Дрова

                                                                                                      ЧТО ЕСТЬ ДРОВА КОТОРЫЕ ГОРЯТ
                                                                                                                                         А.Введенский.

я не знаю как должны выглядеть дневниковые записи. нужно ли сообщать общие сведения о погоде, состоянии мировой общественности, курсах валют и проч. что ж, тем мне легче, несвязанным я получаюсь, ну, или несвязным. и так хорошо. итак, приступаем.
сегодня я чувствовал, как слёзы мои капали прямо на кольца Сатурна. хотя я и не плакал, и в космосе не был вовсе. но слёзы летели в далёкие дали, какие-то несуществующие, очень веские, категорически много значащие, словно шестнадцатиэтажные дома. предутренним солнцем те слёзки согреются, тёплой водичкой туда упадут, где-то по осени, пускай будет дождик. я верю, его следы там когда-нибудь непременно найдут. будут гулять по Сатурновым кольцам какие-нибудь разумелые сириусята, а там вдруг - три слёзки, которых и нету. вот подивятся! вот озадачутся! может быть даже и сами всплакнут... мало ли.
у меня температура. не знаю насколько большая, градусник в другой комнате, я не могу добраться до него, там слишком далеко. эта прихожая будто бы бесконечна, ну её! не пойду. и так ясно, что жар. но это не страшно. это я так ведь весну подгоняю, это я так помогаю снега растоплять, словно костёр из той сказки про вечную зиму. точно такой же, как тот костёр. только дыму поменьше, я курить бросил. и это хорошо.
так вот, что сообщить-то надо: тут что-то наступает. я вот лежу сейчас тут и чувствую, как там, в прихожей что-то наступает. громко так стучит по полу, то ли подошвами, то ли копытами. кажется, видится даже оттуда какой-то свет, но голова моя повёрнута в другую сторону и видит только совершенно неясные отсветы от пластикового окна. вообще даже кожей что-то ощущется. хотя, может быть, это просто жар. может быть, просто от волнения мурашки идут. да и ощущение слёзок по космосу тоже, знаете ли, подбавляет изюму в пасхальный сей день. нет, не то чтоб Пасхальный, а просто ну очень, очень и очень уж полный всем миром, полный такой, что аж лопнет вот вдруг.
так вот, кто-то ходит в прихожей. в комнату ко мне не заходит. будто бы там круги наворачивает в своих штиблетах. а лучше б зашёл. чувствую я, что жар мой сильнеет, чувствую, словно куда-то плыву по огненной речке... будто уж даже пахнет горелым... но это проходит, куда-то в себя. сознание забывается, спать очень хочет. потому и желательней уж, чтоб зашёл этот дядя, что пред самою дверью нервно так ходит, кругами, кругами... пора бы... пора...
... я очень расстроился, когда узнал, что Плутон перестал быть планетой. принял это за личное оскорбление. как будто родственника моего ни за что ни про что в тюрьму посадили. да как же так? как же так можно? чем же тогда дорожить на Земле-то? теперь вот думаю - а может быть оттуда и пошли эти слёзки на Сатурновых кольцах? а может и были они в веществе? были, да всплыли, забылись, приплыли, выбыли из депрессивных рядов, стали над ними, как над солдатами, но не командирами, а дезертирами, слёзки неброски, коль со смешком, а эти-то вышли и вовсе без физики, может быть с голоду, или во сне, такие как будто совсем и случайные, но самые такие, ну, что ни на есть! только такие-то и улетают, солнышком греются и выпадают на кольца Сатурна осенними грозами, космогоническими метаморфозами, богородящими симбиозами, разноцветными мимозами да яблоками из божьих садов. только такие правдивые вещи могут однажды застать ненароком семейную парочку сириусят, что на воскресной прогулке по кольцам Сатурна вдруг что-то найдут... вдруг ненароком всплакнут... и последует выдох за вдохом...
я чуть проснулся, когда он входил. наверное он входил, я не знаю точно, я только слышал, что шаги у меня за спиною, чуть слева, а в окне на долю секунды вспыхнуло отражение лица... а теперь я сам почему-то стою перед дверью, только какой-то очень другой. за этой дверью нет никого, это я знаю. и мне нужно зайти туда, это я тоже знаю. там вроде как комната мне новая, как бы дом что ли. вот и надо бы зайти. а я всё хожу взад-вперёд перед дверью, что-то никак всё решить не могу заходить. как будто что-то молчит прямо на ухо. как будто что-то стучится неподалёку от сердца.

                                                                                                                               Я забыл существованье,
                                                                                                                               я созерцал
                                                                                                                               вновь
                                                                                                                               расстоянье.
                                                                                                                                А.Введенский

