Похождения "синего" Будды

сбежала, чтобы найти шырева. Прошло уже несколько , но мне про это до сих пор тяжело вспоминать, наверное, я ее все-таки любил. Я же жил в Хабаровске, бичевал во Владике и в итоге оказался в Находке. И вот, как-то раз, я тогда работал санитаром в морге судебной экспертизы, ко мне подошли два пассажира бандитской наружности и предложили две штуки баксов за небольшое, как они выразились, дельце. В мои обязанности входило тогда время от времени привозить к нам в морг, на экспертизу, стремных трупцов из морга городской больницы – тех, кто помер подозрительной смертью, и в тот раз я, по вежливой, но вполне конкретной “просьбе” этих товарищей, должен был забрать клиента и потерять его по дороге.  В то время я увлекся книгами ОШО и горел мечтой уехать с концами в Индию, в его Ашрам, и поэтому, слегка поколебавшись, предложение братков принял – мертвому-то что, а я живой и у меня есть светлая мечта. В общем, через некоторое время я был уже в Дели. Поначалу меня этой самой Индией прямо-таки шандарахнуло – сюр какой-то, да и только. Самолет прилетел поздно вечером, и пока мы с одной парочкой из Владика добирались до гостиницы, во мне несколько раз появлялось желание вернуться нафиг в аэропорт и первым же рейсом улететь обратно: грязища, какие-то мрачные личности, закутанные в одеяла, шум гам, все сигналят и кричат – Содом и Гоморра, один в один. И ещё несколько километровый каменный забор вдоль дороги и ссущие на него люди, десятки людей, ничуть не стесняющихся. Потом мы, уже заселившись в гостиницу, вышли на улицу немного прогуляться, и были моментально облеплены странными субъектами, которые наперебой, толкая друг друга, стали предлагать, да что там, чуть ли не насильно всучивать нам различные наркотики – это и вовсе меня добило! Героин, кокаин, экстази, опиум, трава, гашиш – кажется, у них было все, что угодно.  Мне было угодно прикупить немного гашика.
На следующий же день я отправился поездом до Бомбея, затем пять часов автобусом, - и я, наконец, в Пуне, заселился в гостинице недалеко от Ашрама. И вот утро знаменательного дня, о котором я давно мечтал и который, как мне временами казалось, никогда не наступит. Еще лежа в кровати, над которой, во всю стену, была нарисована красная свастика, я изрядно курнул гашика и отправился навстречу своей мечте. Я испытывал чувство детской восторженности, и это чувство, забытое, а может и вовсе мне доселе не ведомое, было со мной там потом почти все время пребывания.
Однажды, когда уже немного освоился в Ашраме, я отплясывал на дискотеке, которые проходили там чуть ли не ежедневно, ко мне решительно подошла, весьма миленькая девушка из России, взяла меня за руку и со словами «Пошли ко мне в гости» увела за собой. Через некоторое время мы уже кувыркались в ее койке, и я подумал тогда: вот оно, реальное боевое эмансипе в действии. Девушка была из Питера, и когда через какое-то время, ей нужно было возвращаться, я поехал с ней. Так я очутился в Питере, в ее роскошных апартаментах, которые подарил ей отец – профессиональный и очень удачливый игрок в . Девушка эта была весьма странной особой, да что там, ебанутой на всю голову, хотя поначалу этого не замечал и не придавал значения. С виду она была сама невинность, с ангельским личиком и миниатюрной фигуркой, но некоторые ее повадки иногда меня вгоняли в краску, а некоторые просто ужасали. Вы не поверите, но через какое-то время я ее начал просто бояться. Она мне говорила, что преодолевает страх людского осуждения, и иногда это выражалось, например, в том, что она могла нарочно громко пукнуть где-нибудь в многолюдном общественном месте – но при этом люди всегда думали почему-то на меня, и я стоял багровый и вмиг вспотевший, а она лишь смотрела на все это своими невинными глазками и улыбалась. Короче в итоге мы жестко разосрались, и я от нее ушел. Но с ее отцом у меня остались хорошие отношения, через несколько  мы случайно с ним пересеклись и именно он тогда предложил мне пойти работать к его приятелю, в обнальную контору, на что я с радостью согласился, в тот момент я пахал на стройке – работал много, получал мало.
