Это всё для тебя....

чувствовала себя не гордой. Я сейчас упаду, упаду, упаду… Вдруг происходящее – не больше, чем сон? Не меньше, чем он? Я просто одна. Когда за моей спиной решают обо мне…

В пятницу, 2 октября, мне позвонили и весело так заявили, что от Шевчука. Я не поверила. Но вот бегу – и волосы назад. А меня ожидает совершенно незнакомый молодой человек. У дома, где обитает Шевчук. Часов десять вечера.
Пошли мы разговоры разговаривать. Молодой человек представился Стасом из белорусского Светлогорска. Писателем, которому якобы принадлежит книга о Чечне «Обратная сторона Луны». Он ещё и паспорт мне показывать стал – потом я пожалела, что не уделила этому внимания.
По словам Стаса, книгу его доставили Шевчуку почитать. И теперь он, значит, намерен с ним познакомиться (Стас с Шевчуком) и лично поговорить о чеченской войне.
– А я здесь причём? – спросила я подозрительно. – И откуда вы знаете меня? Вообще, как это?
В этот же день, немного ранее, я доказывала Иринке, что найти меня в Петербурге практически невозможно: ни в одном компьютере, ни в одной базе данных нет моих координат. Ирина резонно заявила:  «Если кто-то захочет, найдёт».
– Если очень нужно, обязательно разыщешь человека, – подытожил Стас.
– Ну и как вы меня искали? И для чего?
– Человек, который рассказал о вас, просил не говорить о себе.
Я хмыкнула. Думала и не придумала, кто бы это мог быть.
– А вы знаете, что я не стану с вами беседовать, пока вы не проясните ситуацию. Вы нечестно поступаете.
– Вы знаете группу «Зоопарк»?
– Конечно. Но с музыкой их я мало знакома. Разве что «Дрянь» и «Уездный город N». Там Майк Науменко? Он же умер?
– Да.
Короче, последовал рассказ о некоем Александре Донских, который с кем-то там ещё играет в одном из питерских клубов по воскресеньям. Типа Стас даже играл с ними. И с «Аукцыоном», и с «Ляписом Трубецким», когда они приезжали в Белоруссию. Показал даже зажигалку, подаренную Шевчуком. Ну, не знаю уж! Стас, видимо, чувствовал, что я не верю ему.
– Ну и? – недовольно промолвила я.
– Александр дал мне ваш телефон.
– Что?! – я, наверное, завопила. – Александр?! Он-то откуда знает про меня?
Это возмутительно!
– Ну… Они общаются с Юрой. Он ему сказал.
– Не понимаю. Зачем?! А Шевчук откуда знает?
Мало того, Стас напомнил об университетах, прописках и прочих сложностях жизни социальной. Я надуто молчала. Стас принял одно за другое:
– Мне говорили, что вы очень гордая и никогда о помощи не попросите.
– Ну да, – с сомнением заметила я.
– Я не хочу обнадёживать, потому что не знаю, какой человек Шевчук на самом деле, но если он о вас говорил, то это уже что-то значит.
Мне надоело:
– Что вы хотите от меня?
– Посоветоваться по поводу Шевчука.
– А что, его нет дома?
– Нет. Там никого нет.
– А ему не понравится, что вы к нему домой пришли. Надо в офис. И вообще посоветуйтесь с вашим Александром.
Он что-то сказал на этот счёт. Ещё подождали. Говорили о творчестве вообще. Видите ли, Юрий Юлианович даже о моей Виртуальной Реальности осведомлён. Я перешла на «ты». Стас иногда путался с «вы».
– А какую книгу ты могла бы назвать идеальной?
– Которая написана мужчиной и женщиной в тандеме. Потому что он привнесёт ум и логику, она – чувственность и эмоции.
– Мне этого ещё никто не говорил, хотя сам я тоже думал об этом. А как называется твоя книга?
– Длинно. Фантазии об идеальном, или Девушка по имени Этюд.
– Интересно. А я долго не мог придумать название.
Стас рассказал, как наконец выдумал, но я не запоминаю таких вещей.
В конце концов я решила, что авантюра мне не помешала бы:
– Есть телефон «Театра «ДДТ». Можно узнать, где Шевчук вообще.
– В любом случае я должен с ним встретиться.
Кстати, у Стаса якобы была задумка: проект, местом осуществления которого был бы Петербург. И ещё его с друзьями показывали в «До 16 и старше». За достоверность не ручаюсь.
– О, можно позвонить Бутусову, – я хихикнула. – Может, он знает.
– У тебя есть и его телефон?
– Ну, есть.
Стас рассказал, что ехал в Питер с человеком, который живёт в одном подъезде с Бутусовым. Не знаю ничего. Впрочем, Бутусову никто звонить не собирался.
Завтра пошли на студию. Там оказался Егор, который Белкин, который философ и любит поучать, наконец, по совместительству муж Насти, которая Полева и которая мне нравится в смысле музыкальном.
Стас представился и стал информироваться по поводу Шевчука. Егор развил целую пресс-конференцию.
– Юра сейчас в Москве. Они там снимают студию. Затем едут в Ригу до 21 октября. Потом, возможно, он заедет в Питер на день-два.
Настя добавила, что после – экспедиция на пароходе в Арктику, что ли. Я смотрела на неё в упор, а тут недоверчиво улыбнулась. Настя тоже смотрела на меня:
– Да я серьёзно. Это правда. Что ты улыбаешься?
Я почувствовала к ней ещё большую симпатию.
– Ну ладно, – я весело отозвалась, – могу и поверить. Шевчук на что только не способен.
Она тоже улыбнулась. Она была несколько меланхоличной и какой-то понимающей. Говорила она мягко, негромко, ненавязчиво.
Зато Белкин – полная противоположность. Я всегда его недолюбливала. Он меня раздражал. Когда мы ушли, я спросила у Стаса, как ему Егор? Он ответил: лицемер, ищущий выгоду лишь для себя. Я бы сказала, что он чересчур вспыльчив. К тому же вредный, взбалмошный и, наверное, завистлив (так решил Стас).
Белкин живо объяснял, что к чему. Но то ли сам не ориентировался в вопросе, то ли вид такой делал. И хотел показаться крутым. Либо что-то не то чувствовал.
Настя робко предложила позвонить в офис на Пушкинской. Егор едва не убил её взглядом.
– Да, кстати, – деловито решила я отвлечь его и спасти её от опалы, – куда они переехали?    
Белкин оценивающе окинул меня взглядом. Наверное, до него дошло, что я всерьёз. Он принялся объяснять:
– Завернёте на Пушкинскую и…
Недоходчиво.
– Шестой с половиной этаж.
– Как это? – я мило ему улыбнулась.
– Ну, так, – серьёзно закончил он.
Я потянула Стаса. Сказали друг другу «до свидания». Они и мы. Мы вышли. Они остались.

