Радужное солнце

Утро будило веселыми лучами солнца и бодрым шумом колес только отъезжающего автобуса. И внезапно тишину прервали грубые интонации рок-мотивов, какого-то настырного смеха и громких перепалок с применением совсем уж черных словечек.
Это отправлялся по каким-то неясным причинам автобус со студентами, в большинстве своем расхлябанными и бесстрашными до безумия личностями.
Цель этой поездки была весьма странной, и в тоже время – чрезвычайно полезной для последних – опекать детей, которые праздновали свои каникулы в организации с мистическим названием «Детский мир».
Оглашение в рядах студентов их миссии посеяло дикое возмущение и безразличие: одни орали, что их ущемляют в правах хоть один период «не париться вообще ни о ком и как следует поколбаситься», другие презрительно хмыкали, что не их забота «сопельки вытирать детворе никчемной», а третьи весьма вежливо для этого случая просто молчали и окунались в заботы, посвященные музыке в наушниках и бутылкам пива.
- Совсем поразительно! – только и могла тихо заметить Элис, робко наблюдая за волной протеста однокурсников из-за высокой спинки кресла. – Не поверю, что можно забыть детство и так неуважительно, без трепета е относиться к детям!
- Но они в чем-то правы! – с искренней солидарностью тотчас ввязался в разговор с ней Стив, не отрывающий от нее глаз. – Нам же говорили, что поездка даст «душевный отдых и светлую пользу», а оно вот во что вылилось!...
Элис, видимо обидевшись на такую реплику, поспешила было отвернуться от Стива нырнуть в недра кресла, как он чистосердечно признался, боясь странным образом потерять хоть крупицу ее внимания:
- Но лично я готов ухаживать за малышами…. Ведь они откроют нам забытые радужные горизонты, почему бы не вспомнить их?
Девушка вновь повернулась к нему и тихо поблагодарила за понимание, но тотчас вздрогнула: разразилось пронзительное соло на рок-гитаре, которое длилось почти всю оставшуюся дорогу.
Вообще скучно ехать ей было в компании студентов, тем более, когда буквально все из них – сынки и доченьки миллионеров. Эти персоны были взбалмошны, раскованны до неприличия и уж совсем не хотели трудиться уделять внимание кому-то еще, кроме себя и мимолетных друзей – орудий убийства скуки и наживы.
Более-менее Элис был симпатичен только Стив, резко выделяющийся от всей окружающей толпы юношей: пока некоторые ярые приверженцы одного из музыкальных направлений, делали наляпистые татуировки, изощренный пирсинг, раскрашивали волосы и лицо; он оставался абсолютно элегантным именно естественностью, даже старомодностью, которая выражалась в любви к оригинальной прическе вкусов былых эпох, предпочтении майкам и джинсам простого костюма-тройки и галстука-«бабочки» и выдавала его верность правилам этики и нрав романтика. В то время, как другие молодцы только и гоготали шумно, нескромно сплетничали про своих подруг, Стив тихонько сидел и почитывал классику, либо делал в записной книжке глубокомысленные рассуждения о жизни.
Все это отражалось и в его поведении: он один из немногих мог спокойно сидеть и тайком поглядывать на понравившуюся девушку (то есть на Элис), умел поддерживать разговор с ними и не в кое случае не ограничивался грубыми пошловатыми комплиментами и демонстрацией знания матерной лексики, как его товарищи.
Ничего удивительного в том, что Стив положил глаз именно на Элис: она тоже предпочитала гламурным журналам подруг философскую и нравоучительную литературу, что показывала на самом деле ее рассудительность, скромность и наивную мечтательность.
И одежду Элис воспринимала, только как одно из средств существования, потому терпеть не могла прозрачные кофточки и мини-юбки, на которые были падки студентки, а носила старые по стилю пышные юбки и изящные блузы с пиджаками.
Немного даже жаль, что такая отзывчивая, мягкая и неприхотливая в общении девушка была одинокой: над нею смеялись сокурсницы, ее кололи издевками их парни, а она… и не огорчалась, поскольку вполне спокойно переносила свою непохожесть на них.
Да и Стив за нее заступался – незаметно, но решительно, чтобы она в итоге осознала его чувства к ней. А сейчас не было времени что-либо осознавать: группа студентов высыпала из автобуса и застыла перед невыносимо светлым и сказочного стиля зданием, гордо красующимся надписью «Детский мир».
Элис потихоньку овладевало приятное изумление и стремление исследовать в нем каждый уголок, побыстрее познакомиться с малышами. Тоже испытывал и Стив. А вот остальные… устало ныли и требовали немедленного предоставления им жилых комнат, обзывали здание «мишурой детсадовской».
А «мишура» была поистине фантастической: внутри здания красовались неясные прозрачные двери всех цветов радуги, скрывающие за собою залы игрушек, сна, мультфильмов, образования, трапезы… Но что удивило Элис, так это то, что мистическим образом над всеми этими залами была общая стеклянная крыша, освещаемая… радужным солнцем!
- Как это необычно, Стив! – шепотом подчеркнула она, наблюдая солнце, которое чуть зловеще переливалось всеми цветами радуги. – Не бывает такого светила, может, сказать кому-то, чтобы избавились от него? Оно светит не по-хорошему, Стив!....
- Кому ты скажешь? - удивленно заметил тот, заворожено наблюдая игру красок, и подумав, добавил. - Тут ведь одни дети!.... Товарищи наши не знают и не хотят от него избавляться… Да и зачем? Посмотри, как малышам весело под его лучами!....
Элис немного успокоилась: и вправду, какая может быть опасность, если здание окружено колючей проволокой, студентам уж нельзя было отказываться от ответственности за детей, так что те под присмотром.
