ЗАОЧНИЦА (непридуманный рассказ)

-Ну и попадья, совсем с ума свихнулась! мало того, что мне все мозги прожужжала, благочинного и епархиального духовника одолела, так теперь еще и сюда тропинку протоптала, прямо к его преосвященству! Вот уж совсем не стыда, ни совести! И чего ей неймется, чего не хватает? Дети выросли, пристроены, у каждого своя жизнь уже сложилась; внуки есть; на приходе ее все уважают и с ней считаются; здоровье Бог дал; я тоже еще не совсем старый и к супружеским отношениям зело способен,...и что ей еще нужно? Вместо того, чтобы сейчас пожить для себя, насладиться жизнью на старости лет, она вон что задумала: монастырь видите-ли ей подавай, в монахини собралась! А то, что я против,- ей совсем дела нет. Теперь вот через архиерея решила действовать. Ну да ладно, приеду домой, хорошенько поговорю с ней, вправлю ей мозги; напомню, что она должна слушаться мужа своего, тем более, если он священник,- так думал про себя батюшка Алексий выходя из кабинета епархиального архиерея.
Внутри него все кипело и было из-за чего: его законная супруга,-матушка Татьяна,- вот уже третий месяц не давала ему покоя со своей навязчивой идеей- уйти в монастырь и постричься в монахини. Вначале матушка говорила об этом своем желании с батюшкой дома: мол, дети уже взрослые, все,что нужно было для них мы сделали, теперь старость подходит. А что, говорит, мы с тобой о. Алексий, в жизни сделали для Бога? Ничего! Так и провели большую часть жизни в суете: то храм возводили, то приходской общиной занимались, то свой дом строили, то детей воспитывали, учили и в жизнь толкали. Так в суете вся жизнь и промчалась, часто даже и помолиться толком не могли. Теперь же все это пройдено и пора подумать о душе: о том, что возможно не за горами и суд Божий. Как перед Ним то предстать, если грехов не счесть? Вот по-этому, пока еще время земной жизни не окончилось, надо заняться покаянием и очищением от греховной скверны собственной души; надо заняться тем, что редко в жизни удавалось- молитвой. А лучше всего это можно сделать только в монастыре; по-сему отпусти меня, милый мой батюшка, в монастырь. А еще лучше будет, если ты и сам туда же пойдешь, как это сделали преподобные Петр и Феврония, чудотворцы Муромские.
Батюшка Алексий отвечал ей на это, что и в миру спасаться можно, тем-более, что в старости в монастырь идти опасно: здоровье, мол, уже совсем не то; да и как жить в монастыре то, если ты почти всю свою сознательную жизнь прожил в миру и привык к совершенно другому жизненному укладу? И потом, говорил он, сами монастыри то вовсе выродились. Не монастыри это сейчас, а помещичьи владения, где в роли помещиц выступают матушки-игуменьи, а в роли крепостных крестьян, -рядовые монахини и послушницы. Как спасаться в таком монастыре, если с раннего утра до позднего вечера ты будешь вкалывать, как раба? Где тогда время на молитву найдешь?
Это и еще многие другие аргументы в пользу не делать такого шага приводил батюшка Алексий своей матушке Татьяне, но все было бесполезно. Создавалось впечатление, что на матушку напала какая-то порча, которая должна была не только разрушить их дом и привычный уклад семьи, но еще и покалечить собственные судьбы.
Не получив согласия собственного мужа матушка начала действовать через благочинного, а после и через епархиального духовника. Но и там она ни в чем не преуспела.
Благочинный вовсе отказался обсуждать с ней данную тему, а епархиальный духовник сказал: «Это дело ваше; как решите с о. Алексием, так и будет. Но все должно быть по обоюдному согласию, иначе никак! Только в этом случае я могу дать тебе благословение на такой шаг.»
И вот, не получив поддержки ни там, ни там, матушка Татьяна добралась до самого владыки.
