часовни, которая находилась у подножья Дантова ущелья, увидел, что там немного людно, и всё же вошёл, заметив одобрительную улыбку служительницы часовни, которая, видимо, заметила его нерешительность. Купил длинную свечу. Подошёл к тому месту, куда их ставят, запалил свечу от другой свечи и, найдя свободное для свечи место, поставил в лунку со словами: «Камилла, дай о себе знать. Где ты? И прости меня, эгоиста и слепца».
После этих слов он вышел из часовни и направился в сторону набережной, где обычно по вечерам прогуливаются среди многочисленных деревьев отдыхающие, приезжающие в город-курорт со всех уголков России поправить своё здоровье.
Он выбрал свободную скамейку поближе к воде и сел на неё. Рядом никого не было. Он сидел и думал о Камилле. Вспоминал, как всё начиналось. Как ему было легко с ней. Её картины – картины профессионала без сомнения. В живописи, за три года их знакомства, она преуспела. Картины раскупались. Хорошие рецензии в газетах после каждой выставки говорили о новом направлении в её живописи. Писали о её индивидуальности и сюжетах, темах. Большинство её картин написано с моих стихов. Особенно мне нравились «Два ангела» и «Поэт и Призрак»… Другие тоже. И как она догадалась, кто ей подсказал, что надо писать картины со стихов? Стихов, где есть сюжеты, образы, характеры. «Ведь за много веков, - как говорила Камилла, - художники сильных эпох посвятили свои полотна библейским героям и притчам, греческой мифологии и римской, а вот современных поэтов, вернее образы, которые они создают в своих стихах, современные художники то ли не видят, что из них может получиться хорошая картина, то ли кроме пейзажей и натюрмортов писать ничего не могут», - вспомнил Эдгар слова любимой.
Эдгар улыбнулся и подумал: "Возможно, Камилла прочитала в биографической повести об Эдгаре Алане По, что на его классическое произведение «Ворон» французский художник Клод Моне написал картину. И некоторые художники в других странах тоже писали «Ворона». Возможно, мимо Камиллы это не прошло. Мы говорили с ней об этом. И она почувствовала свою тему. Как это правильно и редко в наши дни – почувствовать свою тему, которая позволит проявиться твоей индивидуальности. Что может быть главнее в искусстве, чем индивидуальность? Браво, Камилла! Это новое искусство. Всегда писали на стихи только музыку, и получались песни. Теперь вот пишут на стихи и картины. И это только начало".
Так он и просидел у речки ещё два часа. Он посмотрел на часы, было 12 часов дня. Полдень.
* * *
ОН УЖЕ ХОТЕЛ УХОДИТЬ, но раздался звонок.
- Кто это может быть? – рассуждал он вслух. – Ах, наверно, брат Юра, я же должен в 12 часов быть дома. Он будет меня ждать. Мы собрались ехать в Краснодар по моим делам. Сейчас станет кричать и возмущаться, - подумал Эдгар.
(Звонок вернул его в реальную жизнь).
- Странный звонок, - подумал Эдгар, - словно звонят по международной линии.
Он посмотрел на высвеченный на табло телефона номер и понял, что это так.
- Наверное, Нина из Страсбурга, - подумал Эдгар. Ему сейчас не хотелось говорить ни с кем, но надо ответить.
- Да! Кто это? – ответил Эдгар.
После небольшой паузы раздался щелчок и голос.
- Эдгар! Любимый! Это я, Камилла! Как ты там? Какая погода над Кубанью?..
- Камилла! – вставая со скамейки и прижимая трубку телефона к уху, при этом отходя ближе к кустам, чтобы никто не мешал их разговору, которого он так ждал, ответил Эдгар.
- Любовь моя! Где ты? Судя по номеру, ты за пределами страны?
- Да, мой милый. Я в Швейцарии.
- В Швейцарии? Почему ты не предупредила меня, что поедешь на отдых в Швейцарию? Я весь извёлся. Какую пытку ты придумала для меня, Камилла. Я уже звонил в полицию, в ГИБДД, в больницы, в морг…
- Эдгар, Эдгар! – останавливала его Камилла.
