почитаемый Виктором Забилой, Афанасий Маркович. Вот, когда Пантелеймон гостил у него, напоил его Виктор одной из своих настоек. Через неделю Кулиш стал импотентом. С треском выперла его из своей постели Марковичка и укатила с Тургеневым за границу. У Кулеша началась такая депрессия, что Шевченко в то время писал « Пантелеймон вже мабуть зовсим з глузду зьйихав”...
Не выдержало сердце у Ганны Барвинок, попросила Виктора вернуть мужа к жизни. Дал он другой настойки. На свою голову дал. Кулиш, поняв от чого потерял мужественность, не только стал его первым врагом, но и жене стал изменять теперь уже с женой баснописца Леонида Глебова. А на Виктора Забилу обрушился град Кулишевых статей, в которых тот Викторовы песни называл “сочиненные плохим малороссийским стихотворцем Забеллою,понимающим как-то уродливо свой народ и его поэзию,вдобавок полженные на голос москвичом Глинкою”(Русский вестник 1857г).Виктору трудно было что-то напечатать –украинские издания были под сильным влиянием Кулиша.Поэтому свой ответ,в стиле письма запорожцев турецкому султану,Виктор отдавал всем проезжающим,а начинался тот ответ весьма сочно:
“Крути-верти свий розум, скилькы хватыть праци,
не выкрутиш, бильше того, що у мене в с...ци...”
Увы, в 1859 году окончательно разошелся Виктор и с Тарасом Шевченко. Вернулся тот в Украину изломаный ссылкою. Больше всего мечтал о семье, чтобы не остаться на старости лет таким бобылем, как Виктор. Ехал он выбрать место для строительства родной хаты и для знакомства с невестой, которую обещала найти ему Мария Максимовичка. По пути заехал он и к старому побратиму Виктору. Увы, не о чем им уже было говорить. Да и неприятно было Тарасу, когда его дружбан, котрого он всегда считал старшим, к тому же ставший сивым дедом, зовет его, младшего,”батьком”! Не долго он гостил у Виктора. Укатил на Михайлову Гору с гостинцем –“Кохановкой”, которую изготовил когда-то Виктор для их з Ганной Закревской. Да захватил и барильце вкуснейшей,коварнейшей „дуриголововки”.
Нет уже давно любимой Ганнуси, загнал её в землю ненависный Платон. Дочурка Соня где то чахнет в пансионе во Франции. Только “кохановка” будит память о них. Заехал он к родичам, затем приехал к Максимовичам, нарисовать их портреты. Максимовича так и не нашла ему невесты, шутила, что сама хотела бы быть на месте той невесты. И надо же случиться, однажды вечером, когда чем-то рассерженный Михаил Максимович величественно удалился в свой кабинет, работать над очередным научным исследованием, распили Тарас с Марией пару чарок той кохановки. Подействовала она безотказно...
Поздней ночью, Максимович зашёл в спальню жены для прощального поцелуя. Весь в мыслях о только что завершеннях исследованиях, не обратил внимания на громкий храп в спальне. Не зажигая свечи, чтобы не потревожить её сон, нагнулся для традиционного поцелуя. И неожиданно наткнулся на что-то твёрдое и потное. Провел рукой и вместо мяких округлостей жены обнаружил лысый Тарасов череп. Взъярённый немощный профессор исхитрился выдернуть уже довольно грузного Тараса из постели. Он устроил ему такой скандал, что Тарас среди ночи, схватив только одежду, бросился из дома, переплыл лодкой на другую сторону Днепра и больше к Максимовичам и носа не сунул. Его биограф Конисский пишет в “Хронике”:”...трудно сказать, что именно стало причиной той резкой перемене во взглядах Максимовича на Шевченко, на его поведение и на его произведения. К величайшему сожалению, о времени пребывания поэта на Михайловой горе Максимович не только не написал воспоминаний, а даже не хотел рассказывать о нём Маслову, когда последний просил его об этом. Максимович даже советовал Маслову не писать жизнеописания Шевченкоь, говоря, что “ в жизни нашего поэта стольки гадкого и неморального, что сия сторона покривает все последние добрые стороны его жизни”...
