Пороховой заговор (повесть).

собирались в старом Вестминстерском дворце: палаты размещались в двух залах, уставленных скамьями и мешками с шерстью (для пэров).
В день открытия король приезжал со свитой, одетый в порфиру, с короной на голове и скипетром в руке. Он садился на возвышение в палате пэров в кресло под балдахином, а сбоку размещались дети. По правую сторону от короля стояло бархатное кресло, на которое садился или король Шотландии, когда приглашали его в Парламент, или принц Валлийский. По левую сторону – герцог Йоркский. У стены ставилась скамья для двух архиепископов. Немного поодаль – две скамьи для епископов Лондонского, Дюргамского и Винчестерского. Далее шли скамьи для канцлера, президента королевского совета и хранителя печати.
Когда король отсутствовал, все вельможи, входя, кланялись его креслу, как будто он был там.
В отличие от Верхней палаты, в Нижней – всякий брал себе место без разбора.
Члены Верхней палаты и одевались по-особому – в алое платье; члены Нижней – кто во что горазд.
Прежде, нежели начинать говорить о каком-либо деле все члены Общей Народной палаты должны были учинить присягу в верности своей к королю. В присутствии придворного чиновника, вельможи Верхней палаты избавлялись от присяги, потому что они присягали уже при производстве их в Пэры.
Заседали в любой день, включая и воскресный. Исключались только самые торжественные праздники. Указы и билли тогда только принимали силу закона, когда они относились в Верхнюю палату, которая имела право их отвергнуть, а затем уж – на подпись королю, после чего государственный секретарь указывал внизу: «Король уведомил».
 
* * *
Стены этого дома снаружи украшали карнизы и пилястры в нравившемся всем классическом стиле. Внутри вилась большая лестница с широкими площадками и перилами, украшенными резьбой. Стены – в панельной обшивке, хотя кое-где оставались еще и гобелены, наследие минувшей, елизаветинской эпохи. При Иакове многое изменилось в домах вельмож. Высокие залы со стропилами выходили из моды. Столовые и гостиные строились теперь высотой в один этаж. Лепнина потолков по-прежнему изысканна и декоративна, но на полу изделия из камыша уступили место коврам и циновкам, отчего значительно меньше стало в домах блох и, соответственно, случаев заболевания чумой.
Хорошие ковры научились ткать и в самой Англии, а не только везти из Персии и Турции. Мебель теперь обита зеленым бархатом, а табуреты сверкают шляпками золоченых гвоздей. Столы на легких подставках уступили место массивным, на резных ножках. Кровати и буфеты из полированного, потемневшего дуба, поражали великолепной резьбой.
Одним словом, дом лорда Монтраэля ничем особенным не выделялся из множества других, принадлежавшим знатным лицам королевства. Дом, как дом – в меру богатый, но и в меру скромный, так как от завистливых взглядов, до интриг и злобных козней – один шаг.

- Я привел его, милорд, как вы и приказывали, - доложил слуга.
- Веди сюда! – гаркнул лорд Монтраэль. – Хочу побеседовать с ним.