Но Эдгар ничего не слышал и хотел всё сразу сказать Камилле: и о том, как он её любит; и о том, что они поженятся, если она того пожелает; и о том, что он эгоист и себялюбец. Он всё говорил, говорил и оправдывался, хотел выпустить наружу всё то, что накопилось в его душе за эти последние недели, дни, которые он запомнит на всю жизнь,- навсегда! Дни, принесшие ему столько страданий и боли.
- Прости меня, Камилла, - продолжал он, - я всё исправлю. Я перееду к тебе. Мы будем жить вместе, и никто никогда не разлучит нас, любовь моя. Никто, никогда! Я обещаю тебе это. Нас ждут светлые, счастливые дни. Помнишь, как в том кино: «И они жили долго и счастливо». С каждой минутой разговора с Камиллой Эдгар чувствовал, как его душа освобождается. И ком в горле становится всё меньше и меньше. Он глубоко вздохнул и продолжил:
- Радость моя, ты всё слышала, ты всё поняла?..
- Эдгар, Эдгар, - тихо обращалась к своему любимому Камилла, - я всё слышу. Извини, что так получилось, но я не могла тебя предупредить. Ты ведь был в Волгограде и не отвечал… А времени не оставалось. Всё произошло так быстро…
Эдгар слушал её и вытирал слёзы рукой, как мальчишка, которому досталось от жизни и который чувствовал, что виноват.
Ему показался странным голос Камиллы. Словно она не была рада, что находится на отдыхе и ей предстоят незабываемые дни знакомства со страной, выставочными галереями, встречи с художниками, ведь она хорошо говорила по-английски. Это его насторожило.
- Эдгар, ты сейчас только слушай, дай мне высказаться.
- Хорошо, любовь моя, говори, - снова вздохнул глубоко Эдгар, и вдох этот был так приятен, и такой покой овладел им. Он был рад, что Камилла нашлась. – Я слушаю.
- Эдгар, я здесь на лечении. Со мной мама и папа, - медленно, словно засыпая и уходя куда-то далеко в сон, выговаривала свои слова Камилла. – Придёт время, и ты всё поймёшь. Осталось недолго. Выслушай меня. Когда войдёшь в мой дом, открой дверь в мастерскую. В мастерской на столе возле цветов, которые мне подарил папа и которые уже наверняка завяли и лепестки их осыпались на стол, под ними ты найдёшь письмо. Я его написала на скорую руку. В нём я всё объяснила – то, о чём тебе надо знать…
- Ты меня бросаешь, Камилла? – испуганно вырвалось у Эдгара. – И что у тебя за голос такой, будто ты под кайфом?
- Дослушай, прошу тебя! Не перебивай. Я тебя не бросаю, как ты мог…
Разговор прекратился. Эдгар кричал в трубку, кричал, крутил, вертел телефон, думая, что нажал кнопку отключения случайно, но в трубке снова послышался голос.
- Камилла, Камилла, это ты? – пытался выяснить Эдгар.
Но в трубке говорил приятный женский голос на немецком языке, после которого разговор прекратился.
Эдгар стал нажимать на номер телефона, из которого ему звонили. Безрезультатно. Раздавались короткие гудки – и больше ничего.
Эдгар сел на скамейку. Положил телефон в сумку и начал думать: «Что делает Камилла в Швейцарии с родителями? И что за странный голос был у неё, когда мы разговаривали? Камилла в клинике на лечении? Что всё это значит? Как это понимать?» Только он её нашёл, как тут же снова потерял. После разговора с Камиллой у Эдгара вопросов не убавилось, а прибавилось. Единственное, что произошло – теперь он спокоен за её судьбу. Она с родителями. Она жива и любит его. Тут стали, как обычно, в голову лезть разные мысли, которые не успокаивали, а наоборот - будоражили воображение.
