Я боюсь грозы. Это факт и, кажется, неисправимый. Громкие раскаты вызывают у меня такую же тревогу, как и яркие всполохи. Видимо это отголоски шумного детства, в котором мы с сестренкой могли проснуться в разгар пьяной драки и оказаться в эпицентре падающих стульев, бутылок, тарелок. Не скажу, что подобное случалось часто, но мне хватило . Однажды дедушка, заметил как его любимая внучка при надвигающейся туче, спешно начала строить шалаш из газет. Он посадил меня на колени и держал всю грозу. Такого чувства покоя и защищенности, как в те минуты, больше не припомню. Потом он перестал это делать.
Дед умел успокоить, но умел и напугать. Однажды он спросил, указывая на сенные двери.
- Знаешь, почему здесь дыра ?
Я всегда совала в щель палец и не задумывалась, откуда она появилась.
- Это шаровая молния прожгла – сказал дедушка, и с тех пор каждое ненастье я стала пристально вглядываться в тучи. Вдруг прилетит. А грозу старалась пережидать рядом со стариками. Дед обычно в это время дремал на кровати, бабушка тихо молилась, а я сидела под табуреткой.
Родителей же погода совсем не волновала. В дождь и в буран они надолго пропадали из дома, иногда возвращаясь пьяными, а иногда с сетками, полными пустых бутылок, которые я помогала мыть. Бывало, что я бродяжничала с ними.
Сегодня мы ходили на берег. Я очень люблю Тобол. У кромки вода теплая и я нашла местечко , где оказалось чистое песчаное дно. Теперь мы играем с рекой в игру – я ставлю отпечаток ноги или руки, а она в несколько мгновений стирает его. Вот от нахлынувшей волны тают пальцы, а теперь исчезает ямочка от пятки. Я не проиграла, просто нужно бежать дальше. В сандаликах хлюпает, и я специально топаю сильнее. Смешно.
Мама с папой идут вдоль берега, выискивая тару. Когда в доме нет денег, она становится нашим спасением. В авоське уже есть пара бутылок, но этого мало и поиски в самом разгаре. Вдали видны пятиэтажки. Там находится столовая, где мне покупали жвачку. Через несколько лет январской ночью в одном из общежитий обрушится часть подъезда, погибнут люди, но пока оно ничем не знаменито и я просто мечтаю дойти до него, чтобы посмотреть, где же конец города, а заодно побывать в столовой. Ароматные апельсиновые пластинки очень быстро закончились, хотя я делила их на множество маленьких частей.
Я с надеждой тяну маму к общежитию, но маршрут сегодня другой. Видимо дело и правда, плохо, если родители решились залезть в камыши. Оттуда торчит стеклянное горлышко и нужно выяснить, нет ли на нем скола. Каждый знает, что с отбитыми краями тару не принимают. Папа заходит в воду, а мы с мамой смотрим, как он палкой пытается дотянуться до бутылки. Дно скользкое, в какой-то момент отец оступается и падает. В другой день я бы от души хохотала, но сегодня совсем нет настроения, как-то странно болит голова, точнее ухо, а вдалеке слышатся знакомые глухие раскаты. Надо идти домой - приближается гроза.
Папа выбирается из зарослей с находкой. Помимо бутылки в руках у него небольшой холщовый мешок, облепленный тиной. Ого! Это гораздо лучше! Интересно, что в нем? Я пытаюсь заглянуть через плечо склонившейся мамы, но она почему-то отталкивает меня. Размахнувшись, отец забрасывает мешок далеко в воду и спешно уводит нас подальше от берега. «Папа, что там?» - кричу я, но он как – будто не слышит. У мамы испуганный вид и я замолкаю, чувствуя, что так будет правильно.
Дома никто кроме меня не вспоминает про оставленную впопыхах авоську, а ведь в ней две бутылки. Вот кому-то повезет! Вскоре я тоже забываю о ней , потому что город накрывает гроза. Я перебегаю на другую половину дома, когда порывы ветра уже рвут ветки и сбивают с ног. Дедушки нет. Я утыкаюсь в бабушкин передник и жалуюсь на ухо. Оно сильно болит. Кажется, что толчки боли нарастают вместе с ударами грома.
Бабушка трогает мой лоб и причитает, что опять дите добегалось до температуры, затем укладывает меня на сундук, укрывает фуфайкой и ставит на печь сковороду. На дворе август, но печка всегда подтапливается, ведь бабушка готовит еду только на ней.
Через некоторое время под мою щеку подкладывается варежка с горячей солью и волны тепла постепенно убаюкивают больную голову. Я пытаюсь дремать, но громкие раскаты не позволяют забыться, прострелы в ухе все время перемешиваются с ударами грозы.
-Баба, а почему так гремит? – спрашиваю я.
- «Так это Илья Громовержец ездит по небосводу на своей колеснице»– отвечает бабуля. –«Сегодня же Ильин день!»
Я представляю, как лошади скачут по небу из одного края в другой. Возница все время разворачивает коней. Туда – сюда, туда – сюда. «Наверное, телега то и дело наезжает на камни. Вот почему она так грохочет!» – мелькает у меня мысль.
- «А что было в мешке, и кто забросил камешки на небо?» – в полудреме спрашиваю я, проваливаясь в душный липкий сон. Бабушка тихо читает молитву.
А утром будет новый день и яркое веселое солнце. Я забуду грозного Илью, свой вопрос и больное ухо .
Но почему – то вспомню сегодня и с грустью подумаю, что ответа уже никогда не узнаю.
Если там была утопленная кошка, вряд ли родители так сильно испугались.
Очевидно в мешке была часть человеческого тела.