Там где всё в цветах. Ч.1. Троя.

руках мудрецов. А вообще, этот замок был, наверное, царским дворцом, только маленьким. И события там происходили удивительные…
 Так мы когда -то и  познакомились! Вот только наяву ли?
 
 Мися потом долго и с грустью искал эту девочку. Но она больше в этой песочнице не появлялась. И вообще, она, наверное, куда-то уехала, думал маленький Мися,  и ему было одиноко в детском садике. Во время тихого часа, лёжа в кроватке, он молча наблюдал, как плавают в аквариуме золотые рыбки. А еще в окошко было видно полуразрушенную Никольскую церковь. Мама носила его сюда ещё малышом, а впоследствии и приводила более взрослым мальчиком, чтобы обрести, хоть ненадолго, душевный покой и защиту. Мисенька стал задумчивым и рассеянным, он словно жил теперь в другом мире, где вот-вот должна появиться она, - эта добрая девочка с печальными глазами.
 Дети с Мисиного двора часто бегали в  церквушку, как они её называли, собирать пустые бутылки.  Они их сдавали в магазинчик и покупали себе конфеты и печенье. Иногда в помещении церкви лежали взрослые дяденьки, которым хорошо было отдохнуть в тенёчке. В храме, хотя и разрушенном, было тихо и мирно.
 Дворовые дети, в основном, жили дружно. Они ватагами носились по двору или залезали на высокую ветлу возле колонки,- и сидели там на ветках, как воробушки, дожидаясь, пока кто- нибудь из взрослых не спугнёт и не сгонит их с насиженного местечка.
 Родители дружили семьями, и часто ходили друг к другу в гости. Они устраивали застолья, пели красивые песни и рассказывали что-то очень интересное. При этом детей отсылали в другую комнату. Дети часто затевали споры, хвастаясь друг перед дружкой, - «у кого что есть.» Не находя нужного аргумента, Мися наконец заявлял последний и решающий:
  – А у меня церквушка есть!
 И тогда его друг Олег с рёвом убегал к сидевшим за столом родителям и жаловался, всхлипывая от зависти:
 - Да-а, Мишка счастливый, у него своя церквушка есть.
 И этим вызывал взрывы дружного хохота взрослых. Тётя Таня, мама Олега, пыталась утешить его, что, когда он подрастёт, тогда у него тоже будет своя церквушка. Но Олег резонно возражал на это, что у него только у взрослого будет, а у Миши уже есть, - чем вызывал ещё более бурный восторг взрослых. Обиженный Олег тогда получал свою долю утешения…  
 Во дворе двухэтажного дома Карабулахских черёмушек жизнь шла своим чередом. В тени огромных тополей располагалась дворовая лавочка со столиком, на котором часто шла оживлённая игра в лото. Мисина мама часто выигрывала, и собрав выигрыш, давала сыночку копеечку на конфеты.
 Иногда ко двору выходил удивительный человек. Он выносил с собою небольшой деревянный ящичек, который аккуратно ставился на столик под тополями.
 Все дворовые ребятишки сразу собирались возле него, и благоговейно наблюдали за удивительным представлением.
 Человек тем временем открывал крышку своего чудесного ящичка и вставлял в боковое гнездо изогнутую ручку. Он начинал осторожно её вращать, потом устанавливал сверху этого сооружения большую трубу и, наслюнявив палец, пробовал иголку. Затем иголка на мощном держателе опускалась на пластинку, и над замиравшим в восторге двориком лились чудные звуки старинной, ещё дореволюционной музыки.
 Картину дополняла огромная американская шляпа на голове, и достававшаяся из специального держателя в ящичке сигара, которую человек закуривал, пуская сизые кольца густого и терпкого дыма.
 Дети во дворе играли в лапту, в вышибалы, в прятки  и футбол. Зимой главным развлечением был хоккей. Мисю невозможно было загнать домой, и лишь вмешательство строгого отца прерывало все эти развлечения. С утра же начиналось, - на вулицу хочу, на вулицу! - начинал свою песню Мися, и, любившая его до самозабвения бабушка Аня, приезжавшая понянчиться с ним из далёкой краснодарской станицы Воронежской, выводила его на эту самую  «вулицу». Мальчишки  из-за младшего возраста ставили его обычно на воротах. Он отчаянно кидался на мяч или шайбу, в последнем случае ложась поперёк ворот и получал серьёзные удары. За такую самоотверженность он заслуживал даже уважение старших игроков, которые жалели своего вратаря. Ребята засовывали ему учебники в валенки – вместо щитков, вместо забрала опускали ему козырёк от треуха, а вместо бронированных перчаток с ловушками надевали ему огромные меховые рукавицы. В таком виде Мися уже вообще ничего не боялся, принимая удары шайбы со спартанским терпением. Он был произведён в почетное звание «вратарь дырка из команды решето», а если его вдруг не брали в команду, он звал маму на помощь, и просил её:
 - Мам, устрой меня вратарём!
 Мимо двора часто проходили похоронные процессии, и Мися часто уходил смотреть на похоронки, иногда провожая их до самого кладбища. Отец потом запретил это делать.
 Однажды в детсад пришли красивые молодые девушки. Они начали учить детей разговаривать по- немецки.  Мися почему -то сразу стал их понимать. Младшая из девушек сказала другим:
 - Ну вот, я же говорила, что детей нужно раньше учить разговаривать на иностранных языках! А Мама волновалась
нас сюда посылать!
 От девушек как бы исходило удивительное сияние. Они излучали любовь, и с ними хотелось заниматься и дальше немецким языком. Дома Мися, не удержавшись, рассказал о чудесном посещении  родителям. Отец попросил его что- либо сказать по-немецки и с интересом слушал, а потом изумлялся,  что это за странные занятия в детсаду.
 Но прекрасные девушки так больше и не пришли. Лишь однажды Мися услышал где-то далеко в небе голос, - как Мама строго запрещала девушкам ходить на землю,  чтобы они не заразились духом этой жизни. Слишком грязно стало на земле.
                         БОЖЬЯ КОРОВКА.