- Может, она в аварию попала? И медлить было нельзя… Может, она давно чем-то болела, но мне ничего не говорила, - продолжал свои размышления Эдгар. – Или операция срочная? Швейцария, Швейцария… Там хорошие хирурги. Многие чиновники там лечатся. Да и олигархи, и богатые люди… Я это читал в СМИ, - делал заключение Эдгар. – В газетах писали об этом. Но почему Швейцария, а не Англия, Москва, Берлин?.. Платных клиник сейчас много повсюду. Перед моим отъездом Камилла выглядела нездоровой. Её пару раз стошнило от еды, я даже подумал: не беременна ли она? Не токсикоз ли? Но она только ссылалась на плохое самочувствие. По ночам у неё поднималась температура. Я приезжал ночью к ней и находился с ней рядом до утра. Не значит ли это, что уже тогда она начала сдавать, заболела? Я ей советовал меньше писать картин, больше гулять, хорошо питаться. Она ссылалась на то, что так уже было, скоро пройдёт. И ещё одно, - вспомнил Эдгар, - она в последние дни перед моим отъездом частенько ходила по перрону, сидела, смотрела на подходящие к перрону поезда, смотрела на эту вокзальную суету, от которой, как она говорила: «Я заряжаюсь». Как я не придал этому значение?.. Я понимал в душе: что-то происходит, но ничего не предпринял, - винил себя Эдгар. – Надо было настоять на обследовании. Эх!..
Раздался звонок, Эдгар быстро взял трубку в надежде, что Камилла дозвонилась и наконец всё прояснит.
- Камилла! Камилла! – громко ответил Эдгар.
- Какая Камилла? Ты почему не дома? У меня нет времени ждать. Где ты в данный момент находишься? – задавал вопросы Эдгару брат Юра.
- Ах, я забыл. Я в зоне отдыха…
- В зоне отдыха? Что ты там делаешь? С Камиллой гуляешь? Я здесь, дома, а он в зоне отдыха. Садись в машину и езжай в мой офис. Я подъеду туда. Так быстрей. Остановишь машину около аптеки, а утром я поеду в офис и тебя захвачу. Пересядешь в свою машину и поедешь на работу.
- Хорошо, еду! Я потерял время. Провал в памяти.
- Голову не потеряй! Меньше пиши по ночам и «сиди» в Интернете, - посоветовал не без иронии брат.
Эдгар ехал в офис к брату, который находился напротив ГИБДД, а думал не о товаре, который нужно закупать на «Вишняках» - оптовом рынке в Краснодаре, а о Камилле и её странном разговоре, как вдруг вспомнил о письме. «Надо вечером заехать к Камилле домой. Осмотреть дом и прочитать письмо», - подумал Эдгар.
* * *
САДИСЬ СКОРЕЙ. ЗАКРЫВАЙ дверь. Мы опаздываем, мне ещё нужно к Анатолию Мацко, директору «НПП «Термотехника» в Краснодаре. Кстати, он твои книги издавал. Оплачивал… Припоминаешь?
- Хоть трасса свободная. Не как летом, в сезон отпусков, плетёмся три часа по трассе... Трасса – приятно ехать. Хорошо накатали дороги, по-европейски, - одобрил Юра. – Как у тебя с Камиллой? Вы уже третий год встречаетесь. Ты ночуешь у неё. Пропадаешь неделями... Мама беспокоится. Когда ты её, после полуторагодового вашего романа представил нашей семье, она нам понравилась, - продолжал младший брат. – Она воспитана, хорошая художница. Мне её картины понравились, когда, помнишь, она просила привезти ей какое-то лекарство из Краснодара, ты мне ещё рецепт давал и говорил: «Такие препараты выдают только по рецепту». И главное, по рецепту не было! Да, а какое дорогое! Одна коробка стоит 12 тысяч рублей! Мне пришлось занимать у Анатолия Мацко деньги. Вспомнил, как ты позвонил мне? Я был в Краснодаре, ты попросил их купить и отвезти их ей домой. Тогда она и показала мне картины. Мне понравились. Особенно на твои стихи. У неё большой дом, как она справляется?
- Послушай, какие лекарства ты покупал, не помнишь? – тревожно спросил Эдгар.
- Да нет. Помню, что дорогие. Английские.
- А сколько пачек?
- Три. На 36000 тысяч рублей!
- Как же я тогда не догадался, болван!
- Ты о чём, брат?
- Да так..
- В последнее время ты какой-то странный, словно не в себе, будто тебя, как в детстве, шарахнуло током. Так как Камилла? Я видел Ушинкова из полиции. Он сказал мне, что ты обращался к ним за помощью, что у тебя девушка или знакомая, говорит, пропала…
- Да, Камилла уже много дней не появляется дома. Звоню – телефон
