Смешные вы, пока живые. Главы 2, 3, 4

Глава 2
Первое столкновение

В баре было темновато для чтения, так что, поблагодарив гостеприимного хозяина, я выбрался на улицу и, присев на ближайшую лавочку в сквере, раскрыл подаренную книжицу.
Первые же прочитанные строки убедили меня, что все здесь организовано просто и разумно, я мог бы и сам обо всем догадаться.
В самом деле, даже атеистам доводилось слышать, что граждан, прибывающих на тот (этот) свет на постоянной основе, всегда встречают любимые родственники. Причем, полным составом, включая неродившихся братьев и сестер.
А какое место лучше всего приспособлено для длительного ожидания и встреч большого количества людей? Вокзал, разумеется.
То есть это не означает, что души умерших прибывают эшелонами (сейчас не война, слава Богу), но… В общем, понятно.

Теперь, когда с местом определились, осталось сообразить, как туда добраться. Нет, я хорошо знаю современную Москву, но город, раскинувшийся перед глазами, не имел ни одного привычного ориентира. Более того, из-за отсутствия на небосклоне солнца невозможно было сообразить, где запад, где восток. И куды бечь в таких обстоятельствах?
В глубоком раздумье я поднялся и добрел до ближайшей трассы, по которой взад и вперед бойко двигались разнообразные повозки. Преимущественно с моторной тягой.
Фанат антикварного авторынка скончался бы здесь от восторга, потому что все наблюдаемые машинки, независимо от года выпуска, казались совершенно новыми (душа не стареет!) и сверкали лаком, словно только что сошли с конвейера.

Пока я хлопал глазами, дивясь на экзотику всемирного автопрома, ко мне подкатил небольшой автомобильчик, чем-то напоминающий горбатый «запорожец». Несмотря на скромный размер, он был исключительно ухоженный, чистенький, гладенький, веселый, и имел вместо номерного знака табличку с именем: «Жоржик».
- Э-э-э, - сказал я, наклоняясь к раскрывшейся дверце. Водителя внутри не было.
«Буду рад вам помочь», - сформировалась в моем сознании приветливая фраза. Вероятно, она исходила от Жоржика.
- Сможете подбросить до вокзала? - спросил я, надеясь, что выгляжу не слишком нелепо.
- «Легко», - бодро ответил автомобильчик и с некоторым нетерпением качнул дверкой.
Что было делать? Я полез в салон.

