ТАКСИДЕРМИСТ

зачем зря дарить надежду,  зачем зря сообщать ребёнку не подтверждённую информацию, ведь она сама в глаза ни  бабушку, ни дедушку не видела, только слова гостя, которые к делу не подошьёшь. А фото… так сейчас любой монтаж по силам, умей обращаться с компьютером.
   «Приедет посетитель ещё раз, - думала она, - привезёт подтверждающие документы, вот тогда и нужно, и то, осторожно подходя к решению проблемы деликатно, сообщить, Валя, дорогая, отыскались твои бабушка и дедушка. Ты едешь к ним».
    С момента приезда Аркадия Ильича прошёл месяц. Другой. Что ж, нерадостно улыбнулась Эсмеральда Викентьевна, так я и думала. Но на счёт средства поступали. Как с этим быть?
   - Позвольте взглянуть повторно на ваши документы, - попросила она Аркадия Ильича, едва гость вошёл в кабинет.
   Он протянул паспорт, военный билет и водительское удостоверение. Будто ждал этого.
    Рассмотрев основательно, только не попробовала на зуб, документы, она вернула их с явным разочарованием.
    - Что ж, - произнесла Эсмеральда Викентьевна. – Где вы хотите встретиться с Валей?
   Аркадий Ильич поинтересовался, закончились ли занятия, так как не хочет прерывать процесс обучения. Что вы, любезно ответила она, иногда можно сделать и исключение из правил. Тогда, сказал он, если уважаемая Эсмеральда Викентьевна ничего не имеет против, то в свободном классе. Также добавил, что его не будет смущать её, директора, присутствие или кого-либо из персонала во время беседы с девочкой. Это лишнее, возразила она, достаточно будет открытой двери для контроля. Что ж, Аркадий Ильич поднялся со стула, не будем терять времени, пойдёмте. Эсмеральда Викентьевна предупредительным жестом руки дала понять, что позвонит дежурной, чтобы привели Валю. Позвонила. Сказала пару слов в трубку. Первой направилась из кабинета, давая понять, кто хозяин, не оглядываясь, будучи уверена, гость идёт следом.
    Аркадий Ильич расположился за партой. Валя – напротив, на стуле.
   - Давно не сидел за партой. – Пожал плечами он и улыбнулся открыто. – Противоречивые ощущения испытываю, но в то же время приятные.  
   Валя промолчала, следя напряжённо за гостем.
   - Здравствуй, Валя, -  поздоровался он. – Забыл представиться. Я – Аркадий Ильич.
   - Здравствуйте… - запнулась она, скосив взгляд на дверь, - дядя…
   Он проследил взгляд девочки.
   - Можешь звать меня дядя Аркадий, - предложил он, следя за мимикой девочки.
   Валя немного расслабилась.
   - Хорошо, - кивнула головой Валя. – Дядя Аркадий.
   - Ну, - бодрым голосом сказал он. – Вот и познакомились.
   Затем минуту сидели, молча разглядывая друг друга. Она показалась вечностью. Аркадий Ильич терялся в догадках, с чего начать разговор. Валя молчала от растерянности, не зная, что от неё хочет этот неизвестный дяденька. Когда напряжение достигло максимума, он заговорил. Волнуясь, с лёгкой хрипотцой в голосе. Он рассказал Вале о себе. С самого детства. Когда вспоминал что-то смешное и об этом говорил, осторожно смеялась и Валя. Знаешь, сообщил он, я помню себя с детских пор. Не поверишь, вот, как пошёл в детсад. И поинтересовался, а ты, Валя, помнишь, как пошла в детский садик? Увидев, как моментально сжалась и посерьёзнела девочка, пожалел о произнесённых словах. Но слово не воробей… Извинился. И продолжил дальше. Когда он нервничал, во рту пересыхало, и речь тогда напоминала сухой горячий ветер в пустыне, обжигающий тело. Когда успокаивался, говорил спокойно и гладко, тогда речь была похожа на широкую, могучую реку, величественно несущую свои медленные воды.
    Мельком бросая взгляд в сторону двери, Аркадий Ильич замечал серую тень, в которой легко угадывалась директор, с затаённым сопением наблюдавшая за происходящим. И слух его острой бритвой резала тишина пустого коридора.
   В какой-то момент он сказал просто, по-дружески, а теперь, Валя, расскажи о себе. Можешь кратко. Ты наверняка знаешь, краткость – сестра таланта. Есть ли у тебя друзья, кто они; чем любишь заниматься в свободное время; читаешь ли книжки; какие успехи в учёбе.
    Резкий поворот в беседе, когда роль рассказчика перешла к ней, слегка сбил Валю с острия осторожности. Она почувствовала облегчение. Ей стало необыкновенно легко и свободно. Она выпрямилась, села удобнее на стуле, упёрлась в сиденье руками и замахала ногами. Говорила просто, но подбирая слова. Да, есть друзья, девочки и мальчики. Девочек больше. «Естественно!» - подбодрил её Аркадий Ильич. Люблю рисовать, правда, пока не совсем хорошо, получается, нравится вышивать. Сейчас этим занимаемся на уроках домоводства. Читать люблю, какие книжки по содержанию больше нравятся, сказать не могу. «Со временем определишься, - заверил Аркадий Ильич. – Очень скоро!» Учусь отлично, с гордостью выпалила она. На одни пятерки. Вот!
    Стихи любишь, поинтересовался в свою очередь Аркадий Ильич. Мне лично нравится вот это:

