Пленники искусства

Валентина Чернова.
ПЛЕННИКИ ИСКУССТВА

Знакомство. В мастерской художника

Наша первая встреча состоялась в 1978 году, когда я только начала работать в художественном музее. Тогда выставки куйбышевских художников устраивались в зале на улице Молодогвардейской, напротив цирка. Как-то декабрьским днем я зашла взглянуть на экспозицию, познакомиться с художниками. Сейчас трудно припомнить все выставленные работы, но два портрета ошеломили сразу – «Гуля», «Портрет девочки с яблоком». Надпись гласила: И.В.Карпунов. Чувство счастья, покоя в них - зачаровывали, останавливали. Понимая, что в данных работах художник выразил свое мировосприятие, я захотела с ним пообщаться более коротко.
Время было скупое, на хорошую качественную духовную пищу. Особенно голодно было в первые пять лет пребывания в Куйбышеве. Город закрытый, учреждения культуры разобщены. Тоска, по чему то искреннему в искусстве, привела в мастерскую к Ивану Васильевичу Карпунову. Мастерские были в здании старинной немецкой Кирхи. Его мастерская на втором этаже, на хорах. Лесенка вела наверх, и черный дощатый пол казалось, не мыт со времен революции. Вдоль стен стояли картины, На полу под мольбертом комья краски, сам хозяин встретил внимательным взглядом. Молодости свойственны поспешность и категоричность, поэтому я сразу же предложила себя в качестве модели - позировать для портретов. Договорились встречаться один раз в неделю, во вторник. Иван Васильевич выглядел спокойным, только настойчивые глаза жили отдельной жизнью.
Я поспрашивала о Карпунове музейщиков, уже тогда он был на седьмом десятке лет. Как его знали? Точнее не знали. Никто его толком не представлял. Как будто совсем его не существовало. Правда, в молодежном объединении КОСХ, в зале производственного комбината, молодые художники сходились у столов с планшетами и про всех судачили. В то время у И.В. Карпунова был ученик - Сережа Кутяков (1947- 1998?). На областных выставках иногда появлялись натюрморты, с изображением радиоприемника "спидола" - символом эпохи транзисторов. Лаконичные, упрощенные, словно лоскутное одеяло из квадратов и прямоугольников. Авторитетов в городе было много, и С.В.Кутяков периодически менял свои приоритеты, от реализма бросался в примитив.
Сережа Кутяков был уверен, что И.В. (Иван Васильевич) молод душой и добр, другие ребята думали - что раз И.В. нигде не учился, то не авторитет, он просто стар и глуп, а один знакомый искусствовед язвительно проронил:- «Сокол на комоде».
Вообще-то все художники жили обособленно, мало общались. В кирхе огромное пространство занимали форматоры, - масса гипса, цемента и странные сверхъестественные фрагменты отдельных памятников эпохи социализма; в алтарной части храма находилась керамическая мастерская В.А.Свешниковой, как-то я застала ее; она сидела за гончарным кругом. В Союзе всегда существовала разобщенность, - даже в отдельных гнездах мастерских художники работали, закрыто, уединенно. (возле "Шанхая", или у кинотеатра «Старт», или ресторана «Океан»).
Не припомню что, какого цвета была одежда не нём, но это всегда были пиджак, и рубашка, заправленная в брюки, - все до крайней степени заношенное и покрытое многочисленными мелкими пятнышками масляной краски. Он постоянно курил папиросы.

