Ванькины пруды (рассказ)

как из кустов справа вышла собака, здоровенная  и недобрая (это он сразу понял) овчарка. А следом за ней – кнут. То есть, мужик в камуфляже, кроссовках-«адидасах» и темных очках в модной металлической оправе. А за ним – второй, пониже ростом, пошире в плечах, тоже закамуфлированный-заадидасенный, правда, без очков, зато в почти правдоподобной ковбойской шляпе. Ивану почему-то сразу вспомнилась напечатанная сто лет назад в «Крокодиле», журнал был такой, юмористический, карикатура на южноафриканских расистов-плантаторов, которые, размахивая своими здоровенными плетками, разевают свои злобные расистские пасти и орут: «Работай, негр, солнце еще высоко!».
    - О! – фальшиво удивился первый, и даже очки его на солнце весело блеснули. – Явление Христа народу. Картина Репина «Не ждали». Чем, гражданин кудрявый, занимаемся?
    От такого откровенного хамства  в глазах у Ивана, конечно, не потемнело, но скулы свело. Ту же вспомнилась юность деревенская, и по старой памяти засвербило прямо тут же, не сходя с места, засветить очкарю прямым правым, как дядька Игнаша учил, с разворота и переносом веса тела на левую ногу. Серьезный удар. Если грамотно поставлен, бык-трехлетка с копыт в легкую слетает. А уж от этого очкаря даже пенсне не останется. Если только шнурки всемирно известной спортивной фирмы.
   - Ну, чего, дядя, молчишь? Чего пригорюнился? Не спится без веревки на шее?
    Нет, на бандюков не похожи, да и чего им, бандюкам, делать-то здесь, в глуши, да в такую рань? Можно было принять их за загулявших туристов, но и на туристов они, нет, не похожи. И трезвые к тому же, не расслабленные, что совсем чудно. Опять же резиновые дубинки в руках – символ окончательно и бесповоротно победившей демократии.
    - Чего молчишь-то, убогий? Говорилка отказала? Эт мы сейчас, эт мы починим. – подал голос тот, второй, квадратный. Он, оказывается, тоже хамской породы. Тоже из псов.
    - А чего случилось, мужики? – решил не обострять Иван. Кто их знает, этих ковбоев из «Крокодила», может, просто шизанутые, по причине обострения к каждой елке цепляются. И собачка здорово беспокоит. Нехорошая собачка. Не на дичь натасканная – конкретно на людей. Он, Иван, таких тузиков повидал. Он   з н а е т…
    - Если вы меня, мужики, стопануть решили, то не по адресу. Денег с собой  нет, золотишко не ношу. Из всего богатства – только удочки да донки.
    Камуфляжи непонятно-растерянно переглянулись.
    - Ты не местный, что ли? – уже гораздо спокойнее спросил очкарь.
    - Местный, - не обрадовал его Иван – Родные места. Живу, правда, в городе, бываю здесь наездами.
    - Так ты, мужик, выходит, не в курсах! -  и очкарь понятливо кивнул. – Здесь теперь частная собственность. Пруды теперь частные, от хозяина. Карпа запустили, и ловить теперь разрешается только по путевкам. Как на культурном Западе. Так что давай-ка или в контору, покупай билет на балет, или ноги в руки, удилы в зубы -  и вперед, на Бухару, патронов не жалеть! Ферштеен?
    - Яволь, - ответил Иван. – Чудеса! Прям и в натуре капитализьм. И кто же это у нас богатенький Буратино? Хозяина, спрашиваю, как фамилия?
   - Частное предприятие «Царская уха», - ответил, снова настораживаясь, первый. Ему, похоже, очень не нравилось, что этот дядя не тянет лапы кверху, не просит униженно-раболепно прощения, даже виду, пес смердячий, не показывает, что боится.
- А фамилии мы сообщать не оперуполномочены, -  и даже хохотнул нечаянно и опять же остроумно-удачно сочиненному слову.
  - А у кого же эта ваша похлебка пруды купила? – пропустил мимо ушей этот хамский охранный хохоток Иван. Он уже понял: эти двое – охранялы кооперативные, шавки дешевые. С такими рожами зеков в солнечном Магадане сторожить, а не карпов в Девкином.
