Фанатка

называемый «успех» - твоя работа? Подло, очень подло.
-  Кто бы говорил, - мрачно усмехнулась Прима. – Ты знаешь, у меня не было бы к тебе никаких претензий, правда, я бы тебе всё простила, если бы не одна маленькая деталь: твоя записка. «Генрих Манн «Дело чести»». Дело чести с твоей стороны сейчас сделать так, чтобы у твоего сына был отец, его отец. И ему наплевать на то, что между нами огромная разница в возрасте, на все твои принципы, на какие-то мифические обязательства перед Господом Богом. Ещё ему очень сестрёнка не помешала бы. А что ты мне написал? О каком-то слизняке, который испугался дуэли, чтобы шкуру свою уберечь? Ну вот уехал бы ты сам, как все порядочные люди: попрощался, в щёчку поцеловал. Или вообще, просто смотался, без всяких объяснений. Ты на что рассчитывал? Что я прощу тебе это унижение? Да я с первых же дней стала выстраивать планы мести. Какое твоё самое слабое место, ахиллесова пята? Тут и искать не надо, ты весь как на ладони. Творчество. Вот я и решила по нему ударить. Да так, чтобы ни к чему придраться нельзя было, внешне всё выглядело, как верх благородства.
Мальгин лениво огляделся по сторонам. Пробки, проклятые пробки. Вечер пятницы, лучшего времени для поездки за город не придумаешь.
-  Пробки, да пробки! Я, конечно, завтра с утра пораньше предпочла бы выехать, - кивнула Нартова. Мальгин уже не удивлялся эффекту телепатии, как-то само собой установившемуся между ними. Интересно, надолго ли? Не дай бог – навсегда. – Но хотелось посмотреть, как ты хвост распускать будешь. Потешить своё самолюбие. Уж прости. Сама я тебя до сих пор толком не читала, но заказала твои книги в Канаде, даже наняла специалиста, поскольку простой читатель в таких вопросах - не арбитр. Надо сказать, что тот очень удивился, что с таким солидным багажом и сложившимся профессионализмом ты до сих пор никому не известен в России. Как он сказал: «Не классик, конечно, но, несомненно, «профи». Что оставалось дальше мне, не одну собаку съевшую в бизнесе? Тем более что у тебя же самого я вычитала рецепт:
«Творчество - такой же бизнес, как и все остальные. Пока вы кропаете (ваяете, малюете) что-нибудь для себя, это ваше личное дело, но если вы хотите вынести свою рукопись (скульптуру, картину) на суд читателей (ценителей, знатоков), то она становится обыкновенным товаром. И уж тогда не зевайте - пусть люди смеются над вами, наживаются на вас - сколько угодно, только не дайте им себя обмануть».
Какие ещё были проблемы? Найти идущее ко дну издательство, заинтересованное в новом, крепком авторе? Нашла без труда, с помощью того же консультанта. Не стала заниматься благотворительностью, спонсорством, предпочла инвестирование, весь риск пообещав взять на себя. Так и появился писатель Игорь Мальгин. Что называется, ни богу свечка, ни чёрту кочерга. Или, если цитировать классиков: «Сбылась мечта идиота». Ну и как наш идиот, счастлив?
-  Вполне, - спокойно ответил Игорь.
«Господи, - подумал он, - а ведь права была Лилька, действительно, «бабёшка»-то наша явно не в себе. Не тараканы даже в голове, а настоящие тараканищи. И что мне остаётся? Только изображать из себя совершенно раздавленного, убитого горем, человека?»
- Да, страшна женщина в мести. Подло, на редкость подло. И что теперь? Мы по нулям или и дальше мстить собираешься?
- Собираюсь, - кивнула Алла, - всё начатое надо доводить до конца, так меня жизнь приучила. Вываляю в дёгте с ног до головы. И смерть не спасёт. Права ты сдуру сразу на десять лет продал. Так что считай теперь,  издательство тебя похоронило. Больше ни одной странички твоей не издадут. Все книги, которые ещё не распроданы, выкуплю и уничтожу. А знаешь, что такое негласный «межиздательский чёрный список»? В курсе, конечно, ты ведь, действительно, «профи» у нас. Так вот, ты внесён туда на веки вечные. Может, на Канаду надеешься? И там я тебя достану, акции выкуплю. Дошло, наконец? А теперь пошёл вон из машины! Сам в свою вонючую берлогу как-нибудь доберёшься.