Тот вызвал о. Алексия и сказал ему так: «Дело конечно твое, о. Алексий, но я бы на твоем месте отпустил ее. Знаешь, как говорят: неволец не богомолец. Будет она тебе на мозги капать да тут пороги оббивать, как та евангельская вдова, которая склонила судью, который Бога не боялся и людей не стыдился, помочь ей. Надоест так, что сам рад будешь ее отпустить!»
-Владыко святый, -отвечал батюшка,- да как же мне без женщины то? Кто-ж обед сготовит, в доме приберет, постирает,...с кем мне словом обмолвиться? Да и как мужчина то я еще без женщины не могу: не достиг я еще такого духовного уровня.
-Отец, скажи мне, сколько ты в сане то?-спросил у батюшки владыка.
-Тридцать три года. Как академию закончил, так сразу меня и рукоположили.
-А лет тебе сколько?
-Пятьдесят восемь.
-Так вот отец, священник ты вроде опытный, со стажем, а такие элементарные вопросы решить не можешь. Скажи мне, для чего тебе тогда прихожане, а? Вот на них и возложи свои бытовые тяготы; это их святой долг батюшку обеспечивать, и всем, чем ему нужно, помогать. Что же касается женщины, то в твоем возрасте, отец, пора уже женилку на полку положить; хотя впрочем, если ты без этого никак, то найди себе кого-нибудь, чтобы перепихнуться, когда тебе это нужно будет, и для общения. Я, отец, все понимаю и против не буду...закрою на это глаза. Ну а мать твоя, если так хочет, то пусть идет в монастырь, пусть молится и трудится.
Вот такой разговор состоялся сегодня утром у батюшки с владыкой.
Что и говорить, после этого разговора батюшка Алексий пришел в сильное замешательство и не знал, как правильно ему поступить. Он прекрасно понимал, что все это просто так не закончится: раз матушка один раз протоптала сюда дорожку, значит теперь будет ходить до тех пор, пока своего не добьется.
-Ишь ты как,-думал он,-уже после первого похода владыку сумела к себе расположить; не будь этого, не стал бы он мне такие советы давать. А если она сюда вообще зачастит, то будет, как в той евангельской притче про судью, который хоть и Бога не боялся, и людей не стыдился, но решил дело вдовы, чтобы та ему не надоедала. И что теперь делать, как правильно поступить? Посоветоваться бы с кем...хотя и стыдно в таком признаваться своим собратьям: мало того, что не поймут, так еще и на смех поднимут! Буду тогда я притчей во языцех! Но совет все-таки нужен...Впрочем вот что, придумал: поеду-ка я к о. Герману; уж кто-кто, а этот меня поймет! Вместе в академии учились, вместе рукопологались, вместе служить начинали, да и что говорить то, -много раз я его выручал в мою бытность секретарем епархии, а он меня. Думаю, что и в этот раз Господь через него мне поможет: добрый совет даст, как поступить.
От такой, внезапно осенившей его идеи у него отлегло от сердца; батюшка вышел из епархиального управления, сел в свой старенький ПЕЖО и отправился к о. Герману, который служил на отдаленном приходе, в 60-ти километрах от города N.
Архимандрит Герман, или Георгий Шилин, таково было мирское имя батюшки, был в свое время закадычным другом о. Алексия. Они вмести учились в духовной семинарии, а после в академии и крепко дружили. Но потом пути их, как это часто бывает в жизни, разошлись. Батюшка Алексий в конце последнего курса академии женился, а Георгий, по совету некого старца, принял монашеский постриг с именем Герман. С самого начала своей монашеской жизни он рьяно взялся за дело: через две недели после пострига был рукоположен во иеромонаха, через два года принял сан игумена, а через пять лет после того, дослужился до архимандрита и был благочинным обители.
Все складывалось у батюшки Германа самым наилучшим образом, -ему даже уже пророчествовали архиерейское седалище,- если бы не,...да, дорогой читатель, я думаю, что вы догадались в чем тут дело. А дело в том, что во всех бедах, которые приключились с о. Германом, виноваты женщины. Именно они!!!
