безумие. Сейчас они начинают перетасовывать своих людей, пытаются убирать их любой ценой.
Смерть рвётся куда-то, улетает, возвращается. Всё залито огнём. У всех психоз, кругом склоки и убийства.
- Сейчас лежит крупный бизнесмен и ждёт, когда я приду,- вдруг сказала мне Смерть, залетев на огонёк буквально
на секундочку. – Я так тороплюсь!
Она всегда залетала к нам перед тем, как выступить в защиту Божией правды. Или тогда, когда нам угрожала опасность.
- Скоро очередь Кутьина, Мендельсона уберут, а этого опять поставят. Суета, всё суета. Когда попытаются расставить все свои военные базы и объекты для досмотра, - всех глав поубирают, - ворчала Смерть на ходу, уже пробегая сквозь двери.
-Нуриева, Шонгу… Всё правительство и всю государственную думу, всех главарей партий. Эта хунта будет захвачена другой. Передел власти и территорий в мировом масштабе. Вам открывается коридор – целая неделя! – уже откуда-то издалека прокричала нам Смерть.
Мы как раз заканчивали литературную обработку сербского перевода в Москве. А потом собирались в Псков.
- Сплошное безумие кругом, - продолжала Смерть, - Кто сказал: нет Бога, - тот безумец и повинен смерти, - и её каждое слово сопровождалось действием.
- Кто отрёкся Пресвятой Троицы, - трижды безумец, и повинен смерти, - её коса блеснула вдалеке.
- Кто пытается оживить лжепророка, а это действительно факт, безумец, проклятый навечно, и повинен смерти, - Смерть вылила чашу с горечью на головы копошащихся людишек. Те закричали и стали покрываться проказой.
- Все убийства на земле с целью покрытия своих преступлений от правосудия. Убивают по цепочке: от начальника – до последнего сторожа, - заметила Смерть и махнула рукавом. Разрушился небоскрёб и упало несколько самолётов. Вдалеке послышались крики. Это разбились машины.
- У Папы кондрашка, - заметила Смерть. - В Ватикане он бьёт стулья об головы. Никто не знает их тайной жизни. Внешнее благолепие и благопристойность – на самом деле лишь маска. Я ухожу, берегите себя.
… Над огромным, широко раскинувшимся городом, ощетинившимся множеством электрических огней, в бездонном и чёрном, как омут, небе, возвышалась величественная фигура смерти. Её никто не видел, зато она видела всех. Люди бегали, как тараканы, озабоченные своими страстишками. Народы пялились в электронные ящики, наполненные мерзостями и развратом, и спешили повторить и превзойти увиденное. Взмахнув плащом, Смерть погасила все огни. Город погрузился во мрак. Она опустила руки в дома, как в пирог. Когда она подняла руки, на них висело много маленьких ненужных людишек. Смерть стряхнула их в чашу.
Поезд двигался по заснеженным путям, пока не наткнулся на её руку. Тогда он сошёл с рельс, как детский игрушечный паровозик, и покатился с откоса, словно сброшенный капризной детской прихотью. Костлявая заботливая рука быстро и тщательно собрала всех на ладонь и выгребла, как граблями, из поезда, и аккуратно ссыпала их в чашу.
Полная тишина стояла в Мавзолее. Вытянувшийся в струнку часовой скосил глаза в сторону покойника. Чу! – вот-вот поднимется…Кровавая слеза вытекла из глаза трупа. Вдруг он открыл глаза и сел в гробу. С грохотом упал карабин. Караульный затрясся и зашатался от страха. Мёртвое лицо вождя мирового пролетариата исказила гримаса ужаса. Он как-будто начал отталкивать что-то руками и кричать, но лишь глухое бульканье раздалось из его мёртвых уст, не имевших даже языка. Безцеремонно схватив вождя за шкирку, Смерть перевернула его вниз головой и засунула в задний проход бутылку из-под шампанского, совершила ещё какие-то действия и подвесила его под потолок. У часового произошёл разрыв сердца. С глухим стоном он упал на гранит.