И все же неясное подозрение напрочь засело у нее в душе: что-то есть фальшивое и непростительно жуткое в этом мире детства, где есть кукольные спектакли с Бабой Ягой и Богатырем, в которых немного сладко и навязчиво черпалась одна истина: «Добро победит».
В котором дети могли сколько угодно гулять во дворе и играть с механическими животными, рискуя стать инфантильными от готовой морали такого общения: «Тебя никогда никто не обидит, если будешь ласков и добр!».
В котором сутками дети (особенно девочки) с восторгом наблюдали сцену в волшебных книжках, где принц будит принцессу от магического сна, поцеловав ее.
Стив неоднократно пытался убедить ее в том, что нет повода для переживаний: дети накормлены, имеют, чем заняться, так что «можно наконец-то побыть тихонько вдвоем».
Как раз верность и всех остальных студентов этому принципу пугала Элис: чересчур они быстро стали скучать в обществе маленьких глаз и ушек, жаждущих какой-нибудь еше сладкой идеальной морали.
Слишком скоро студенты поняли, что кормить, поить, одевать, находить занятия ребенку – долг мистического здания, в котором, них и малышей никого не было!
«А ведь жутко, что никому в голову не приходит даже поговорить с бедняжками!» - печально осознавала Элис, наблюдая, как одинокие дети ищут глазами теплой души, чтобы элементарно согреться среди этой яркой, быстро надоедающей фальши.
Потому она изо всех сил пыталась играть с детьми, общаться с ними и контролировать все их забавы, причем совершенно чистосердечно! Она трепетно ценила их и была благодарна обстоятельствам, которые подарили ей блаженство снова на миг стать ребенком.
Для других студентов эти обстоятельства скоро укрепились в противоположном эгоистическом значении и напрочь отбили совесть: в начале они позволяли себе свободно кричать на детей и грубо отталкивать их от своей суетной занятости неясными «делами».
Потом они уже сочли делом чести втайне выпить и покурить в этом рае детства (хотя попросту издевались над несчастными душами малышей, ведь все двери в «Детском мире» были прозрачными). А после… и вовсе вернулись в свое русло, изобилующее драками, обманом и разными едкими принуждениями!
Элис стало по-настоящему страшно: она устала урезонивать распустившихся сокурсников, а они только ухмылялись ей в ответ.
Стив тоже тратил все свое красноречие на доказывания того, что «нельзя показывать детям нашу, взрослую жизнь!». Но его так же швыряли, насмешливо нарекая «святошей».
И девушку стало пугать даже не то, что подобное хулиганское поведение отразиться наказанием на них и на товарищах (это вполне будет справедливо).
А вот как сделать так, чтобы оно не отразилось на невинных детях? Увы, казалось, что на этот вопрос лишь безмолвно отвечало радужными лучами.
И Элис с ужасом осознала, что настал тот миг, когда эти лучи засияли роковым светом: однажды она пришла проведать детей в их залу сна утром. Какой же был ее шок, когда она увидела нескольких девочек и мальчиков мертвыми, с перекошенными от испуга лицами, крепко что-то сжимающие в своих руках.
Подбежав ближе, она с изумлением обнаружила в руках одного мальчика диск, красующийся жуткой обложкой садисткой компьютерной игры, у другого - дискету с роликом насилия над животными и детьми.
Одна девочка сжимала в руках толстенный роман, изобилующий неприличными сценами грязноватой любви. А другая сцепила руки под журналом, в котором была представлена очередная коллекция прозрачных ядовитых великолепий потерявшего стыд модельера.
- Стив! – плачущим голосом позвала моментально девушка, пытаясь поднять с кроватей похолодевшие от мучительного страха тела детей. – Ты должен это видеть!... Я была права – тут таится зло!
Мигом прибежал запыхавшийся юноша и, печально осведомившись, что малыши мертвы, с досады был готов рвать на себе волосы, искренне жалея погибших и только спрашивая:
- Оно действительно есть, и наши обормоты его внесли! Неужто они не понимали, что это запрещено давать детям? Как они посмели?
- Наши товарищи не отличаются особым умением делиться своими меленными отравами с другими, так что вряд ли они могли сами дать это детям, Стив! – грустно решила Элис. – Ведь они жадные, равнодушные типы…. Тогда кто? Неужто бедные маленькие сами от отчаяния и одиночества взяли эту дрянь?
- Вполне возможно! – согласился тот, с чувством свидетеля аварии, который испугался или опоздал, но не спас жизней, утерянных от этой аварии, хотя мог:
– Дети – любопытные и любознательные ангелочки, они ко всему тянутся своими маленькими ручками! Но…. – он взял диск с монстром игры и с презрением отшвырнул его от себя, с сомнением заметив. – Вряд ли они бы сами захотели смотреть на такой ужас и разврат! Они же знают, что это – плохо, и потому сознанием не должны были тянуться к этому!...
Элис бросило в холодный пот. Она с ужасом прошептала:
- Ты думаешь, что кто-то из наших посмел заставить их знать про это?
- Нет! – честно ответил Стив. – Но проверить – не будет лишним это никогда!....
С этими словами он поднялся с колен и, тайком смахнув слезинки, бережно уложив маленьких жертв монстров современного мира, быстро направился выяснять среди студентов, кто посмел совершить такое преступление.
Однако, как и ожидала Элис, как ни странно, даже под изощренными психологическими пытками Стива, не признался никто; даже отъявленные распутники и типы, по которым тюрьма плачет, положа руку на сердце, говорили, что они «даже не парились думать о малых