 Божья коровка неторопливо ползла по шершавому стволу старого тополя.
 Леночка прижала крохотный пальчик к теплой поверхности дерева прямо перед носом божьей коровки.
 - Садись на пальчик! Я тебя не обижу!
 Доверчиво цепляясь щекочущими лапками, насекомое  вскарабкалось на детскую ладошку. Зазвенела песенка про божью коровку, которой обязательно нужно полететь на небо и принести нам хлеба – « черного и белого, только не горелого». - Леночка пропела заветные слова и тихонько вскрикнула. Расправив свои жестяные подкрылки и взмахнув прозрачными кремовыми крылышками, козявочка взмыла вверх.
 - Ай! – в самое небо устремилась красная букашка. И вот это уже точка. Раз!    – и нету, не видно в облаках.
 - Значит, на небо полетела, - вздохнула Леночка и задумчиво стала провожать облака.
 Вот барашек, а это – вазочка… А вот там, совсем высоко, - словно чей-то глаз, огромный  такой,- смотрит…
 Бабушка позвала с крылечка – целый ковш яблок вынесла..
 -  Кушай яблочки.
 Как здорово сидеть на ступеньках старого таинственного барака и грызть яблоки, как мышка!  Жалко, что никого на улице нет. А может, божья коровка долетит до Боженьки и попросит, чтобы папа поскорее вернулся из далекой командировки? Он преподавал черчение в далекой Кубе и был хорошим художником.
 Но дядя Саша почему-то говорил, что папа поехал устанавливать советскую власть на Кубе. Дядя Саша был очень злой человек. Он жил за тонкой перегородкой барака и по ночам было слышно, как он бегал с топором за женой – бабой Верой. А если она закрывалась от него, то он рубил топором дверь, громко кричал, что убьет ее и грязно матерился.
 Леночка залезала под кровать и с замиранием сердца прислушивалась. И здесь ей представлялось все это: далекая Куба, советская власть, дядя Саша Елкин – страшными чудовищами из сказки, где советская власть была Бабой Ягой, далекая Куба – избушкой на курьих ножках, а дядя Саша – Кощеем Безсмертным, у которого смерть на конце иглы.
 Леночка все боялась, как бы Баба Яга не съела ее папу, и очень просила Боженьку, чтобы Он помог папе. Сложив умоляюще ручки, она становилась на коленочки перед иконами и просила:
 - Боженька, верни мне скорее папочку! Чтобы он живой вернулся! Я очень скучаю и все время болею и плачу…
 С иконки весело смотрел красивый младенец Иисус Христос, и Леночке верилось, что вот совсем скоро откроется дверь широко-широко и милый папа, почему-то пахнущий морем и фруктами, вбежит в маленькую девятиметровую комнатку, схватит Леночку на ручки и закружит- закружит! – Где моя девочка? А вот она!
 - Да, я здесь! – кричала Леночка, срываясь с диванчика. И просыпалась.
 И тогда, топая босыми ножками по домотканой дорожке, она бежала к окошку и, вскарабкавшись на старенький диванчик, долго глядела на улицу. Желтая акация тихо по-утреннему благоухала. Просыпались разные жучки, пташки. Целый мир оживал- добрый, радостный, светлый. И все в этом мире для детского сердечка сияло покоем, надеждой и любовью.
 Каждый вечер бабушка ставила Леночку перед картонными иконками на коленочки и почему-то шепотом говорила:
- Давай помолимся.
 И Леночка с детства знала, что молиться надо тихо-тихо, чтобы Кощей Безсмертный за стеной не услышал.
 