Всё закончилось, не закончившись. Либо ни кому ни кабельность подвела, либо Стас – не тот, за кого себя выдавал.
Он рисовал меня на станции метро «Электросила». Я отчего-то почувствовала, что-то не сложится, не свяжется.
За инструментами музыканты собирались приехать в Петербург 8 октября.

Стас сказал, что родился 16 мая. Кто его знает, когда он действительно родился.
– А Шевчук тоже 16… мая, – растянула я.
– Я не знал.

Всяких фрагментов было много. Как мы ехали в трамвае, и Стас обиделся, что я думаю, что он говорит мне обо мне не так, как есть на самом деле.
Или как его не пускали через турникет в метро. А я сказала девушке-контролёру:
– Тогда пустите меня обратно к нему.
– Нельзя, – улыбнулась она, но в нём было какое-то очарование, и она пустила его ко мне.
Стасу, видимо, понравилась суть.
Вообще он говорил, что собирается ехать в Чечню, чтобы посмотреть своими глазами, как там живут люди. Он сказал, что хочет писать вторую книгу.
Не знаю, что здесь истина, а что ложь. Странная ситуация. Вроде случайности в дурной интерпретации.


1999 земной год
       
1

Наконец ушёл 1998 земной год.
Я просто радовалась. Он не принёс ничего хорошего. Никаких приобретений. Был безнадежным. Не получалось. Всё валилось из рук. Не имело конца и продолжения.
И начинался он плохо. Если вспомнить. С обидой в сердце. Которая пронесена через него.
Слёзный год.
Короче, прошёл даром. Прошёл – и слава Богу. Кончился. Иссяк.