Я стоял в легкой прострации глядя в окно и даже не заметил, как Люба встала и тихонько вышла из комнаты. Она сидела на кухне и курила, хотя уже год как бросила, пальцы ее слегка подрагивали. Я присел рядом с ней и тоже закурил, молчание было напряженным. Наконец я сказал:
- Ну, вот, шеф звонил
- Я поняла. – сказала она и нервно загасила наполовину недокуренную сигарету.
- Мне надо срочно сваливать – сказал я – Сегодня вечером я должен уехать. На несколько месяцев, Люба. … такие дела.
Я подошел к шкафу, открыл его и достал уже изрядно опустошенную бутылку вина. Налил себе бокал и выпил. В другой бы ситуации я бы себе этого не позволил, потому, как Люба крайне негативно относилась к моему легкому бытовому пьянству, да еще и с утра. Но сегодня можно было, да даже и нужно.
- Смотри Люб, хату я оплачу за пару месяцев, – квартиру мы снимали, – и тебе на жизнь немного денег оставлю, так что на первое время хватит. А через месяца три-четыре я вернусь – сказал я с уверенностью, хотя сам конечно очень сильно в этом сомневался.
Я положил руку ей на плечо и попытался прижать ее к себе, но она скинула мою руку и со злостью крикнула мне в лицо:
- Надо было легальными делами заниматься, а не всякой фигней!
- Эта фигня нас кормила – сухо сказал я – И потом, я больше ничего толком не умею, к тому же, я всегда тебе говорил, что все это может чем-то таким закончится. Ведь говорил же?
Она попыталась что-то сказать, но я ее опередил:
- Ладно Люб, давай сегодня не будем сорится. Я через несколько месяцев вернусь, если сможешь – дождись, ну, а если нет – ты свободна и можешь поступать, как тебе будет лучше. Хорошо?
Она сидела в своем домашнем халатике, растрепанная после сна, хмуро смотрела в одну точку и молчала.
- Ладно. – сказал я устало – Мне до вечера нужно кучу дел успеть сделать. Ты будь на связи, а вечером встретимся, пойдешь провожать?
Она промолчала.
Выходя из кухни я обернулся и сказал – Извини, что так получилось. – она опять промолчала.
Дел было действительно полно, и нужно было шевелиться пошустрее. Я быстро оделся, и уже было открыл дверь, как она вышла в коридор, вся такая грустная – прегрустная, и мне тут стало так ее жаль, что я прям сам чуть не расплакался. Я подошёл к ней и обнял – Люба, ты моя первая и последняя любовь, прости меня, - сказал ей, погладил по волосам и поцеловал в лоб – мы с тобой еще сто раз будем сходиться и расходиться - и я, пожалуй, в этот момент действительно так думал.
- Ладно, до вечера – я вышел из квартиры и закрыл за собой дверь.
Выйдя из подъезда на улицу, я закурил, обдумывая свои дальнейшие движения, затем энергичным щелчком выкинул окурок и решительно двинулся к метро, потому что бухим за руль я никогда не садился, даже курнутым избегал вождения, было пару случаев в прошлом – ну, его нафиг.

Глава 2.