В современной столице России целая куча железнодорожных и автобусных вокзалов, плюс аэропорты и речные причалы (Москва - порт пяти морей!). Но, к счастью, они пока не разрушены. К тому же я не уверен, что эти сооружения обладают той особой одухотворенностью, которая позволила бы им существовать в загробном мире.
Как бы то ни было, в той реальности, где я сейчас находился, в Москве существовал только один вокзал - Николаевский. И он был конечной станцией второй в России железной дороги, соединяющей столичный Санкт-Петербург и сердце нашей Родины.
Когда мы подрулили к зданию, я сначала принял его за знаменитую Сухаревскую башню. Успел даже удивиться.
Но быстро сообразил, что башня была повыше и больше напоминала колокольню. А вокзал по определению должен иметь внутри обширные залы и строиться не столько вверх, сколько вширь.
- «Подождать?» - поинтересовался Жоржик, высаживая меня возле центрального входа.
- Сам не знаю, - ответил я, задумчиво оглядывая привокзальную площадь. Бог его знает, куда здесь идти и что именно искать. Юстас опередил меня прибытием почти на сутки. И совершенно не факт, что, прибыв к месту назначения, будет 24 часа отираться на вокзале, ожидая неизвестно чего.
- «Минут 15 у меня есть», - сообщил автомобильчик.
Машинка отъехала, а я несколько замешкался, разглядывая историческое здание. Что-то в нем чудилось такое… не могу сказать… знакомое, что ли?
И лишь минуты через две меня осенило: Ба, да это ж Ленинградский вокзал! Сейчас он перестроен, конечно, расширен… Но фасад до сих пор вполне узнаваемый.
Ё-мое, что ж получается? Я на Комсомольской площади стою? Кто бы подумал! А на вид пустырь-пустырем!
В несколько ошарашенном состоянии я вошел в широкие двери и снова был потрясен.
Во времена Николая I, когда в России только началось строительство железных дорог, этот транспорт был чем-то сродни современной космонавтике. То есть все здесь было удивительно, роскошно, и первые пассажиры испытывали примерно те же чувства, какие переживают нынешние космические туристы. Тут крутились большие деньги, соответственно был оформлен и вокзал: пространство заполнено светом высоких окон, расположенных в два яруса, дубовый паркет натерт до блеска, печи-камины облицованы торжественным белым мрамором … Не вокзал - дворец.
Причем, это было помещение для рядовой публики. А с правой стороны виднелись массивные двери из резного дуба, возле которых застыли статные охранники-жандармы. Видимо, там располагались залы повышенной комфортности. Для членов царской семьи.
Народ, заполнявший пространство удивительного вокзала, находился в состоянии этакой эмоциональной приподнятости. Как бы в ожидании скорого праздника. Впрочем, то тут, то там внезапно обнаруживался некий ошарашенный гражданин, который диковато озирался по сторонам. К нему тут же устремлялась группка радостно взволнованных людей, и диковатый терял свой испуганный вид и начинал растерянно улыбаться.
«По крайней мере, на том свете мы будем не одиноки», - подумал я и тоже стал озираться.
Увы, никого из знакомых обнаружить не удалось. Никто издалека не дарил мне приязненные взгляды, никто не спешил навстречу с радостными восклицаниями. (Что, впрочем, неплохо, ведь я еще не умер!)
А вот группа граждан в темных костюмах с мрачно-сосредоточенными лицами мне не понравилась. Особенно, когда они стали вроде бы случайно, но довольно целенаправленно двигаться в моем направлении.
Полицейские? Бандиты? Я вспомнил предостережение бармена и решил не искушать судьбу. С вокзала уходить было рановато, но кто мешал мне перейти на перрон?
Зрелище, открывшееся на железнодорожных путях, умилило. Здесь стоял миниатюрный паровозик с огромной пузатой трубой, чем-то неуловимо напоминающей тульский самовар. Паровозик пыхтел, по-взрослому испуская клубы пара и дыма из трубы. Но все равно с трудом верилось, что подобный агрегат способен тащить вагоны от Москвы аж до Питера.
Впрочем, (я мысленно одернул себя) глазеть по сторонам времени не было. Нужно выполнять задание и, стало быть, срочно сообразить, где искать Юстаса. Или, за неимением такового, следы его пребывания, какие-нибудь тайные знаки… Словом, все, что каким-то образом помогло бы нам встретиться.
В том, что следы и знаки будут, я ни на секунду не сомневался. Мой напарник - человек крайне ответственный, и сам наверняка обеспокоен проблемой передачи важнейшей информации, единственным носителем которой он являлся.
