Бороздун Космоса. Эпизод первый. Пьяная Скотина.

Бороздун Космоса.
Эпизод первый. Пьяная Скотина.
1.
 Люберец собирался сегодня вечером поработать на дому – горел план, а у него не ладилась внутренняя планировка в новом проекте космического корабля – никак не хотел помещаться санузел. Решить проблему не удавалось. Люберец пришел к выводу, что проект придётся переделывать заново, и на этот раз учесть, что людям где-то необходимо удовлетворять свои биологические потребности. Эта дура Родина, которой Люберец по собственной инициативе доверил проектирование плана, видимо, забыла, что человек без унитаза не может долго носить гордое звание Человек, за два дня накропала чертеж и вся такая довольная пришла докладываться Люберцу. Тот тоже сперва был доволен – Шеф дал две недели на работу, а Люберец управился за пару дней. Стала блазниться премия.
-- Ах ты, Родина ты моя маленькая, ах родная ты девочка, родимая Родина! – Не мог нахвалиться Люберец на свою подопечную. – Ах ты лапушка моя!
 Родина цвела и благоухала под приторные комплименты Люберца. Она несколько лет была в него тайно влюблена, и вот теперь, наконец, после того, как Люберца бросила жена, убежав с молодым, подающим надежды бизнесменом, у неё появился шанс, что её, Родину будут любить и защищать.
-- Киска ты мо... Что такое?! Погоди, да где же? Родина ты Уродина! Где, ядришкин кот, сортир?! Где, по-твоему – уродиновому пилоты должны..? А?! Они не роботы, к вашему сведению, как было на старых Космических Разведчиках! Может, прикажешь им опорожняться в отсеке атомного реактора прямо на графитовые стержни?!
 Видя, что Родина начала молча всхлипывать, Люберец благодушно решил, что хватит распекать нерадивую сотрудницу и надо бы её приободрить:
-- Нишкни, Родина-мать! Вытри сопли, выпей валерьянки и успокойся. Завтра напишешь объяснительную. Так и быть – план сам исправлю. Всё, свободна!
  Назавтра Родина принесла Люберцу объяснительную, в которой написала лишь два слова: «Ты сволочь!» и прошение о переводе в другой отдел. Люберец прошение отклонил и отправил Родину подшивать докладные на себя самого, накопленные им за годы службы в проектном отделе. По идее, они предназначались для Шефа, но до него не доходили, так как Шеф ни один документ не рассматривал, если на нем отсутствовали подпись и печать начальника отдела. Сотрудники, кляузнившие на Люберца, подсовывали ему  эти докладные вместе с другими бумагами, чтобы Люберец случайно их подписал, но тот всегда читал то, что подписывал, и поэтому и ещё потому, что медленно читал, стол его был завален документами до неприличия. Но Люберец любил порядок и в течение рабочего дня аккуратно раскладывал бумажки стопками, за которыми его порой самого скрывало с головой, и за которыми Люберец прятался, когда приходило начальство.
  К подшиваемым Родиной докладным Люберец присовокупил и её "объяснительную". Чего только ни писали в них трудолюбивые работники проектного отдела! Про то, как продавал Люберец иностранным компаниям за валюту секретные чертежи; про то, как брал и давал взятки; про то, как работал на мафию, ЦРУ, пришельцев и на общество защиты деревянных гномиков. Люберец с удовольствием перечитывал эти анонимки, так как ему льстило, что его считают таким важным и всюду поспевающим. На самом деле иностранные компании не интересовались их чертежами, так как эти чертежи в свое время были у них у самих  же и украдены; взятки на их закрытом полусекретном предприятии давать друг другу уже давным-давно наскучило; на мафию, в связи с её всеобщим распространением, в том числе и в правительстве, работали, так или иначе, все; ЦРУ занималось ныне только поимкой предателей внутри себя самого, и вербовать новых шпионов ему было просто некогда; пришельцев пока что видели лишь наркоманы, алкоголики, шизофреники и агенты национальной безопасности, в число последних по слухам входили те же самые наркоманы, алкоголики и шизофреники; что же касаемо общества защиты деревянных гномиков, то Люберец действительно являлся его активным членом, несмотря на то, что на территории их городка был замечен всего лишь один деревянный гномик, да и тот ни кому не нужный по причине своего трухлявого состояния.