У меня к Питеру сложное отношение, с одной стороны я его люблю, а с другой ненавижу. Кто-то мне сказал, что у Гоголя было такое о нем выражение – «Люблю до ненависти», вот и у меня такая же история. Тяжеловатый все-таки город, сказывается, наверное, и то, что на костях был построен, и жертвы блокады, да и погодка тут по большей части гниловато-мрачная. Но летом, в такие погожие, солнечные дни, как сегодня – Питер прекрасен. Хочется бесцельно болтаться по улицам и паркам, стоять на мостах и глазеть на проплывающие прогулочные пароходики и катера, а то и просто, зависнуть где-нибудь на лавочке, с бутылочкой пива и глазеть на прохожих, щурясь от солнца. У меня бывает и так: нагуляюсь вдоволь, так что аж ноги гудят, а потом встану где-нибудь у выхода метро и смотрю на выходящих пассажиров, глаза буквально на миг выхватывают кого-нибудь из толпы, и пока еще человек, в следующую секунду, не надел свою обычную маску, я вижу про него все. – Я вижу его настоящего – полный психологический портрет, со всеми нюансами.
Правда без пива или травы это не работает, да даже и неинтересно. Это у меня особенность такая сложилась за последние годы – мне в трезвом состоянии люди не интересны, как правило, я вообще-то, поэтому трезвым практически и не общаюсь.
Даже с Любой, - уже на что близкий человек, трезвым мне тяжеловато общаться. Толи дело в измененных состояниях! Но она мои измененные состояния последнее время, мягко говоря, не одобряет. Хотя, чего ради спрашивается, я никогда не нажираюсь, бываю легок и весел – общайся, ни хочу? Мне это непонятно и даже злит местами. Я такой, какого хрена я должен меняться – никто никогда не меняется! Но изменения происходят – сами, когда ты просто начинаешь себя принимать таким, какой есть. Но как тут начнешь себя принимать, когда близкие тебя осуждают, а я ведь зависим, зависим куда более серьезной и вредной зависимостью, чем, например, наркотическая или алкогольная – зависимостью от чужого мнения. Казаться хочется больше чем быть – вот чего меня по-настоящему бесит!
К вечеру почти все мои дела были сделаны, а которые не сделаны – на те я забил. Я даже успел попасть в довольно опасную ситуацию, из которой довольно ловко выпутался. А дело было так: так как я уже третий день набухивался, надо было срочно с синьки спрыгивать, - ну, потому что в предстоящих дорожных приключениях все-таки желательно было иметь трезвую голову, а не трясущиеся руки. Резко спрыгнуть я был не в силах, поэтому нужно было что-то, ну, например, кокс, чтобы перебить тягу. Конечно все это меня очень огорчало, получалась уже классическая порочная колея – с веществ спрыгиваешь на синьке, а потом с синьки спрыгиваешь на веществах. Вообще, попивать я стал не так уже давно – как бабки стали появляться. Раньше-то я, как нормальный наркоман, алкоголь вообще не воспринимал, пиво разве что, а все крепкое вызывало отвращение.
Первое время в Питере я боролся за выживание, тут не до бухла было. К тому же я регулярно практиковал Випассану – и это сильно держало меня на плаву. А затем я стал хорошо зарабатывать, даже жирно, как по мне, человеку, не привыкшему особо к деньгам. И потом, работа в обналичке была весьма нервной, каждый день, почти без выходных. Мне приходилось таскаться по городу с сумкой, набитой деньгами, три, три с половиной миллиона – это была обычная норма. Ну, и потихонечку я стал вечерами догоняться рюмочкой-другой, и это вошло в привычку. Потом, правда, подшился, потому что это уже стало мешать работе, но стал регулярно вечерами курить гашик. Гашик то он добрый – работе не мешал, но подругу мою это бесило. А на Випассану я и вовсе забил и это уже было предательством самого себя.
В общем решил я где-нибудь хапнуть кокса, немного, так чтобы хотя бы день-другой не бухать. Позвонил человеку, который мог посодействовать, и мы с ним встретились в летней кафешке, а пока там сидели и ждали барыгу, я рассказал ему про свою ситуацию и то, что мне желательно попасть в Москву не на поезде, чтобы не светиться своим паспортом. Он вызвался отвезти меня на своей машине, мы договорились о сумме и все было ништяк. Потом приехал барыга, и отдал мне заказанный чек. И тут я лохонулся: черт меня дернул рисануться – я вытащил из сумки банковскую упаковку тысячных, а из нее вытащил несколько