долине есть магазины для рабов?
- Чего?
- Ну, где продают краску для волос, и чтобы в ассортименте?
Друзья Бертуччо загоготали, боевик почесал макушку.
- Черт, точно, - пробормотал он и отошел подальше.
Арсений кивком подозвал к себе Валерия, тот снял с пояса наручники, и подойдя к боссу, закрепил один наручник на его руке, второй – на запястье предводителя боевиков.
Мужчина, высвободившись из медвежьей хватки сумасшедшего Лугового, наконец, смог вздохнуть полной грудью.
- Так нам никто не помешает, - хищно сверкнул глазами Арс и обнажил зубы в улыбке. – Никто не встанет между нами.
- Теперь ты можешь снять свое чертово украшение? – проворчал главарь, нервно косясь на взрывчатку.
- Зачем же? Здесь так жарко, а это спасает меня от перегрева.
- Как это? Ты ничего не путаешь?
- Ну посуди сам – здесь жара градусов пятьдесят по Цельсию, - Арсений, прищурившись, взглянул на солнце, - а мысль, что на мне столько взрывчатки, и я в любой момент могу взлететь на воздух, став той самой птицей, ну, ты помнишь, идея про стихии подсказана, кстати, тобой, так вот эта мысль приятно холодит мне нервы, обдавая ледяным ужасом, - Арсений открыто насмехался над своим «напарником». – Внутренний холод пронзает меня, контрастируя с внешней жарой, и я в норме.
- И что дальше? - хмуро осведомился Дикий.
- Пошли разглядывать девчонок, - и Арсений рванул вперед, навстречу толпе девушек и женщин.
Во рту пересохло, он нервно облизывал губы, понимая, что в любой момент может встретиться глазами со своей женой. А может, она первая увидит его и выбежит из толпы с радостным криком. Думать о том, что она может лежать на поле, он себе просто запрещал. Но из толпы никто не собирался выбегать.
Когда он приблизился, на него уставились сотни глаз всех цветов и форм, мрачные лица, на которых застыло отчаяние и безысходность. Даже не страх, а только усталость и безнадежность. Сердце Арсения защемило от жалости, но он понимал, что ничем не может им помочь.
Чтобы сломать этот бизнес и что-то изменить в этой ситуации, нужна целая армия, но правительству легче делать вид, что проблемы не существует. Они закрывают глаза на эту беду, получая хорошие дивиденды, позволяющие им смириться с тем, что они не все контролируют в этом государстве.
- Есть здесь Светлана Луговая? – громко крикнул Арсений, проходя перед строем рабынь.
По толпе прошел ропот, она заколыхалась, но вскоре снова замерла. Тишина разливалась над полем, только неподалеку бряцали оружием вооруженные люди, лениво переговариваясь, да поливая головы водой из фляжек. Жужжали мухи, стрекотали кузнечики, гремели цикады, молчали женщины.
Сердце мужчины будто сжали ледяные пальцы, стало трудно дышать.
- Если ее зацепило, то в этом никто не виноват, - тут же проговорил Дикий, прекрасно понимая чувства Лугового. – Это война, и никто не застрахован от случайной пу…
- Ты сам развязал эту войну, - Арсений резко схватил его свободной рукой за горло, - ты пришел сюда, неся смерть, и ты виноват в том, что здесь произошло! Если …если…- он отвернулся, не ослабляя хватки, потом резко посмотрел в глаза боевику, - если она там… я тут камня на камне не оставлю, но ты умрешь последним, и умирать будешь долго.
Бледность проступила сквозь загар на лице бывалого солдата. Он смотрел в эти несущие смерть глаза, и недоумевал, чем так могла зацепить его какая-то девка, что на мужика и жалко и страшно смотреть. Ну разве мало здесь баб? Все они одинаковые, у всех одно и то же.
- Ты можешь выбрать себе любую, ты можешь устроить себе гарем, - пробормотал он, сдавленно хрипя.
- Мне не нужен гарем, - Арсений все же убрал руку с кадыка мужчины. – Мне. Нужна. Моя. Жена. Она одна. И я ее найду. Живую или мертвую. Молись, чтобы она была жива.
Он еще ходил между женщинами какое-то время, таская за собой их нового хозяина, внимательно к ним приглядываясь, но понимал, что делает это только потому, что желает отсрочить тот момент, когда придется идти на поле. Он уже чувствовал, как наливаются свинцом ноги, учащается дыхание, и потеют руки.
К нему приблизился Бертуччо.
- Арс, - позвал он тихо, понимая, что Светы здесь нет. – Пойдем?
Арсений замер на месте, тяжело дыша через сцепленные зубы, пытаясь совладать со своими чувствами. Он понимал, что свернув шею Дикому, он ничего не добьется, а развязанная им война помешает ему продолжить поиски. Дикий прочитал отголоски этой внутренней борьбы на красивом бледном лице с выражением отчаяния и злости, и замер, боясь пошевелиться. Люди, каждый день несущие смерть другим, могут сами до колик в животе ее бояться.
Бертуччо чуть сильнее подтолкнул его в плечо, и Арсений, медленно переставляя ноги, побрел на поле, лежащее впереди. Он смотрел в землю, поднимая маленькие облачка сухой пыли каждый раз, как его тяжелые шнурованные ботинки опускались на тропу, и брел, как приговоренный к казни.
А может, она не на этой плантации? Может, ее вообще здесь никогда не было? Только эта мысль и позволяла ему не упасть на колени в пыль и не завыть.
Поле встретило их удушливым смрадом, мириады мух пировали, шумно носясь во все концы по периметру обширной плантации, усеянной телами женщин. Люди, подошедшие к самому краю, стали стягивать банданы и повязывать их на лицо, прикрывая нос, чтобы хоть как-то заглушить эту вонь, усиленную жаром.
- Мне нужно, чтобы твои люди перевернули лицом вверх всех женщин с белым цветом волос, - проговорил Арсений без эмоций, глядя куда-то вдаль, за горизонт. Он один не прикрывал лицо, словно ничего не чувствовал.
- Их слишком много, а моих людей мало, - осторожно произнес Дикий. – Они так до вечера будут шевелить трупы. Пусть им помогут женщины.
- Пусть, - безучастно откликнулся Луговой.
Приближенный Дикого обернулся к своим людям, рукой послав их на поле, и пошел к женщинам, чтобы сообщить о том, что им предстоит сейчас делать.
После его объяснений поднялся вой. Женщины пришли в ужас, они плакали, упирались, отказываясь даже заступать за край поля. Люди Арсения вскинули оружие, и рабыням ничего не оставалось, как подчиниться. Глотая слезы, кто чем прикрывая нос, женщины несмело ступая между трупами, принялись за страшное дело. Что же, такова плата за то, что они выжили.