6

Поспать в электричке Мальгину так и не удалось. Трудно было поверить в такой вариант развития событий, но можно было и к гадалке не ходить: всё сбудется так, как ему и предсказывали. Был такой писатель Игорь Мальгин и не стало его. Выдавят с позором не только из Союза писателей, но даже с ведущих литературных сайтов. Действительно, страшна женщина в мести. Пусть даже повод к ней не стоит выеденного яйца. И нет у Примы в голове никаких тараканов, один холодный, убийственный расчёт. В данном случае он сам – клиника, а она – норма. Просто человек опустился до пещерного уровня, как и многие другие сейчас вокруг. Все дела люди привыкают, да привыкли уже, решать дубиной. Причём уродина эта, как ни странно, любит его. Но по-своему, по-пещерному. Игорь с содроганием вспомнил их «ночь любви» в санатории. Не просто бревно, вообще ноль.
Больше всего было жаль, конечно, мальчишку. Он-то в чём виноват? Но отравит заботливая мамаша ему не только детство - потухнут быстро смышлёные глазки - а всю жизнь. Такие дети вырастают обычно покорными, инфантильными, и либо холостяками навсегда так и остаются, либо сразу попадают первой встречной под каблук. Но и это не всё, жизнь семейная, если состоится, быстро превратится в ад. Как в том анекдоте: тёща – это всего лишь комедия, вот свекровь – трагедия.
Ладно, раз так сложилось, что он может сделать? А ничего. Просил же он Боженьку подарить ему возможность пожить год-два на старости лет примитивной, растительной жизнью? Будем считать, что смилостивился Боженька.

Наутро Игорь понял: нельзя сдаваться. Мальчонку нужно спасать. Что дадут ему год-два растительной жизни? А пацан не должен страдать. Мальгин сам вырос безотцовщиной, но чудом спас себя, вывернулся, и сыновей своих уберёг от этого комплекса. Снохи, дети, внуки, все на редкость дружно живут.
Номера телефона у него не было, но тот район, который Алла назвала, он знал досконально. Что оставалось? Доехать на трамвае, спросить конкретное расположение участка у председателя. Через пару часов, подтянутый, свежевыбритый, он уже стоял у ворот двухэтажного особняка с высоким забором.

Удивилась, не удивилась? Не ожидала, конечно, но виду не подала. Что-то хотела сказать презрительное, насмешливое, но Мальгин упреждающе выставил вперёд ладонь.
-  Стоп! Может, перезагрузим наши отношения? И начнём выстраивать их заново, по-человечески? Жениться? А что, я не против. Сестрёнку замесить? Ну, если Боженька подсобит, почему бы и нет? Встретишь человека помоложе, по сердцу, разведёмся, как-нибудь переживу. Главное, что дети одни не останутся. Ну а если дело нормально пойдёт, слетаем через год-два в Канаду, познакомим наших ребятишек с их братиками и сестрёнками в Торонто и Монреале. Выделять я никого не стану, права на мои книги будут принадлежать всем в равных долях.
Алла всё-таки не удержалась от усмешки.
-  Что, испугался? Ладно, не трясись, живи, как жил, отпускаю. Зачем тебя насильно впрягать? Главное, что пришёл, извинился. А повинную голову меч не сечёт. Ну а пока будь, как дома. Сколько же можно пахать без продыха? Я до сих пор в себя от счастья не могу прийти, что появилась возможность вот так отдохнуть с ребёнком, на пляж пойти искупаться, нормальным, не московским, воздухом подышать. Там, у себя, в провинции, зубрила до посинения, чтобы на золотую медаль выйти, потом, в институте, параллельно сразу устроилась бухгалтером в одну фирму, ещё - шила платья модницам, вроде неплохо получалось, так что родители за мою учёбу ни копейки не платили, всё одна, вот этими ручонками да мозгами.
Игорь и сам был рад возможности хоть немного расслабиться. Особнячок был что надо, даже мебель вся шведская, известной фирмы. Сын потихоньку привыкал к отцу. Ночь посвятили «строганию сестрёнки». Идиллия!
Перед тем, как уезжать, Алла выдала Мальгину резюме:
-  Я вполне серьёзно насчёт обнуления. Злость прошла. Ну а если и в самом деле надумал, свадьба в Москве, скромненько, без размаха, но совсем обойтись без неё нельзя, коллеги не поймут, да и мне самой хотелось бы в белом платьице покрасоваться. В будни будем жить врозь, пока ты свои литературные дела не закончишь. В выходные семья должна быть в полном сборе. Праздники, отпуска, турпоездки, нужно детям мир показать, да и сама я нигде не была ещё. Я понимаю – одичала я, да и характер у меня не сахар, но буду стараться, ты только в душе не таи, режь, как обычно, правду-матку. Скайп, телефон ежедневно. И ещё - постарайся чаще бывать здесь, тут тебе все условия для работы, да и мне спокойнее.

