Почётный дезертир трудового фронта (рассказ)

имеют, - сказал Витька так скучно и таким будничным тоном, словно вылавливал этих самых военных преступников каждый день по мешку.-  А то удостоверение ему, козлу... А трибунал не хошь?
У старика Ахрпова от этих его дурацких слов окончательно испортилось и без того не совсем жизнерадостное настроение.
- Ты эта…Не трепись особенно…Дураков кругом полно, могут и на самом деле подумать…Понял?
-Что, заиграло очко-то? Все вы такие, дезертиры. Пособники фашистских оккупантов.
- Ну, давай, давай! Мели, помело! И ничего не заиграло! Напугал! Я прямо весь обделамшись от страха!
- А чего же тогда рот мне затыкаешь? Колет правда глазки-то блудливые? А, может, как раз вот на том участке, где ты не докопал, позорно бросил вверенную тебе партией и правительством лопату, немцы как раз в Зарайск и прорвались! А? Ведь они и на самом деле прорвались?
- Прорвались! Разведка! Они и были-то там меньше суток! Кавалеристы отогнали, конница Белова! Не знаешь уж, так и не трепись! Ладно, Витьк! Посмеялись -  и будет! Действительно, нечего попусту языками молоть.
-Значит, говоришь, не трепаться?
- Вот именно! Дураков-то полно! Разнесут, что действительно дезертир. А какой я дезертир? Тринадцать годов. Немцы летают. Перекурить некогда. И одна картошка.
-Ладно. Считай, уговорил… - согласился Витька и с интересом посмотрел на Ахрипова. – А вообще, конечно, надо бы тебя… Ладно! Ну и чего?
- Чего? – тут же притворился наивным дурачком Ахипов.
- Ничего! Чего сидишь-то?
- А чего не сидеть? Или мне плясать, что ли, перед тобой?
         -  Ты не финти…плясун! Беги в тринадцатый! Литр!
- Скока? – для виду возмутился от такой беспардонной наглости Ахрипов. Хотя, честно говоря, и ожидал чего-то подобного.
- Литр, - повторил Витя (его, нахала, никаким возмущением не прошибешь. Одно слово – пожарный!). – То есть, две.
- У меня не хватит на две. Одну возьму.
-Возьми одну, - согласился тот. Нет, что ни говори, хоть и язва, какую поискать, а мужиком он всё-таки был покладистым. Чего не скажешь -  со всем соглашается. Порой даже подозрительно – чего это он такой покладистый? С каких хренов?
- И отнеси ее военному прокурору. Может, пару лет скостит.
-Тьфу ты, ну ты! – взорвался Ахрипов. – Опять за свое? Вообще не пойду!
- Не ходи. (Ну, Витя! Ну, гад! Ага, покладистый он! Щас, поклался! Разевайте ширше! Вот ведь барбос! Всегда испортит настроение!)
-Действительно, чего ноги-то задаром топтать? Сиди уж. Трибунал за тобой сам придёт.                                                                                  
- Я тебе последний раз предлагаю, - упорно игнорируя этот самый «трибунал», сказал Ахрипов. - Брать бутылку или нет? Одну!
- Вот какая же ты мерзость, Михалыч! – спокойно и даже вроде бы удивляясь, произнес Витька. – Я тебя, можно сказать, от тюрьмы спасаю, сохраняю твое незапятнанное доброе имя - а ты двух поганых бутылок пожалел! Ну и как тебя после этого называть? Только дезертиром и пособником, и больше никак!
- Трепло! – и старик, забыв от такого наглого голословного обвинения привычно покряхтеть и схватиться за поясницу, очень даже резво для своего радикулитного состояния вскочил со скамейки. -  Обойдешься без бутылки! Сиди здесь трезвый, как дурак! И разговаривать с тобой я больше не буду! Никогда!
Он хотел демонстративно-презрительно сплюнуть, и сплюнул, но неудачно: не рассчитал угла поворота головы, и слюна предательски зацепилась за воротник, повисла на нем противной, растянувшейся до груди сопливой каплей. Настроение от такой неудачной слюнявости вообще опустилось ниже нижнего предела.

Дома он ни с того, ни с сего сразу начал орать на внука Ваньку, который не хотел суп, а хотел пельмени («тебя бы, балбеса, пустой картошкой пару дней покормить, да чтоб без масла и хлеба, ты бы этот суп вместе с тарелкой сожрал!»), и чтобы успокоиться, уселся в большой комнате перед телевизором. «Вы смотрите последние новости, - привычно затараторила дикторша. – Сегодня в Гааге Международный трибунал продолжил слушания по делу Радована Караджича, обвиняемого в военных преступлениях…». Ахрипов с ненавистью посмотрел в ее симпатичное телевизионное личико и быстро перещелкнул канал. « Да я тебя за дезертирство – в штрафной батальон! - истерично брызгая слюной, визжал пожилой майор-особист и трясущейся рукой хватался за кобуру. – Или прямо к стенке!». Ахрипов раздраженно сплюнул еще раз, на этот раз очень удачно, прямо на полированный стол. Пока сходил на кухню, пока нашел подходящую тряпку, пока тщательно протер столешницу, отнес тряпку назад и вымыл руки, раздражение прошло, и он даже промычал себе под нос какую-то незамысловатую мелодию. Пошли они все к черту, деловые, подумал, впрочем, без всякой обиды. И без прибавки вашей грошевой обойдусь. Больно надо. Еще за справками набегаешься… Вы бы сами там поковырялись, не жрамши-не срамши, целыми сутками и без разгибу, и на одной пустой картошке. Трепачи. Нет, надо всё-таки сходить за красненьким!