А затем было «обмывание» с землемером и его знакомыми-шляхтичами земельного участка под Тарасову хату, во время которого выпивший «дуриголововки», Тарас читал отрывки из своей поэмы «Мария», описывавшие его встречи с Марией. Пьяные шляхтичи нашли их богоотступническими. По их доносу Тарасу пришлось навсегда покинуть Украину. Одной из причин тех своих бедствий он видел Викторовы «кохановку» и «дуриголовку». Поэтому, когда зимою 1860/61 он тяжело заболел, запретил сообщать об этом Виктору. Не приехал побратим с целебными бальзамами, настойками и разговорами к Тарасу. Врачам же уже не под силу было его вылечить…
Последний путь Тараса пролег через Борзну. Виктор забрал со своей почтовой станции лучших коней, самую лучшую упряжь, все ковры и возглавил похоронную процессию. Он даже спал во дворе в обнимку гробом Тараса. Приехали в Киев. Дальше нужно было добираться пароходом. Оставил Забила коней незнакомым людям и в чем был, поплыл на пароходе. Кроме гроба с телом Побратима он не видел никого и ничего. Жизнь для него окончилась. Последним стихом, который он написал, была «Молитва о Тарасе», напечатанная по просьбе архиерея Филарета в «Черниговских епархиальных известиях»…
В Борзне его ждала ревизия с последующим описанием всего имущества для компенсации того экипажа и ковров, которые пропали в Киеве. Всё что у него было отобрали. Выселили из дома. Жил на содержании младшей сестры. Только тяжело это было назвать жизнью. Ничего не делал. Ничего не писал. Ничего не говорил. Даже настоек больше не изобретал. Сидел, уставившись в стенку…
В 1868 году повезла его сестра в гости на хутор Матроновку, где теперь жила его Люба. Горькой была та встреча. Недаром говорят, что никогда нельзя возвращаться к старой любви. Встретились не красавица и молодой поручик, а старый, опустившийся дедуган и толстая, патлатая бабище, ничего не знавшая, кроме многочисленных внуков…
Наступило 7 ноября 1869 года. Ровно 35 лет назад должна была состояться их свадьба. Пришел Виктор на свой хутор «Кукориковку». Отбил кресты на дверях и ставнях своего заброшенного дома. Вошел в комнаты, выкопал из под пола один из бочоночков вишняка, приготовленного к свадьбе. Вынул из разсохшегося шкафа запыленные чарки, вытер и поставил их на старинный стол. Чарку Тараса Шевченко. Чарку Николая Глинки. Чарку Якова де Бальмена. Чарку Виктора Закревского. Чарку Васи Штенберга. Чарку Афанасия Марковича. Чарки всех своих умерших побратимов. Налил их чарки и начал свою последнюю Тризну. Тризну, описанную когда-то Шевченко. Чокался с чаркой каждого своего побратима. Вспоминал их ушедшие жизни. Говорил каждому прощальное слово…
Утром, сельчане, заметив открытые двери, зашли в Викторов дом и увидели его спящего вечным сном, с блаженной улыбкой на устах. Под головою у него был бочоночек из под того вишняка, а чарки его побратимов на столе, были пустыми, будто они участвовали в той Тризне…
К.т.н.Владими Сиротенко(Вербицкий)
Львов.2004
Р.S. Я написал книгу «Легендарные напитки наших предков» поместил её в несколько файлообменников. В ней я рассказал о рецептурах и технологиях горилок, доставшихся мне по наследству от Виктора Забилы, о крепких медах и квасах Разумовских, о домашнем виноделии и технологии пива, о рецептурах ликёро-водочных изделий 60-х годов. Я ведь заканчивал бродильное отделение технологического факультета Киевского технологическолго института пищевой промышленности, ныне университет пищевых технологий, где всё это изучалось,ходных сельхозперерабатывающих комплекса, в которые входили и спирто-водочные цеха и пивоварни с винницами…