                       ХВЕИЛЕИПЕОК.

 Бабушка часто читала Леночке рассказы и сказки из старой книжки. Интереснее всего было слушать про маленького мальчика Филиппка, который учился читать. Самое забавное было слушать, как бабушка произносила его имя, которое он сам пытался выговорить по буквам. Леночка заливалась веселым смехом, как колокольчик, когда бабушка серьезно произносила по слогам: хвеи, леи, пе...
- Ок! – радостно кричала Леночка конец слова. А бабушка поправляла огромные очки на большом носу, которые с него все время сваливались, и  наконец торжественно называла полное имя:
 -Филиппок!
 Потом Леночка шла с любимой бабушкой в парк, который был за оврагом. Парк плавно переходил в лес и весной там цвели синие подснежники – мягкие, нежные и  пушистые, похожие на колокольчики, с мохнатыми упругими ножками. Их еще называли сон-трава. Леночка их никогда не срывала – только любовалась.
 Чуть позже появлялись гусиный лук, ландыши. Все вокруг благоухало, звенело, жужжало. Летали пчелки, бабочки, стрекозы. Они садились на цветочки и хоботками нюхали аромат, собирали нектар. И еще было много других цветов – красивых, нежных, с неповторимым ароматом. Так , наверное, пахнет в раю, где все в цветах.
 Леночка собирала букеты, а старый сосед, инвалид войны дядя Федя  фотографировал ее. Бабушка отправляла папе на Кубу фотографии и писала на обратной стороне: «А Леночка не умеет улыбаться. Ей сказали – улыбнись, а она заплакала.»
 Тем временем на мир надвигалась грозная катастрофа. Советская власть, как злая Баба Яга, летала в ступе и махала своей метелкой, которую называли ядерной ракетой. А какой-то злой гном из подземного царства стучал огромным башмаком по трибуне Организации Объединенных Наций и грозился всем показать маму какого-то Кузи, или, как говорила баба Цатя – Кузькину мать. А зачем ее надо было всем показывать, Леночке было невдомек. Ей становилось жалко и этого бедного Кузю, и маленького Филиппка.  Леночка горько плакала.
 Не знала Леночка,  куда девалась и ее мама. А баба Цатя отмалчивалась или переводила разговор на другую тему. Наверное, ее – бабушку и Леночкину маму тоже обижала злая Баба Яга. И Леночка снова плакала.
 Впрочем, вскорости и самой Леночке стало доставаться от советской власти.