Дома, придя в себя, Мальгин приуныл. Он и предположить не мог, что так тяжело ему будет обязанности раба домашнего исполнять. И будет ли птичка дальше петь, уже в клетке? Ночь особенно выбила его из колеи. Не просто нелюбимая женщина рядом, а настоящая жаба. Одна его знакомая так прямо про свою семейную жизнь и говорила: «вроде живём душа в душу, а как спать ложиться, будто серпом по одному месту».
Стерпится-слюбится… Зачем обманывать себя? И не стерпится и не слюбится. Никогда. Скрыть такое невозможно. Что дальше? Ревность, злость, жизнь в ошейнике, на поводке. Зачем ему это? Конечно, порыв благородный насчёт сына, но не слишком ли тяжёлую ношу он собирается на себя взвалить?
«Дело чести»… Господи, полвека он по краю пропасти ходил: и телефон постоянно прослушивался, и за границу ни-ни, привод за приводом в компетентные органы, Мордовия с её лагерями так просто обрыдалась по нему. Но балансировал как-то, уходил от беды. И что же? Один только раз гордость взыграла, а загубила дело всей его жизни?
А может, правда, теперь в сторожа или дворники податься? Появятся денежки дополнительно к пенсии, устроится худо-бедно личная жизнь? Или опять дело чести? Ничего ведь не осталось больше, кроме неё, за душой. Разве что та девчонка, которая захаживает иногда к нему, в глазки заглядывает?
Игорь открыл злополучный файл и скривился, как от зубной боли. «Эва», сколько раз уже он подступался к этому замыслу, и с побитым видом, как шелудивый пёс, прочь отползал? Ну кто сейчас станет читать «роман в письмах»? «Убитый» жанр. Да и потом, Бальзак ещё куда ни шло, а вот любовь всей его жизни, польскую аристократку Эвелину Ганскую, кто-нибудь знает, помнит сейчас?
Студентку филологического факультета МГУ посылают на год по обмену во Францию, аж в саму Сорбонну. Она на седьмом небе от счастья, так хочется им поделиться, но с кем? Конечно, с любимым, пусть практически никому не известным «кропателем-сетевиком». Так появляется Эва (ник). Кстати, у Ганской тоже вначале был ник – Чужестранка.
Разумеется, никто такую вещь никогда не издаст и даже на литературном портале читать не будут. Но… «Год-два растительной жизни…». Боженька, спасибо тебе!


* * *

Париж, 19 ноября 2014 года.

Я долго думала, повторить ли мне первую попытку. Не скрою, было очень обидно, что она закончилась неудачей. Мой восторг, признания – всё оказалось безжалостно перечёркнуто предельно вежливым, быстрым и точным ответом, который, однако, не оставлял никаких надежд на продолжение нашей переписки.
Действительно, кто я? Уж понятно, не ясновельможная польская пани, сказочно богатая, невероятно красивая. Что вообще может быть во мне интересного? Ни жизненного опыта, ни эрудиции, ни, уж тем