В дверях появился человек с мятущимся взглядом, одежда его была несвежей, а парик по-прежнему не хотел сидеть, как подобает.
«Паричок явно мал, - бросил взгляд на гостя хозяин. – Придется подыскать что-то более подходящее».
- Так вы, сударь, ученый?
- Да, ваше све… сия… высоко… - запутался вошедший.
- Неважно, кто, - махнул рукой милорд. – Я пригласил вас побеседовать о науке, а не об иерархиях и сословиях… Мне интересно узнать, что в данный момент занимает вашу ученую голову. Какие мысли теснятся в ней? Поделитесь, прошу вас!
- До сих пор я излагал начала, принятые математиками и подтверждаемые многочисленными опытами, - начал скороговоркой гость. – Пользуясь первыми двумя законами и первыми двумя следствиями, Галилей нашел…
- Постойте, постойте! Галилей? Да, слышал о таком. Продолжайте.
- … что падение тел пропорционально квадрату времени, и что движение…
- Сударь, куда вы так спешите? – снова перебил милорд. – Разве за вами погоня? Говорите спокойней и медленней. Speak low.
- … движение брошенных тел происходит по параболе. Это подтверждается опытом, поскольку такое движение не претерпевает замедления от сопротивления воздуха… - Ученый действительно слегка сбавил темп, но чувствовалось, что вот-вот снова погонит.
- Какие интересные мысли! Вы сами до всего додумались?
- Не я один, - заскромничал ученый. – Из этих двух законов кавалер Христофор Рен, доктор богословия Иоанн Уаллис и Христиан Гюйгенс, величайшие геометры нашего времени, вывели законы удара и отражения тел и почти одновременно сообщили об этом Королевскому Обществу, причем их выводы во всем, касающемся этих законов, между собою согласны…
- Милорд, к вам, их сиятельство, граф Сализбури пожаловали, - объявил с порога слуга.
- Проси, проси! А господина ученого проводи пока в отведенные ему покои, да и парик ему подбери по размеру. – Милорд вспомнил, что граф прибыл точно, как и договаривались накануне, для совместных занятий… Граф в свободное время увлекался оккультизмом и магией (благо, времена инквизиции миновали!), а в лице лорда Монтраэля имел заинтересованного партнера. Встретившись, они продолжили то, чем занимались пару дней назад.

- Что же означает эта карта «повешенного человека»? – Милорд пристально вглядывался в одну из самых таинственных карт Таро.
- Существует несколько ответов, и все они сходятся в определенных общих моментах. Человек подвешен к перекладине виселицы за одну ногу. Другая нога согнута, и ее нижняя часть пересекает привязанную ногу под прямым углом, образуя подобие греческой буквы «тау».
- Достаточно странно, что на лице повешенного нет выражения страдания, а вокруг головы – золотое сиянье, - не переставал удивляться милорд.
- Есть мнение, - снова принялся разъяснять граф, - что это изображение является ошибкой изготовителей карт. Первоначально рисунок являлся символом Благоразумия – человек стоит на одной ноге и осторожно ставит на место другую.
- Ах, вон он что! – облегченно вздохнул милорд.
- Но на картах Карла У1, правда, изображен все же человек, повешенный вниз головой за одну ногу, как и в более поздних… А это было задолго до того, как карты начали печатать.
- Патрик! – крикнул милорд слугу. – Подай-ка нам чего-нибудь выпить. Не угодно ли, дорогой друг, отведать брэнди или чарку канарского, или кларета, а, может быть, элю?
- Я предпочел бы эль. Вы же знаете мои «простые» пристрастия, - улыбнулся гость. – Если, конечно, этот напиток и впрямь в близком родстве с Джоном Ячменным Зерном, хотя бренди, канарское и кларет – тоже вполне уважаемые мною напитки.
Патрик, изобразив молнию или что-то столь же быстрое, водрузил все на большой, покрытый цветастой мохнатой скатертью, резной стол.