                                     Выхожу один я на дорогу;
                                     Сквозь туман кремнистый путь блестит.
                                     Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,
                                     И звезда с звездою говорит.
                                     …
                                     Чтоб, всю ночь, весь день мой слух лелея,
                                     Про любовь мне сладкий голос пел.
                                     Надо мной чтоб, вечно зеленея,
                                     Тёмный дуб склонялся и шумел.
    - Здорово! – после минутного потрясения произнесла она. – А можно я вам прочитаю, те, что нравятся мне?
    Аркадий Ильич ответил, с большим удовольствием послушаю, чем очень уважил и больше расположил к себе детскую душу. Она прочитала взахлёб, торопясь «Вот качусь я с горки…», более сдержанно «Белая берёза под моим окном»; «Унылая пора, очей очарованье» продекламировала с выражением, встав со стула, собравшись, глядя на внимательно слушающего её  гостя.
    Потом ещё и ещё стихотворения рассказывала Валя; слушая детский звонкий голос, он мыслями унёсся в своё детство. На душе потеплело, увлажнились уголки глаз, внутри появилось волнение. Но что-то вдруг насторожило его, он услышал чужую, непривычную речь.

                                 Ich glaube, die Wellen verschlingen
                                 Am Ende Schiffer und Kahn;

    - Что это? – перебил он девочку.
   - Лорелея, - как нечто обычное и привычное, произнесла она.
   - Я понял, что Лорелея, - сказал он и спросил на немецком, насколько помнил со школы. - Du ausbildet sich Deutsch? (ты обучаешься немецкому языку?)
- Ja, - ответила Валя. – Frau Agnessa, unser unterrichtet bespricht, bei mir Fähigkeiten zu ausländischen Sprachen. (фрау Агнесса, наш преподаватель, говорит у меня способности к иностранным языкам).
       - Anerkennend! – одобрил он. – Durchlies Gedicht noch einmal, bitte. Allein, nicht beeile sich. (похвально! Прочитай стихотворение ещё раз, пожалуйста. Только, не спеши).
                                        Ich weiß nicht, was soll es bedeuten,
                                        Daß ich so traurig bin;
                                        Ein Märchen aus alten Zeiten,
                                        Das kommt mir nicht aus dem Sinn.
                                        Die Luft ist kühl und es dunkelt,
                                        Und ruhig fließt der Rhein;
                                        Der Gipfel des Berges funkelt
                                        Im Abendsonnenschein.
                                        Die schönste Jungfrau sitzet
                                        Dort oben wunderbar;
                                        Ihr goldnes Geschmeide blitzet,
                                        Sie kämmt ihr goldenes Haar.
                                        Sie kämmt es mit goldenem Kamme
                                        Und singt ein Lied dabei;
                                        Das hat eine wundersame,
                                        Gewaltige Melodei.
                                        Den Schiffer im kleinen Schiffe
                                        Ergreift es mit wildem Weh;
                                        Er schaut nicht die Felsenriffe,
                                        Er schaut nur hinauf in die Höh'.
                                        Ich glaube, die Wellen verschlingen
                                        Am Ende Schiffer und Kahn;
                                         Und das hat mit ihrem Singen
                                         Die Lorelei getan.

