видимо, должно было демонстрировать творческий подход художника к исполнению заказа. Сам же художник, как заметил Смагин, готовился согреться, наливая что-то из фляжки в складной стаканчик. Выпив, он приосанился, блеснул взором. Было самое время приступить к нему с расспросами о здешних порядках, ценах и прочем. Но Смагин не успел: он увидел... Олю Зубареву.
  Она стояла напротив, возле работ художника - пейзажиста, явно собираясь одну из них приобрести. Ее сопровождала пара