    - Лично я лично никому лично ничего не продавал,- спокойно сказал Иван, и столько в его голосе было уверенности, а от уверенности – несомненной правоты, что сильно растерялись эти господа с квадратными харями.
    - Момент, - сказал очкарь и достал мобильник. Пал Игнатьч, услышал Иван его враз потишевший голос, мы с Виктором тут задержали одного…Лепит, что вроде хозяин…А я откуда…А хрен его…
    - Вас! – сказал он Ивану и мобилу протянул.
    - Слушаю.
    - С кем я говорю? – поинтересовался тот, на другом конце связи.
    - Жигалев Иван Федосеевич, - усмехнулся Иван. – А как вас звать-величать? Павлом  Игнатьевичем? Очень неприятно.
    - А кто вы, Иван Федосеевич? – после недолгой паузы осторожно спросил тот . – Не из арсентьевской команды?
    - Не угадали (ну,теперь понятно. Шпана новорусская. Кругом у них, барбосов, команды, кругом торчки, кругом связи. Блатота поганая, пальцы веером. Ишь на что облизнуться решили! На пруды! А вы их копали, козлы позорные?). Это вы из команды. А я сам по себе, - тихо зверея, но все еще сдерживаясь, ответил Иван. – Это мои пруды. Нашей семьи и нашей фамилии. Их мои деды копали. Для людей. Не для козлов.
    - Значит, вы не от арсентьевских! – радостно-облегчённо вскрикнул кнут. – Ну, тогда мы этот вопрос сейчас решим! Вы трубу Михаилу передайте, он вам сейчас все популярно объяснит.
    Очкастый Михаил хозяина внимательно выслушал, покивал головой, понятливо погугукал («Все понял, все понял…Все будет, Пал Игнатьч, чики-чики…как тузик грелку…чтоб другим неповадно…премия, Пал Игнатьч, эт душевно, эт мы завсегда за…»). Щелкнул телефонной крышкой, повернулся к Ивану вальяжно, явно хозяйский жест копируя.
    - Ну, понял, чмо? – сказал Ивану. – Значит, так. Три минуты даю, чтобы отсюда сдернул. И дорогу сюда забудь…прудокопатель. Понял, чмо экскаваторное?
    - Понял, - кивнул Иван. И ударил. Как Игнаша учил. Прямым правым. С разворота.
    Очкарь вместе с очками, шнурками, соплями и теперь уже наверняка обгаженными трусами, как-то очень удивленно крякнув, улетел в кусты, и тут же от них, от кустов, на Ивана прыгнула собака. Он ждал ее. Уйдя корпусом влево, коротким замахом вошел правой ногой ей точно в горло.
Пёс взвизгнул, пролетел по инерции пару метров, покорно ткнулся широченным лбом и одновременно носом в траву. Все. Аут. Вчистую.
  - О-о-о! – вдруг развеселился второй, квадратный. – Спецназ, ети его! Или Рембо? -  и, чуть присев, заучено отвел в сторону руку с дубинкой.
    - Вэвэ, - ответил Иван, внимательно следя за этой рукой. – Байкало-амурская магистраль. Ты, боец, палку-то свою положил бы от греха. Не дай Бог, изувечу.
    - А, вот кто мы такие, холёсенькие… - насмешливо кивнул квадрат и вдруг рванулся вперед. – Получи, падла конвойная!
  И, конечно, не угадал. Потому что нападать так вот демонстративно – глупость несусветная. Да еще и кричать при этом, дыхалку сбивать. А дубинкой размахивать, как транспарантом на демонстрации, вообще смешно и глупо. Работать надо тихо и аккуратно, без шума и пыли, как говорил ивановский старшина Форманюк, гордость и краса внутренних войск Министерства внутренних дел. А туфту гнать да хвост распускать, это вам, гражданин хороший, совсем в другую сторону. Это вам к девкам, и лучше к таким же как вы сами, к пустоголовым. Они таких…туфтово- хвостатых любят. А у нас, в конвое вологодском, с этим строго. У нас все строго по форме и без театральщины. Так что не обессудьте.
    Иван поднырнул под дубинку, поймал запястье и жестко его зафиксировал. Потом  провел подворот кисти - и резкий рывок вверх. Квадратный взвыл, выпустил из сразу ослабевшей руки свое гнилое оружие. А теперь, на всякий случай, для закрепления успеха, удар ногой в пах и, почти одновременно, правым локтем в лоб. Все. Тоже вчистую. Вот это, кучерявый, и называется – внутренние войска. Это вам не у Пронькиных девок щупать.


