Иванов

как бы нас с вами - принимаются пачками жрать почём зря. При этом они, значит, щупальца из себя страшные выпускают, зубами обрастают, собственными кишками поигрывают. Умора! Ну, понятно же, что я в хохот, в покатуху - а как тут стерпеть?!
А сейчас у меня самого, думал я, того гляди начнутся колики. Ведь сижу я не в просторном многолюдном кинозале. Сижу-то я в полумраке собственной кухни, один на один с подобным экземпляром. Я, если захочу, могу дотронуться до его лоснящейся рожи рукой. Но я почему-то не хочу, верите? А ну как сейчас хобот кровожадный мою руку обовьёт?!
- Да ладно тебе, старик. Хочешь - потрогай. Не укушу. - Попытался успокоить меня пришелец-Иванов.
Я разом взмок. Нет, не начал покрываться испариной, не потекла противно-щёкотная струйка меж лопаток. Раз - и будто из ведра окатили. Моментально - так, знаете, как иногда о человеке говорят: проснулся в холодном поту.
«Точно!» - осенило меня. - «Надо проснуться!»
Как же я не догадался! Надо всего лишь поскорее проснуться, - вспомнил я своё давнее правило.
Не без хвастовства замечу, навык этот пришёл ко мне ещё в детстве. После примерно тридцать третьего падения с крыши дома я научился просыпаться ещё стоя на её краю. Ну или, по крайней мере, пролетев не больше двух десятков этажей - не вкусив ужаса падения во всей его полноте. А если я убегал от маньяков - просыпался, едва завернув за ближайший угол. Бежать дальше смысла не было - ноги вязли будто в сладком сиропе, и я почти стоял на месте, в то время как маньяки охватывали меня полукругом, рыча и скаля жёлтые зубы.
Я напрягся, силясь раскачать сознание. Я тряс свои мозги, будто работал отбойным молотком...
- Старичок, я тебя умоляю! - Прозвучало в голове. - Зачем ты хочешь сделать себе больно?
Я отдёрнул руку. Действительно, всей пятернёй я немилосердно щипал себя за ляжку, ибо первый план пробуждения - силой мысли - провалился.
- Только шрамы украшают мужчину, - продолжал разглагольствовать Иванов в мрачном безмолвии кухни, по-прежнему не открывая рта, - а синяки, поверь, делают мужчин малопривлекательными. Даже отталкивающими. Спроси, вон, хоть свою Юльку .
- Иванов, сволочь! - Новая догадка озарила мою черепушку изнутри. - Ты всё-таки клюнул на ту рекламу? Записался на курсы экстрасенсов? - Я выдохнул с облегчением. - Ну, зараза, как же ты меня напугал!..
К чему скрывать, я мигом простил ему всё. И самовольное вторжение, и наглость, и винегрет, и сельдь слабой соли - всё, включая даже пиво.
- Урод ты, Иванов! - На радостях я бросился к холодильнику и извлёк из ледяных недр заиндевевшие поллитра, не пригодившиеся в субботу. - Давай выпьем, экстрасенс хренов, а то у меня до сих пор ноги пляску святого Витта исполняют.
Иванов неопределённо хмыкнул…
- Вань, как ты это делаешь, скажи, - насел я на Иванова, едва мы запили первые пятьдесят беленькой пивом. - Скажи, Вань, а? Ты ведь мне сейчас чуть миокард не порвал, скотина! - Не удержался я в очередной раз от демонстрации своей образованности.
Иванов икнул дважды. Щеки его, до того непривычно бледные, слегка порозовели.
- Сложно объяснять, - важно пробасил Иванов, - ты не разберёшься.
- Ага, где уж нам уж, - с издёвкой подтвердил я, - уразуметь слесарево откровение. Аж четвёртого разряда!
- Ладно, постараюсь доходчиво. Чтобы даже такой эскулап-недоучка понял.
- Давай, кулибин! Штангенциркуль тебе в печень! - подбодрил я Иванова, наполняя разнокалиберные рюмки повторно.
Признаться, меня очень задели его грязные намёки. Из института меня, между прочим, не выперли. Я сам ушёл. Я, между прочим, романтик, созерцатель, а не мясник. Я хотел врачевать души, а они меня - в анатомичку! В формалиновую синеву и несмываемую вонь.