шёл второй день. не шёл, а закатывался. закатывал и меня будто в мокрую вату, словно какой-то странный компресс на всё тело, только горячий. всё здесь горело. словно июль в этом самом своевременном марте. словно зашёл такой чинный июль, шляпу повесил на крюк, раскланялся, да уселся посредь комнаты да смотрит заискивающим взглядом на всё вокруг, длиннющими усами шевелит. прямо какой-то Сальвадор Дали, честное слово!
но несмотря на всё это безобразие, день из окна наблюдался крайне весенним. он был очень хмурый, холодный и серый, но очень весенний однако же вдруг, сам не знаю с чего бы. просто так чувствовалось, что будто бы снова ОНИ идут. такое ощущение возникает у меня каждую весну - будто бы по всему миру, ну, весеннему то есть миру, идут некие метафизические солдаты. причём идут совершенно непонятно куда - я очень уверен, что идут на войну, но не менее знаю, что они - победители, что враг уж разгромлен, но всё впереди! от этого самого дни таянья снега - самые чистые, верные, точные, самые праведные на Руси!
я помню, как случалось это в прошлом году. сие важно очень для того, что я хочу сказать, поэтому расскажу обстоятельно. тогда, конечно, снег таял попозже, не в марте, в апреле уже, даже под конец. тогда было много времени, было много всего вокруг, это всё пожирало нехило, чувствовалось, как город будто бы хватает за ниточки тебя, а ниточки привязаны ко всем возможным частям тела и духа, и тянет в самые разные стороны. и вроде не больно, но всё расплывается, всё словно воруется кем-то, но нет никого, и так получается что нет и ничего, ни внутри, ни снаружи. страшное дело. конечно, я думал тогда совсем о другом, вернее не думал, а что-то придумывал, тогда было свойственно вешать мысли на высоких соснах и смотреть как они покачиваются на ветру, да делать по покачиваниям сиим прогнозы погоды. весёлое дело, только никчёмное.
и вот я однажды, спасаясь от ниток (хоть и умом своим не сознался, однако ж, конечно же, чувствовал их чем-то глубинным, сенсОрным и праведным) в лес убежал и был поражён. там можно было ходить взад вперёд хоть часами и ничего не бояться. этим меня лес сразу поразил, этим мы очень сдружились. нередко и позже туда заходил я и путешествовал там взад-вперёд. наверное, слышащий такие слова заподозрит в растрате казённого времени на совсем уж пустые, скучные дела, однако ж всё было не так прозаично, всё шло к очень важному. и скоро дошло.
вдруг оказалась полянка пред мною. полянка полянкой, с одним лишь дубком посредине её. очень, кстати сказать, живописным дубком. полянка эта была на некоем холмике, совершенно незначительном в географическом плане, но по чувству совсем даже важным. и вот тут, на этом самом месте самое время кончаться стихам и начинаться поэзии. самое время бросить прогнозы погод и смотреть прямо в Солнце. и вот почему. тогда таял снег. об этом уж сказано. таял поспешно, лес оживал, начинал благоухать, но ещё не совсем, только начало, а потому там была тишина. прям от полянки стояла деревня, чуть в отдалении, метрах во ста. и вот, из-за снега, конечно, не было слышно ни лая собак, ни крика, ни шёпота, всё исчезало, будто б осталось за некой стеной, будто бы там - это есть мир отдельный, а тут - уж какой-то совсем есть другой. только одно возвращало единство в различности измерений сиих, один мостик, но зато какой, чорт его побери! на ровном склоне этого самого географически незначительного холмика лежала мёртвая собака. видимо, зимою ещё окочурилась, а были морозы, вот и осталась лежать целиком. из деревни её вынесли, хоронить, знать, не хотелось, промёрзшую землю непросто копать, даже и для могилы. так прям и бросили. ей ведь уже не помирать. собака немаленькая, сторожевая видно, честно служила, да вышла вся. мне поначалу, как только увидел, как-то немного стало не так. как-то внутри что-то возникло, как будто подножка какая самому себе. я потом приходил исключительно на эту поляну. сидел под тем деревом, читал книжки, просто смотрел на облака, на деревню, как там ходят люди, нечасто, но всё же бывает пройдут от одного конца до другого, и обратно. а мне всё видать. сижу там, довольный такой. а потом - ррраз! - подножка! потом понимаю, что тут недалече, чуть-чуть под пригорком - погибший солдат. тьфу ты о чём я - всего лишь собака! - так вот и думал. и было это так странно, что даже пониматься отказывалось. а ещё там один раз такое произошло... я в тот день очень долго сидел на той поляне, часов 6 наверное. и вот после этого, домой воротившись, вдруг осознал очень странную вещь: от меня пахнет тающим снегом!
этот запах ни с чем не перепутаешь. он - как награда. его на себе заполучивши, ты в некий другой ранг переводишься. ты сам будто бы становишься одним из тех самых метафизических солдат, что, победивши уже, идут воевать за весь мир, за весь свет, за весь дорогой тебе этот жизненный круг. и вот ты идёшь с ними рядышком, тоже смеёшься, как и они, руками крепко сжимаешь винтовку, каску поправляешь. и ноги-то у тебя - как та самая поляна или больше даже. и смех твой - как солнце! и тучи все убегают со страху, завидя такой фронтовой наш отряд! снега смело тают, а почки безбожно, радостно, с песнями листья дают на деревьях! и реки текут, журча и ломая крепкие льды, унося рыбаков, а те, хоть и страшно, а всё же смеются - весна, ух, идёт! конечно, это всё в идеале. я же тогда получил тут винтовку в руки, покрутил, повертел, да повесил на стенку. и не дезертир я, я знаю, но всё же, как-то немного неловко вышло.
а вот теперь всё случается немного иначе. теперь я сижу посреди июля внутри марта, сам весь горю, а солдаты идут. они ещё не проходят по нашему городу, но я уже чувствую их шаги, очень близко. да и небо меняется. солдаты идут. а я сижу дома. но что-то идёт и внутри. что-то внутри так пойдёт да споткнётся, пойдёт - упадёт да и снова пойдёт. кто-то ставит подножки. я думал сначала, что ставит их мне какой-то урод собственный мой, характерный. теперь понимаю, что самый святой - только подножки и значат безмерно, иначе никто никуда не уйдёт. такие дела. и вот так, расшибаясь снова и снова, чувствую я - мой солдат не прошёл, он тоже шагает, тоже смеётся и тоже поёт. просто чуть раскатать губу мы осмелились, ишь чего вздумал - нога в пару вёрст! это ж куда же, хватит пока что и так, понемногу - размер 43. так и шагать, выходя из квартиры. июль - выгнать вон, не его это время, к нему я чуть позже и сам загляну.

                                                                                                                       Горит бессмыслицы звезда,
                                                                                                                       Она одна без дна,