    Еще издалека, только подходя к деревне, Иван увидел братца. Тот беспокойно вышагивал взад-вперед по тропинке, щею свою гусячью высоко вытягивал. Не иначе меня караулит, подумал Иван и не ошибся.
    - Ты на пруды ходил? – даже не поздоровавшись, рявкнул Петр. – Почему не на речку? Кто тебя, дурака, просил! Куда ты все суешься? Ты, дурак, совсем не знаешь, какие у нас здесь сейчас дела - и суешься! Был без головы - такой и остался, Ваня!
   - Ты чего, Петрух? – удивился Иван. – Вроде и выпили-то вчера всего полбутылки. Чего случилось?
    - Кто тебя просил на пруды идти?
    - А чего это я должен разрешения-то спрашивать? – тоже осатанел Иван. – И у кого? У тебя, что ли? И кто ты такой теперь есть, если пруды дедовы проср..л!
    - При чем тут я? – выгнул грудь колесом Петр. – Я – кто? Я – начальник? Кто меня спрашивать бы стал? Пруды дедовы…Вспомнил, горожанин хренов! Тебе-то чего, приехал-уехал, а нам здесь жить! А бандюки, они шутковать не будут, тем более в глухомани нашей. Петуха подпустят или в лесу подкараулят – и все, и здравствуй, Петя, Новый Год, ешьте, Петя,  бакиброд! Чего замолчал-то? Крыть нечем?
    - Это ж наши пруды, Петьк… - тихо и больно сказал Иван. - Деды нас с тобой живыми проклянут…
  - Если не поймут… - Петр взял от него сигарету, прикурил. Руки его заметно дрожали.- Пробовал я этих…дикобразов усовестить. Не, сначала все было тихо- мирно, все пучком. Даже деньги предлагали, правда, небольшие, да и за что большие-то платить? Документов никаких у меня на пруды как на мою собственность нету, а то что деды копали, кому это на хрен надо, это не учитывается, не аргумент, не бумажка, а значит- ноль.…А когда я еще раз слишком громко вякнул, то вот здесь, на тропке встретили…Разъяснили популярно, где чего у вшивых чешется…И умело разъяснили, на теле никаких следов не осталось от их «разъяснения», хотя потом с неделю до толка еле- еле добирался…Ты- то не нарвался?
    - Не, - быстро сказал Иван. – Бог миловал. Завтра опять пойду.
    Петр внимательно-внимательно посмотрел на него…
    - Пойду! – повторил Иван твердо. – Дед Филя, помнишь как сказал? Для обчества копали, значит обчеству и ходить. А эти…пальцы веером…они скоро  не то что пруды – саму Воропаевку купят. Со всеми потрохами.
  - Значит, законы такие есть, что покупать можно…
    - Покупать-то, Петя, можно. Продаваться нельзя. А я, Петя… -  и Иван взял его за грудки. - …в таком разе по совести жить буду, а не по ихним… - и выругался матерно. - …бандитским законам. Пусть они сами по ним живут. Если смогут.
    - Посадят, - мотнул головой Петр. – Плетью обуха не перешибешь. У них власть, сила. А у тебя чего? Только кулаки конвойные?
    - Это точно, - согласился Иван. – Кстати, кулаки тоже штука неплохая. Особенно  если они на надежных руках. Так что я все же попробую. А вдруг выйдет? Вдруг перешибу?


    За ним приехали через пару часов. Не вышло «перешибить». И тот, первая морда, очкарь, вместе с милиционерами приехал. Сразу указал – вот этот, каратист, он и меня, и напарника моего, и собаку. Между прочим, неоднократную медалистку…Злостный покуситель на частную собственность самого Пал Игнатьича…Вы бы язык-то попридержали, гражданин, резко одернул его молчавший до этого мужик в темном казенном костюме, сразу видно – чиновник. Не нужно лишний раз по персональным именам…Чего ж не надо-то, усмехнулся тогда Иван, услышавший разговор.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                             Пускай страна знает своих хозяев! А вас вообще не спрашивают, перебил