   - Wunderbar!(замечательно) – похвалил Аркадий Ильич, когда Валя закончила, и похлопал в ладоши.
   - Dank! – присела Валя, сделала книксен, взявшись кончиками пальцев за края платья.
   - Валя, - перешёл на родную речь Аркадий Ильич,- я хочу с тобой серьёзно поговорить.
    - Вы хотите из меня сделать чучело? – округлив испуганно глаза, спросила она.
   Он рассмеялся и спросил, почему она так решила. Вкратце Валя поведала историю о таксидермисте, которая живёт не одно поколение среди воспитанников детдома; в конце добавила, что он тоже ей подарил чучело птички, значит, придёт за ней, чтобы изготовить из неё чучело. Ну, что ты, успокоил он девочку. И заверил, положив руку на сердце, клянусь Юпитером, из детей чучел не делаю.
    - А из взрослых? – вполне серьёзно спросила Валя, чем ещё больше рассмешила Аркадия Ильича.
    Вытерев набежавшие слёзы, немного успокоившись, он сказал:
    - Из взрослых тоже. Но заруби себе на носу, из животных и птиц изготавливают чучела. Людей – мумифицируют. Очень важных и знаменитых. Как египетских фараонов. Слышала о таких?
   - Ага! – рассмеялась Валя.
   - Так вот, - снова повторил Аркадий Ильич. – Вопрос серьёзный. Очень. Ты готова?
   - Да.
   - Ты помнишь своих родителей?
   Валя снова скукожилась, сжалась, взгляд снова стал хмур и угрюм.
   - Нет…
   - Совсем-совсем не помнишь?
   После недолгой паузы Валя дрогнувшим голосом сказала:
   - Знаете, - робко начала она, сев осторожно на краешек стула, делая небольшие остановки между фразами. – Иногда они мне снятся. Заходят утром в комнату, останавливаются в дверях, в лучах яркого света, льющегося за их спинами, я вижу только контуры; свет слепит глаза. Они стоят на пороге. Не решаются пройти. Я не вижу их лиц, но чувствую, - она постучала ладошкой по груди, - сердцем чувствую – это они. Глаза открываю – их нет.
   Девочка шмыгнула носом, вытерла набежавшие слёзы.
   - Иногда хочу, чтобы они пришли и взяли меня с собой, - она решительно махнула рукой в направлении окна. – Туда, к себе. – Замолчала, что-то обдумывая. – Мне жутко страшно, что я одинока и никому не нужна…
    Аркадий Ильич подошёл к Вале. Она поднялась к нему навстречу. Он обнял её, прижал к себе, начал осторожно гладить по шёлковым волосам, нежно касаясь их рукой.
    - Валя! У тебя есть дедушка и бабушка. Они не подозревают, что ты жива. Когда им сообщили, что погибли твои родители, также сказали, что тебя не нашли. Ни в машине, ни рядом. Они считают тебя пропавшей. Представляешь, когда узнают, что ты жива, как они обрадуются!
    Девочка подняла на него свои заплаканные глаза, глядя на него с нескрываемой надеждой.
   - Клянусь, девочка моя дорогая, скоро ты их увидишь. Нужно немного потерпеть. Вы встретитесь, и ты останешься с ними. Я тебе это обещаю!  

                                                             8
    Жизнь, как тельняшка: белая полоса чередуется с чёрной. Сегодня пан, а завтра – пропал.
    Народ придумал много поговорок на любой случай жизни. Чего стоит вошедшая в устную классику «Работа не волк, в лес не убежит» или «Дураков работа любит»!
   Василий и Фёдор трудились не покладая рук. После очередного «пистона» от начальства вырастала рабочая активность, но безинформационный вакуум сводил к нулю все усилия.
    Однажды бессонной ночью, а их после воскрешения Таксидермиста стало больше, Федя, ворочаясь то к стене, то от неё на старом, поскрипывающем недовольно диване, следя за причудливыми изгибами теней на ковре, подумал – нужно идти не по одному пути. Это, скорее, тупиковый вариант. Несомненно, от