Внезапно раздался громкий треск, подобный пушечному выстрелу. Земля, скованная асфальтом и бетоном, тяжко вздохнула. В этот момент лопнула брусчатка от Мавзолея к Лобному месту. Закачались, как пьяные, многоэтажки. Забился и задёргался, словно в эпилептическом припадке, Кремль. Мощная рука схватила его за звёзды и подбросила, будто резиновый мячик. Старинный Кремль прыгал и тяжело бился об землю… От ударов часы со Спасской башни Кремля выскочили из своего гнезда и со страшным грохотом упали на автомобиль членов правительства.
- Всё, их время прошло, - удовлетворённо констатирует Смерть.
Забегала охрана. Переполох ужасный. Из всех домов вокруг Кремля вытаскивают чьи-то души – и бросают в чашу. Достают их из ресторанов, баров, гостиниц. Кучами, пачками. Бильярдные, казино, храм Христа Спасителя – Смерть достаёт их отовсюду, их полно, этих тел, прилипли, как блохи. Все обгаженные от страха. Их выгребают кочергой, заметают на совок, как мусор.
Вот Смерть вошла в покои к церковному иерарху Куньделю. Смотрит. Он сидит, пишет. Она поставила ему на стол чашу с душами.
- Куда?
Смерть немногословна.
Из чаши слышны вопли, завывания. Все там голые, развратные.
Куньдель сильно испугался. Потом решил вершить церковный суд. Про кого-то палец опускает вниз. Про кого-то моет руки. Ведёт себя, как понтифик в амфитеатре. Все кричат:
- Спаси, помоги, мы тебе столько денег давали…
- Тьфу на вас, - ответил Кундель и плюнул туда.
С удивлением взглянув на иерарха, ангел схватил его за шиворот и наклонил его над чашей.
- Посмотри, куда ты плюешь, гад!
Иерарх смотрит и видит: а там дети убитые плавают и чёрная жижа их затапливает. В ужасе иерарх выпучил глаза. Он видит огонь, а Смерть его всё ниже наклоняет, вот уже огонь касается его волос. Задыхаясь, он закричал от нестерпимой муки. Но так и не успел покаяться. Прямо мордой сунули его в жижу и утопили. И вылетела чёрная обугленная сущность. С диким хохотом схватив её, эфиопы увлекли смрадную упирающуюся душу куда-то вниз. Зашедший в этот момент с докладом секретарь, увидев произошедшее, открыл рот от удивления и выронил финансовый банковский отчёт приходов и расходов. Последнее, что увидел перед тем, как упасть в обморок, секретарь, это первоиерарх, сидящий в кресле, руки которого безжизненно свисали вниз.
По кремлёвскому двору, в страхе оглядываясь, бегал республиканский главарь Кутьин. Вряд ли бы кто узнал его сейчас. Лицо белое, волосы дыбом, дрожит, как загнанная лошадь. Земля горит у него под ногами. Камни расседаются в разные стороны. Кутьин пытается дозвониться по телефону до своего духовника. Тот в это время принимает кого-то в Спасском монастыре. Вдруг весь монастырь начинает трястись. Духовник в ужасе швыряет телефон и что-то кричит. Он видит, как из казематов под монастырём, прямо из земли во дворе выходят неотпетые, преданные первоиерархом на страшные муки, закланные мертвецы. Это –замученные за веру, которых закапывали тысячами прямо во дворах и подвалах огромного города. Теперь кремлёвский дворик наполнен убитыми людьми. Они говорят какие-то укоризненные слова, плачут, показывают свои раны, спрашивают: за что вы нас убили? Кто-то что-то лопочет, они толкают Кутьина и его духовного наставника: почему вы нас даже не отпели и не предали земле? Кутьин пытается пробиться сквозь них, как сквозь лес. А у духовника его волосы дыбом. Где-то вдалеке завыли собаки. Поднялся сильный ветер. Захлопало кровельное железо.