Встречи с Художником.
Портрет № 1
Первый портрет мы начали писать в зиму 1979-1980 года, поверх старого. В 2008 году на обороте этого портрета обнаружилась надпись «Портрет строительницы». 1953г. Видимо была старая идеологически выдержанная  реалистическая работа, В первый раз он записал строительницу в 1977 году. Когда я появилась в мастерской, то этот портрет назывался – «Портрет Амины». Тихая симпатичная студентка из Казани была моделью и художника Н.Бикулова, и И.В.Карпунова. Мой портрет Карпунов начал писать поверх существовавшего ранее. Третья запись. Ее круглое лицо обузили, превратив в овал, длинные тонкие пальцы укоротили, зато на пальцах появился алый маникюр. От Алины осталась лишь лента в волосах.
Уже тогда в творческом методе Карпунова обнаружился интересный прием, которым он пользовался в написании портрета. Он задавал модели, какой - нибудь спорный вопрос вроде: «Как Вы относитесь к творчеству Поля Гогена?», а потом внимательно следил за жестикуляцией модели, за воодушевленной мимикой лица. Вопрос, - ответ, потом молчание, снова вопрос – ответ. Обычно модель теряла спокойствие, забывая следить за лицом, художник лишь внимательно следил за мимикой.
-Валя, вот Вы когда эмоционально говорите, у Вас широко раскрываются глаза, возникает что-то похожее на египетские маски. И есть некоторая кукольность. Мне это нравится. Я изо всех сил стараюсь сохранить эту кукольность, лицо-маску.
Из одежды на мне был светло - коричневый трикотажный костюм, и каждый вторник, я с изумлением наблюдала трансформацию этого костюма на портрете. Костюм потемнел, синие манжеты на рукавах исчезли, положение, сидя на стуле пропало. Книга вначале лежала на коленях, но мастер приподнял и удлинил фигуру. Спинка стула помешала силуэту, а темно - синий фон оказался не соответствующим традициям иконы. Ближе к весне, И.Карпунов стал разговорчивей, откровенней, охотно и много говорил об искусстве иконы, в мастерской всегда были листочки репродукций с иконы, без разницы - болгарская, византийская… В апреле в мастерской на хорах кирхи появилось солнце, косые лучи, попадая в углы, светились. У Карпунова появилась идея сделать фон портрета золотым.
Летом оказалось возможным побывать в гостях. Нурхатим Бикулов привел к Карпунову. Он жил в маленьком деревянном домике без удобств, у пересечения улиц Красноармейской и улицы Братьев Коростелевых, во дворе. Типичный самарский дворик. В окружении зарослей сирени на лавочке, вместе с другими пенсионерками сидела его супруга Клара (Клавдия Леонидовна). Вошли в дом, в темную прохладную комнату, в центре стоял диван с откидными валиками. Запомнились повсюду маленькие вышитые подушечки, и на стене темнел немецкий гобеленовый коврик с поредевшей бахромой.
Лето 1980 года пролетело незаметно. Карпунов слой за слоем прописывал костюм модели и фон. Он считал, что цвет обладает массой, плотностью, холст необходимо плотнее нагрузить красочным тестом. Покрывая фон различными оттенками охры, или светлее или темнее, он добивался вибрации света, внутреннего свечения. Вся работа по завершению работы протекала уже без позирования. Он мог на неделю или две прислонить к стене, потом поставить на мольберт и думать над ритмом цветовых масс, контурной линией, над цельностью силуэта.
В начале восьмидесятых, из художников Карпунов отличал Сергея Кутякова, Нурхатима Бикулова, они дружили. Из последовательных учеников возле Карпунова долгие годы находился Анатолий Гунько.