Но, во-первых, пьянка началась, и не в моих правилах выталкивать гостя взашей, когда от пищевода к отдалённым уголкам организма пошло упругими волнами первое тепло. Во-вторых, я очень хотел узнать ответ на мучивший меня вопрос. И чуть, кстати, не замучивший до седых волос и заикания, надо заметить.
- Элементарно, ватсон, - заскрипел голос киногероя где-то в среднем ухе, - я всего лишь устраняю промежуточные звенья.
- Иди ты! - издёвка в моем голосе достигла высшего градуса. - А я и не заметил!
- Умник, - отвечал Иванов серьёзно, - сиди уж, не выпендривайся. Кроме слуха и голоса, которые и сами по себе сложны по структуре, путь от „источника“ до „центра понимания“ насыщен добрым десятком „посредников“. Нейроны, аксоны, синапсы, цепочки химических реакций…
Я поперхнулся пивом. Хорошо ещё, водку я успел допить минутой раньше, иначе ожог гортани был бы неминуем. Иванов никогда не знал подобных слов. Тёлки, пивасик, клёво - вот его обычный лексикон.
Иванов, ничтоже сумняшеся, продолжал. Я с удивлением заметил, что натужный кашель нисколько не мешает мне вникать в его монолог.
- Вижу, тебе сложно. Ладно, так и быть, покажу на пальцах, как в детском саду.
В мозгу есть „кнопочки“, каждая отвечает за своё понятие. Словами, как рычажками, мы нажимаем на кнопочки, и в мозгу возникает образ. Понятно?
Я ошарашенно кивнул. Ошарашен я, впрочем, был не его объяснениями прописных истин, а лишь тем, что не я ему, а он - мне растолковывал само собой разумеющуюся схему. А Иванов, будто глухарь на токовище, уже, казалось, не обращал на моё присутствие внимания. Остапа, как говорится, понесло…
- Мозг не стоит на месте. Как прилежный семинарист, он постоянно развивается. Вместе с новыми понятиями появляются новые кнопочки. Можешь представлять их клавишами, как на рояле, если тебе так легче.  Иногда мы не можем охватить понятие или предмет сразу, одним махом - как, например, увидев его воочию. Поначалу такое понятие мы описываем, нажимая другие клавиши. Потом, постепенно, по мере привыкания, для него появляется своя собственная. Вспомни, как ты осваиваешь незнакомое слово из словаря. Поначалу постоянно вспоминаешь его определение другими словами. Нажимаешь, таким образом, сложный аккорд из клавиш. Последовательно, ноту за нотой. Тебе, как нашему дворовому менестрелю, должно быть знакомо понятие арпеджио. Неважно, что медведи тебе уши оттоптали, - не преминул Иванов припомнить моё фиаско в музыкальной школе, откуда меня с позором выперли после первого же класса. Что, впрочем, не помешало мне позже исполнять ночные серенады всем симпатичным девчонкам в округе под аккомпанемент расстроенной отцовской гитары.
- И только спустя время „аккорд“ оформляется неделимым единым образом в памяти. - Торжественно подытожил Иванов вводную часть лекции по нейропсихологии.
- Иванов! Что с тобой? - Я уже смотрел на него почти с благоговением. Такой прогресс в эволюции человеческого индивидуума за неполный месяц не укладывался в башке. - Тебя там не укусили? Экстрасенсы? Иванов, может, это секта? Иванов, ты им ключи от квартиры ещё не отдал?!
«Гипноз, не иначе гипноз» - бешеной крысой металась единственная мысль в лабиринте извилин, - «они - его, а через него, как медиума, каким-то образом на меня...»
Я выпил, не чокнувшись с Ивановым. Иванов терпеливо и, казалось, испытующе смотрел мне в глаза. Я на всякий случай отвёл взгляд. «Но я ведь не какой-то там... Я разумный человек», - думал я в смятении, - «я ведь не поддамся, правда?» - В сложные минуты я всегда мысленно советуюсь со своим вторым я.
- При чём здесь гипноз, башка ты садовая? - Иванов не стал дожидаться ответа моего внутреннего голоса. Не испытывая к мнению альтер эго ни малейшего  почтения и наплевав на светский этикет, он поспешил прервать наш диалог в зародыше. - Гипнотизёр давит на те же кнопки, через те же самые - лишние - цепочки. Разница лишь в том, что твой „главный процессор“ выключен, и этот крендель работает непосредственно с „базой данных“. А я, дурень ты сельский, говорю об устранении всех промежуточных звеньев между твоей „базой“ и моей собственной.