1999 земной год сразу же принёс что-то вроде выражения Воннегута/Бутусова – В. С. О. С.
Время действия по сути. Моя новая эпоха. Решения без промедления.
Встреча была приятной и весёлой.
Я получше разузнала Женю. Она замечательная. Начиная от её яркой внешности. Добираясь до внутреннего состояния.
И Михаил. Просто хороший.

В памяти остались художники.
Ильдар. Узнав, что я – любительница «ДДТ», сказал:
– А-а, наш человек.
Сказал, что знаком с Шевчуком с детства. Больше хвалил Юрия Юлиановича. Одна лишь вещь охотно запомнилась.
– Сын у него недавно родился, знаешь?
– Да, конечно, – я улыбнулась и отвлеклась от своего французского.
– У него ещё один есть.
– Ну да, знаю.
– Да только Эля…
– И это мне известно, – я поспешно перебила.
Мне всегда казалось, что люди неправильно оценивают ситуацию. Рушат гармонию смертельности. Которую ломать нельзя. Но они не умеют. И им всё равно. Так пусть же молчат!
– Жаль, – он покачал головой. – А сын – это хорошо…
– Ещё бы!
– Да только девку-то он не любит.
Я промолчала. Во-первых, какая же она девка? Во-вторых, редкая женщина рожает ребёнка не для себя.
«Я получил эту роль, – привычная своей покорности судьбе, потекла моя мысль. – Мне выпал счастливый билет. Да, прав он. Прав Юра. И главное тут донести, доиграть, а не как Бутусов: «Все, кто нёс, никто не донёс».
А Борис Борисович Филиппов смахивал на Ришелье. Может, потому его называли Белым Кардиналом?
Он говорил о пользе ношения браслетов и колец. И о том, что дешёвка не для меня. Есть другое.
«Да, я люблю золото, – мысленно. – Оно греет – как солнце. Но не ценю, как многие. Которые сами выдумали эту мифическую денежную дороговизну металла. Золото не есть даже олицетворение богатства».
– Ответьте мне, – сказал Борис, – когда наступает тот день, в который расцветают серебристые подснежники?
– Когда День моего рождения, – ответила я, ничего не вкладывая в свои слова и не прослеживая связи. – Я – не сторонница философии и глубокомыслия. Но представила, как сижу на склоне холма. В подснежниках. Которые тихо-тихо шевелятся и звенят. Ярко сияет солнце. Это обязательно.
– Ты их уже сорвала, – решил Борис. – У тебя есть талант. Любить сильно и самоотверженно. Но только однажды. И только одного. Я чувствую в тебе сильную энергию. Как бывает у Овнов.
Он сам 16 апреля именинник.
– Я двадцать третьего апреля родилась.
– Я же говорю. Эти несколько дней ничего не значат.
Он слегка обследовал меня своим биополем. Так это, что ли, называется? Он сказал правду: частые головные боли и что-то с ногами (действительно мои мигрени, а ещё тогда у меня постоянно сводило ноги, он взял это в ладонь и выбросил, отбросил от меня). Но, я думаю, просто моя нервная система угомонилась.
Вообще он долго восхищался моей головой.
– Ты только посмотри, какая у неё голова, – говорил он своему другу. – К тому же она умна.
Я смутилась.
– В волосах – твоя сила.
О, сколько раз я слышала это именно от мужчин.
Он хотел бы представить мою голову скульптурно. Но я не согласилась.

                                                         
2

Зима была холодной. По погоде. Но не по отношениям между связанным друг с другом.
Впрочем, зимой всеобщая спячка. Я практически ничего не помню.
Но именно зимой этот человек сказал: «Очень хорошо».
Потом странные молчаливые звонки.
Начались путешествия Ка. Вполне осознанные. И испытания.
Скоро явилась весна. Лёгкая и солнечная.
Меня с самого начала преследовало одно чувство. Обещающее чем-то случиться. Но посещало без каких-либо последствий.
Югославия. В общем, были свои проблемы.
Но Америка всегда не права. Нравственно и морально. На уровне психологии, что ли.
Единственное, что меня взволновало – Шевчук в Белграде.
В последнее время я стала очень бояться. Войны. Неизвестно почему.

Однажды позвонила Настя. Сказала, что нашла нам работу на