Портрет №2
Обычно к ноябрьским праздниками устраивали областную выставку. Карпунов неизменно экспонировался натюрмортами. Я помню, во время предварительного обхода председатель Союза Рудольф Баранов вовсю иронизировал по поводу экспонентов, но когда дошел до работ Карпунова,  с улыбкой выдохнул: - Композитор, не придерешься.
В зиму следующего года появился следующий портрет. По выходным, во вторник, я каталась на лыжах по Волге. И вот в таком лыжном обличье - вязаная шапочка, свитер, поверх надет теплый стеганый жилет, я появилась в нетопленой мастерской. Не нашлось холста, под рукой оказался  тяжелый квадрат древесно-стружечной плиты. Иван Васильевич быстро - быстро стал закидывать его красками. У меня в руках были маленькая книжечка с рисунками Матисса, и разговор пошел о Матиссе.
Горит тусклая лампочка, художник облачен в тяжелый толстый свитер, возле лестницы в ведре замерзла вода, очень холодно на хорах, минусовая температура. На что не присядешь, холодно.
-Валя, как Вы относитесь к Маттиссу, Вам нравится?
- Иван Васильевич, для меня, рисунки откровение. Послушайте,  по – моему, Вы из моего свитера делаете украинскую блузу.
- Да, да. Я стремлюсь к воплощению народного начала. Бусы поверх свитера, по-моему, оригинально.
-А у нас ажиотаж, выставка Николая и Святослава Рерихов.
-Я видел, кое где репродукции этого художника, его тоже интересовали вопросы формы и плоскости. И краски яркие. Но, Валя, народное искусство, икона и лубок выше всего этого! Понимаете?!
Потом он достал, откуда - то болгарский журнал - «Картинная галерея», с иконой на обложке, и бережно погладил окоченевшей рукой лик Богородицы.
С этим портретом вышла такая история. Уже в 1993 году я навестила художника в его мастерской на ул.Ташкентской, на семнадцатом этаже. Он стоял перед большой картиной. - Я назвал эту работу «Рай земной». Взгляните.
Это был цветущий сад на фоне синеющей Волги. В центре сада поставлен накрытый овальный столик, под белоснежной скатертью. На столике в центре букет светлых тюльпанов. А высокие спинки стульев завершали двойной круг. Над садом висели облака, отяжеленные дождями, и вся картина была чистая, прибранная. И еще это было окно в Иноземье, где нет шума и примет современной цивилизации.
Когда он узнал, что я прошу один из своих портретов, он вдруг заупрямился. - Тут на днях, должен иностранец заглянуть, обещал Ваш портрет взять на аукцион.
- Как так, Иван Васильевич, я Вам пять лет позировала, а Вы на аукцион...
Он помялся, поискал в карманах пуловера папиросы, взял со столика спички и задумался. Под картиной «Рай земной» лежала огромная палитра. Она была похожа на макет горной местности. По самым краям поднимались хребты, подернутые серой пылью, ближе к центру бугрились красочные плато пестрых оттенков. Вот гора Охра, красный Краплак, Берлинская Лазурь, в середке палитры было чисто до дерева - словно озеро. Там ярко свежела Изумрудная зелень.
-Иван Васильевич, Вы мне обещали подарить, держите слово.
-Да обещал, но сейчас я не готов расстаться с работами.
-Тогда я забираю вот этот «Портрет с бусами» и ухожу.
- Нет, нет, я должен его пересмотреть, дописать, поправить. Поэтому нет, Валя!
Тогда поразила его привязанность к своим работам и категорическое желание не расставаться с ними. Я увезла портрет и на некоторое время у нас была размолвка.
Лето 1982 года Иван Васильевич, провел в онкобольнице, возле Покровского собора. Родинка на груди стала подозрительно вести себя, необходимо было сделать операцию. Я несколько раз навещала, и он взволнованно и вместе с тем деликатно рассказывал про то, какие замечательные врачи работают. Очень сдержанно, он не то чтобы жаловался, а сетовал, что врач - хирург не разговорчив, держит пациента в неведении. Это беспокоило его. Операция была сделана успешно.
В 1983 году Карпуновы покинули маленький домик на улице Братьев Коростелевых и переехали в девятиэтажный дом на проспекте Ленина, на седьмой этаж. Все стены в новой квартире были окрашены желтой краской, цвета одуванчик. Вдобавок окна выходили на юг. Первое впечатление – очень жарко. К сожалению, не было балкона, и прохладного дворика.
У Карпуновых всегда в доме были цветы. Вначале тюльпаны, потом в июне поспевали пионы. В новой квартире, где много света, цветы смотрелись особенно ярко. Натюрморт с пионами, на протяжении ряда лет претерпевал различные изменения.