- Так все же, дорогой друг, я так и не понял, что обозначает, сей подвешенный, - продолжал терзать гостя хозяин.
- Существует объяснение, - отхлебнул эля граф, - что на карте изображен Прометей, свободный и жертвенный, открывший нам страх смерти.
- Прометей? – удивился милорд, тоже делая глоток. – Но ведь, насколько всем известно, сей мифический герой был прикован к скале, а не подвешен за ногу? За что же Боги подвергли его столь унизительной каре?
- Ноги его достают до небес, а голова касается земли, - подчеркнул граф.
- Все это, конечно, так, но ноги подвешенного не на небесах, - уточнил придирчивый милорд, - да и голова едва не касается земли.
Вышла некоторая заминка, породившая неловкую паузу. Слово за слово – и совсем запутались…
- Давайте-ка лучше выпьем за здоровье его величества!
Тост, безусловно, был лучшим средством выхода из подобной ситуации.
- С удовольствием! – поддержал граф, и они сомкнули бокалы.
- Бог с ними, с этими картами, - повернул на другое милорд. – Меня больше волнует сейчас политика. В частности – те трения, которые возникли между пуританами и королем. Хотелось бы узнать ваше мнение, старина. Что вы думаете?
- Что я думаю?.. Вы, наверное, о посещении священнослужителями-пуританами короля?
- Да. Они ведь, насколько известно мне, просили монарха разрешить им не облачаться при богослужении в стихари, и вообще упростить некоторые обряды? При этом они даже и не помышляли отделяться от англиканской церкви?
- Известно, что пуритане недовольны нашим государем, потому что он не желает упразднения епископства. Так вот, государь их спокойно выслушал до того момента, пока кто-то из них не заговорил о пресвитерианстве… И тут его взорвало. «Шотландское пресвитерианство так же согласуется с монархией, как Господь с дьяволом! – воскликнул возбужденно король. – Всякие Джеки, Томы, Уиллы и Дики будут собираться, чтобы от души поносить и меня, и мой государственный Совет. Пока я не обленился, даже не помышляйте об этом»!
- Вы присутствовали на том совещании?
- Да, и слышал все собственными ушами. В итоге им было приказано либо подчиниться правилам англиканской церкви, либо сложить с себя священнические полномочия. Теперь знаете у короля, какой девиз?
- Не знаю.
- «Нет епископа, – нет короля!»
- Выходит, он подобно Елизавете, использует епископов для того, чтобы не допустить высвобождения священнослужителей из-под власти государства?
- Вы догадливы, мой друг. Но с призывами к веротерпимости обращались к Иакову не только протестанты, но и католики, и в первый год его царствования у них появились надежды: он отменил штраф за непосещение англиканских богослужений.
- Это очень правильный шаг его величества, - похвалил милорд.
- Да, но вскоре количество людей, посещавших церковные службы, заметно сократилось, и обеспокоенный король издал указ об изгнании из Лондона всех католических священнослужителей.
- А это шаг сомнительный, - заметил милорд, - но, несмотря на подобный просчет, снова предлагаю выпить за короля!
       
       
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Бретоны. Проклятый запор. Елизаветинская школа. Сын перчаточника. Друиды. Успехи в латыни.
 
- Цезарь уверяет, что бретоны весьма храбры, - продолжил на следующим уроке учитель все ту же тему, - и что они шли на сражение с великой неустрашимостью. Он говорит, что большая часть из них сражалась дротиками на колесницах, и скакала в пыли во весь опор. Когда же они имели дело с вражеской конницей, то сходили с колесниц и дрались мечами.
 - Я вчера сделал много дротиков, - шепнул один сорванец другому, когда учитель отвернулся. – Вот поиграем от души!
- А я мечей настругал штук десять, наверно! – похвалился сосед.
- Эй, вы, потише! – возмутился кто-то сознательный.
- Так вот, Цезарь говорит также, что бретоны носили широкую шпагу и небольшой штык, имели дротик и метательное копье, кои они бросали с колесниц в неприятеля. Сверх того, пехота вооружалась коротеньким копьем, на конце коего был привязан маленький колокольчик, которым они звонили из всех сил, думая тем привести неприятеля в большой страх.
- Ты будешь пехотой, а я конницей. Идет? – снова зашептались на третьей скамейке.
- Согласен. Вот, если бы и колокольчик…
- Эй, вы, сейчас обоих выгоню! – наконец заметил непорядок учитель. Но спасительный колокольчик, хоть и не на копье, а в коридоре, зазвенел, и перемена вступила в свои права. Шумная ватага выкатилась из класса. Кому-то сделали подножку, и тот полетел на