Не мог молодой, красивый, высокий и статный архимандрит устоять перед ихними чарами. В те времена в только что открывшийся монастырь приходило на исповедь много молодых женщин; батюшка Герман своим внешним обликом сразу же бросался им в глаза и они все, как одна, стремились попасть к нему на исповедь.
Ну а на исповеди они рассказывали ему все потаенное, в основном грехи блудные, и батюшка сам не замечая того сильно увлекся этой темой.
Бывало начинает подробно расспрашивать очередную заблудшую овцу о том, с кем она и как совершала грех, да сколько раз и в каких позах. Все это очень интересовало батюшку, который во время исповеди часто брал пасомую за руку, нежно гладил ее, и глядя прямо в глаза строго отчитывал за содеянное. Потом вдруг резко переменял суровый вид на мягкий и прижимая руку заблудшей к своей щеке, а порой и целуя ее, со слезами на глазах, увещевал больше не повторять грех. Стоит ли говорить о том, что очень многим женщинам такое поведение батюшки Германа было по-душе и они часто приходили к нему на исповедь, придумывая как повод блудный грех, который не совершали.
Так продолжалось до тех пор, пока не попалась ему одна молодая вдова, -бывшая жена одного начальника, погибшего в результате несчастного случая. С ней дело не кончилось прижиманием руки и поцелуями. Как-то раз она пригласила о. Германа освятить ее квартиру; он пришел, выполнил чин освящения, а после был приглашен хозяйкой за стол, отобедать. За обедом, после обильной выпивки, вдова стала жаловаться батюшке на судьбу, он принялся ее утешать, в результате чего очень скоро словесные утешения переросли в телесные. После этого о. Герман не раз еще посещал вдову  и дело  закончилось тем, что та забеременила от него.
Когда это открылось, то стало вскоре известно епархиальному архиерею, который во избежание позора отправил о. Германа с глаз долой в другую епархию, к своему другу, тоже архиерею, попросив того спрятать подальше батюшку архимандрита. Вот так он и попал на приход в это отдаленное село, где сидел уже много лет. Вдова же поискав его и не обретя, сделала аборт, а после вышла замуж за одного из сотрудников бывшего мужа.
Оказавший в столь отдаленном месте о.Герман, привыкший к городу, вначале запил с тоски, что естественно отразилось на приходской жизни и совершении Богослужений. Не известно, как бы и чем закончилось все это, если бы одна прихожанка не взяла ситуацию в свои руки. Бездетная разводнушка Настя, полноватая, но красивая на лицо, начала ухаживать за о. Германом, а после и вовсе поселилась у него в доме под видом келейницы. Дошло и это дело до владыки; тот приехал, посмотрел, поговорил с батюшкой и с Настей, потом махнул рукой и уехал. Вот так они и остались жить вместе; детей у них не было, поскольку Настя была бесплодной, и прожили они так много лет. Прихожан же такая ситуация вовсе не смутила.
-Как же мужику без женщины то можно?-говорили они,-попробуй-ка, поживи бобылем.
Батюшка Алексий подъехал к дому о. Германа, вошел в калитку и постучал в дверь. Ему открыла Настя.
-О-о-о, о. Алексий, сколько лет, сколько зим! Благословите, -сказала она расплывшись в улыбке, -давненько вас не было видно. Какими судьбами к нам?
-Бог благословит,-ответил батюшка, осеняя Настю крестным знаменем,-да вот проезжал эти края и решил заехать. А где о. Герман, дома?
-Дома, дома он, -Настя поцеловала руку батюшке, -где-ж ему еще быть. В церкви он, проповедь готовит.
-Ну хорошо, -ответил о. Алексий, -мне он нужен срочно; пойду к нему, а после домой к вам зайдем. Ты пока, мать, стол накрывай.
-Непременно. Только не долго с ним там будьте, у меня уже почти обед готов; минут так через 40 подходите, садиться