- А-а-а... - протянул я, - понятно... Теоретически... То есть... хмм... схема-то, говорю, ясная - ты подумал, я принял... Как эсэмэска в мозг... Только... а как же это... ну... ну, в общем, ты понял…
- Как устранить лишние звенья?
Я кивнул.
- Тренировкой, друг мой, тренировкой. В человеческом мозге есть все „аппаратные“ возможности. Надо лишь знать как научить его их использовать. Дальше дело за малым - работать. Любому эволюционному скачку предшествует кропотливый труд.
- Ага... Из человека - в обезьяну... тьфу, наоборот! Проходили... Но не забывай, Дарвина сейчас разве только ленивый не критикует.
- Дарвина? А... - Иванов осёкся. C секунду помолчал. - Ах, Дарвина! Нет, я не об этом. Ну вот, например. Вспомни, как ты учил английский…
- Да ну, нафиг! - С жаром перебил я Иванова. - Кучу бабок извёл на репетитора, а выучил только когда с американкой замутил. Ох, Ванька, скажу тебе, та ещё штучка была! Вот с такой... - я развёл руки, чтоб показать размер, но взгляд Иванова заставил меня умолкнуть.
- Вот и вспомни, - с нажимом произнёс он. - Поначалу ты производил кучу ненужных операций. Слышал „чужое“ слово, посылал запрос в „базу“, получал перевод. И затем уже это - „своё“ - слово нажимало соответствующую клавишу. Слово „эппл“ для мозга было лишь сигналом покопаться в „словаре“. Лишь когда он в ответ на запрос выдавал родное „яблоко“, ты мысленно ощущал прохладную сочную мякоть во рту. А потом, вспомни, у чужих слов словно выросли руки, они сами смогли дотягиваться до твоих клавиш, и промежуточный перевод уже не требовался. Ты начал думать на чужом языке. Сперва не так хорошо как на родном, но с каждым днём всё лучше и лучше. Стал даже думать на причудливой смеси своего и чужого - ты заметил, что чужие слова иногда точнее передают какой-то образ.
- Слушай, Иванов, - взорвался я, - в кого ты такой душный? Всю эту нуднотень про английский я и сам лучше тебя представляю. Ты мне растолкуй, как вообще без слов можно?! Вообще, понимаешь? Само собой, если прямиком от твоих образов к моим, то язык не требуется. Но что-то ведь вместо звуков должно из твоей башки вылететь и в мою влететь. Как радиоволна, да? Чем ты мои кнопочки нажимаешь? Приёмник там, передатчик… да?
- Ну, примерно...
- И ещё... - в запале я пропустил начатые было объяснения Иванова. Чуть не сказал - мимо ушей - но, сами понимаете, в данных обстоятельствах такая метафора была бы совершенно излишней. - И ещё, - не унимался я, - как тебе удаётся передавать эмоции? Я ведь „слышу“, когда ты иронизируешь, когда сердишься, когда удивляешься…
- Мальчик мой, ты меня шокируешь! - Иванов впервые, широко раскрыв рот, заливисто, с подобающим звуком, рассмеялся. - В эпоху интернета задавать такие детские вопросы. А смайлики - забыл?! В арсеналах мозга среди миллионов клавиш - тысячи смайликов. „Горячо-холодно“, с точностью до градуса; „больно-приятно“ с указанием верных координат. А уж настроений-то всяких да нюансов - как звёзд на небе.
- Ха! Вот я дурень! - неожиданно для себя самого согласился я с пропущенным голом - без сомнений, случайным - в свои ворота.
- Ещё какой. - подтвердил Иванов.
- Ой-ой, надо же! - Показал я ему язык. - Просто я давно мозг не промывал! - Я потянулся за бутылкой. - Сохнет. Теряет эластичность. Ты, вообще, слышал, что мозг на восемьдесят  процентов - жидкость!
- У тебя - да, - вновь в голос хохотнул Иванов.
Я смолчал. Я был занят важным делом - отвинчивал пробку на беленькой. В этот момент, если замечали, мы всегда