Ситуация отягощалась тем, что публика вокруг была исключительно приличная, а на перроне справа и слева торжественно блистали пуговицами два рослых жандарма. И потому нигде не наблюдалось ни настенных надписей, столь обыденных в нашем мире, ни пустых бутылок (Юстас - известный пивоман), пристроенных возле урны… Непонятно вообще, как в такой обстановке могли работать секретные службы.
Между тем темные костюмы, которые мне так не понравились внутри вокзала, выбрались на перрон. В мою сторону вроде бы не смотрели, но…
Я сделал вид, что непринужденно гуляю и спрятался от них за телефонную будку. Хм… за будку. А предмет-то, если вдуматься, резко выделялся из общего благостного фона. Во-первых, будочка принадлежала совсем к другой эпохе. Во-вторых, выглядела стандартно обшарпанной, с традиционно выбитыми стеклами и не до конца закрывавшейся скрипучей дверцей… Как такое чудище вообще могло попасть в здешний одухотворенный мир?
Укрывшись за обиходный предмет советской эпохи, я поневоле вынужден был смотреть на мир сквозь него. И в поле моего зрения попали надписи, выполненные на внутренних стенках разнообразными пишущими предметами. В основном - гвоздем.
Разумеется, не обошлось без знаменитой пиктограммы из трех символов, воспетой еще Маяковским. Вы помните? «В общественном парижском туалете, - фиксировал наблюдательный поэт, - есть надписи на русском языке».
Прочие настенные знаки, в основном, представляли собой цифры - видимо, какие-то важные номера. А некто «Коля» трепетно начертал бессмертную формулу «Коля+Зина=Л». И кто знает, возможно именно эта строчка придала всему сооружению ту особую духовность, которая позволила ему продолжить земное существование в мире душ и теней.
Отвлекшись на надписи и размышления по их поводу, я несколько выпал из обстановки. И невольно вздрогнул, когда почувствовал, как кто-то дернул меня за штанину.
- Чего тебе, мальчик? - спросил я, обернувшись.
- Дядя, - прошептал незнакомый ребенок, уцепившийся за мои джинсы, - бежим!
- Э-э… - я несколько заполошно огляделся и внезапно уперся взглядом прямо в черные зрачки черного человека, в упор смотревшего на меня сквозь выбитые стекла телефонной будки. Чёрт! Прозевал!
Ребенок снова дернул меня за штаны, и мы побежали.
В обход вокзала, благо здание не велико, на пустынную площадь, где вяло кучковались извозчики…
Никогда не думал, что могу так бежать.
Никогда не думал, что мелкий мальчишка может мчаться с такой скоростью.
Топот многих ног, раздававшийся буквально за спиной подгонял нас.
Но на открытом пространстве, где некуда спрятаться, у нас не было шансов. Тем более, что я почувствовал, что начинаю задыхаться.
Сознание мое раздвоилось. Я одновременно осознавал себя бегущим по площади, и лежащим в кровати в земном госпитале, где присоединенные к бренному телу датчики зафиксировали учащение пульса и дыхания.
Медики, услышав сигнал тревоги, сбежались к постели, в которой забилась в судорожных усилиях моя телесная оболочка. Раздались тревожные голоса. Врачи пытались понять, что происходит. «Два кубика успокоительного», - отдал приказ старший доктор.
- Нет, не надо, - закричал я, делая отчаянные усилия, чтобы оторваться от преследования.
Но меня схватили за плечи, бережно и сильно повалили на кровать и вонзили иглу во вздувшуюся вену.
- Нет!
Медсестра, не слыша моих криков, беспощадно надавила на поршень шприца.
К счастью, именно в этот момент откуда-то вывернулся юркий «Жоржик», и я с облегчением нырнул в его распахнутую дверцу.
Мальчишка заскочил с другой стороны, и маленький «Запорожец» отчаянно жужжа мотором, ринулся прочь, обойдя преследователей, как стоящих.
В зеркало заднего вида я разглядел, как они остановились, глядя вслед. Потом один с досадой взмахнул рукой и плюнул на мостовую.
То-то!

Глава 3.
Алекс - Юстасу

В незнакомой Москве ориентироваться было сложно. Тем более, что в процессе нашего бегства я (в основном) лежал лицом вниз на заднем сиденье маленькой машинки и думал прежде всего о том, как бы освободить скрюченную ногу.
Дорога оказалась не длинной. Тем более, что пробок в этом городе не было, и мы единым духом домчались до Ваганьковского холма. Это возле Кремля, если кто не знает.

В старой Москве все выглядело совершенно по-другому, так что сам бы я никогда не сориентировался. Но мой мелкий проводник, помогая мне выбраться из тесного салона «Жоржика» на простор улиц, деловито сообщил куда именно мы прибыли.
- Ага, - сказал я. Оправил