Гроб Эльцманина появляется из-под земли. Какая-то сила выталкивает его так, что всё вокруг разворочено. Земля будто изблёвывает его из себя. Гроб ползёт с кладбища к Новоспасскому монастырю, потом на Красную площадь. Поднявшись на верх Мавзолея, он открывается и Эльцманин вываливается на мостовую. Синий, распухший, надутый, как стекло.
Сквозь брусчатку начинают прорастать убитые им патриоты. Эльцманин озирается вокруг мёртвыми глазами и барахтается, пытаясь подняться.
Но тут сверху на него начинают сыпаться окровавленные обрезки кожи. Эльцманина завалило, - столько сверху нападало. Эта кожа насильно обрезана перед нечеловеческими муками православных христиан.
Ангельский клич потряс землю. И все мертвецы разом возста-ли! Это те, которые были закиданы в канализационные люки, закопаны в подвалы. Места живого нет. Внезапно, страшно поколебавшись, рухнули все московские небоскрёбы. Раздались взрывы, завыли пожарные сирены.
Эльцманин валяется мордой вниз. Руки вывернуты назад, как клешни.
Девушки, убитые и изнасилованные, стоят сплошной стеной. Вся убитая страна стоит теперь в Москве. Но это не были те мертвецы, которых видели в фильмах ужасов – гоняющихся за живыми глупые куклы. Это была скорбная величественная картина исхода Святой Руси Великим Крестным ходом из векового рабства, наложенного на Русь злыми пигмеями.
Лучистые глаза русичей смотрели в небеса.
В ужасе бегут убийцы, киллеры, агенты спецслужб, стремясь укрыться от своих жертв. Но те вновь и вновь встают перед ними, куда бы они не пошли. Злодеи ещё не могут понять, что теперь так будет всегда. Но страшная догадка постепенно овладевает ими и они сходят с ума.
Лужников с Матуриной, как два пса, ползут по Красной площади, собирают ручьи блевотины – плоды посеянного ими разврата, - то, что вытекло из публичных домов, из всех мест и притонов, где творятся содомские грехи. Теперь они должны всё это сожрать, чтобы очистить святую землю от иноземной скверны – все посеянные ими плевелы. Смерть их гонит. Кругом кровь,гной,блевотина,венерические заболевания. Разруха и вонь.
Вот они, эти двое, полезли к Мавзолею. А вот сейчас они на нулевой точке стоят, на коленях. У них словно хвосты есть.
Кто-то установил помост на Красной площади для выступления рок-группы. Но вместо музыкантов на него встала сама Смерть. Она широко расставила руки. На голове её капюшон, скрывающий взгляд. С пальцев потянулись канаты на весь город. И вот она уже кого-то подтягивает к Лобному месту. Это уже не канаты, а цепи. Звенья этих цепей – разные люди. Из домов, машин, метро, с улицы ангел выуживает их, а подтянув, стряхивает их всех на Лобное место. Огромное количество их сковано одной цепью.
Лобное место, не выдержав тяжести грязи и грехов, проваливается в преисподнюю и Смерть стоит у этой дыры. Оттуда вырывается красное бушующее пламя с неукротимой бешеной силой.
ЧИСЛА.
… Мы только что почаёвничали и теперь мирно посиживали в креслах всем семейством. Мамася тихонько читала акафист Государю, Мися просматривал книгу, присланную из Чебаркуля. Мне же было дано задание – продумать план дальнейших встреч по издательской работе, разобрать телефоны и адреса.
Вдруг воздух наполнился тихим звоном. Надмирное опускалось на нас подобно тихому веянию ласковым и добрым покровом.
- Оглянись назад, - кто-то сказал с любовью.
Обернувшись, я увидела на стене портрет Государя, рядом с ним – фотографию дорогого батюшки Кирилла. Государь смотрел живо и как-то радостно. Сердце согрелось теплом от его участливого и весёлого взгляда. Стало легко и светло.
Постепенно угасал суетный дух светской рутины, заботы отходили на другой план. Место их теперь занимало благостное созерцание.
… Душа моя увидела здравствующего старца – отца Кирилла. Он стоял напротив и улыбался. Рядом с ним были Государь Николай Александрович с Государыней Александрой Феодоровной,