  В течение нескольких дней Люберец бесцельно болтался по своему кабинету, время от времени поглядывая на пустой планшет и заставляя себя (впрочем, не очень и упорно) приняться за работу. Наконец, он решился и попытался пристроить гальюн в старый план Родины, но он туда не хотел помещаться ну никак, хоть Люберец и потратил на эту попытку целых десять минут.
 Уже через пять минут он пил чай с Родиной и вспоминал, куда же дел свою последнюю заначку. Хоть жена от него и ушла, многолетняя привычка, являющаяся для всех мужчин безусловным рефлексом, осталась. От того, что он не мог вспомнить, Люберцу было слегка тоскливо, и Родина скрашивала его печаль.
 Она больше не сердилась на него. Родина вообще ни на кого долго не сердилась. Её первый муж повесился после их первой брачной ночи, но она и тогда сердилась непродолжительное время, пока снова не вышла замуж. Второй муж бросил её ради любовницы, и Родина сердилась лишь до тех пор, пока не явилась в образе Смерти к коварной разлучнице и неверному мужу прямо в разгар их бурного общения, в результате чего произошло их не менее бурное склещивание. После такого шока слабонервный бывший муж стал также и в мужском качестве бывшим. Третий муж предал Родину (не жену, а государство), и его расстреляли прежде, чем Родина успела рассердиться. Теперь она пророчила Люберца на место четвертого мужа, и потому сердиться на него в этот подготовительный для Люберца период не могла, чтобы чего доброго не вспугнуть.
 Их закрытое полусекретное предприятие НИПРИКОЛ (Научно-Исследовательское Предприятие, Разрабатывающее Искусственные Космические Объекты Летающие) проектировало и строило аппараты под рабочим названием КРОПОТИН (Космический Разведчик Околоземного Пространства ОбщеТехнического и Индивидуального Назначения), и занималось этим уже ...цать лет, начиная скромно с выполнения госзаказов на спутники-шпионы. Но позже, когда РФ, кроме внешних врагов, напоминавших внешне друзей, стали терзать внутренние дрязги, когда каждый губернатор захотел стать президентом страны, а президент был один и уже долгое время один и тот же, и когда РФ в конце концов распалась, когда НИПРИКОЛ оказалось на территории новоиспеченного суверенного государства УФ (Уральская Федерация), тогда оно принялось строить не только спутники-шпионы, но и прочие спутники мирного назначения и даже космические корабли, назвав их все КРОПОТИНами. Другие окрестные молодые государства, такие, как ИК (Ижевское Княжество), БФ (Бурятская Федерация), Москво-Китай (с императором Чо Мао Дали), ХЗ (Ханство Западное), КОКО (Королевство Коми), ВОР (Волжская Объединенная Республика), и многие другие тоже хотели в Космос, а так как у них не было такого предприятия, то они покупали у НИПРИКОЛа Космические Разведчики, чем способствовали экономическому подъему УФ. Поэтому президент Уральской Федерации Утипутин был лично заинтересован в процветании предприятия и не заинтересован в его простое.
  Люберец сознавал значимость своей работы, но не с патриотической точки зрения, а лишь с точки зрения сохранности своей шкуры, и поэтому взял работу на дом, понимая, что иначе не успеет сдать её в срок, за что, естественно, может поплатиться своим местом, и, возможно, даже самым дорогим своим местом. "Вот ведь какая Родина, однако, -- думал Люберец, глядя на её чертёж, -- без бутылки не разберёшься." Однако одной бутылки оказалось недостаточно, после второй что-то вроде стало проясняться, но после третьей захотелось просто напиться. Люберец плюнул в центр чертежа, выкинул готовальню в форточку и легкой шаткой поступью собрался в магазин. И вот тут-то появился Гнида.
 Гниду мало, кто любил – Гнида все-таки – но терпели, потому что он единственный в их городке сумел сохранить тайну приготовления дивного, но тошнотворного напитка, именуемого самим Гнидой "КОНЬЯК ******(шестизвёздочный). Гнида даже организовал контрабандный экспорт своей оригинальной продукции, получая за неё немалую прибыль. Однако местным жителям он накручивал  цену почти как за настоящий армянский коньяк, и им приходилось с этим смиряться, так как в их закрытом городке постоянно были перебои с обеспечением алкогольной продукцией.
-- Ну что, Люберец, куда пошёл? – Спросил Гнида вместо приветствия.
-- Да так... прогуляться. – Неопределённо ответил Люберец. – А чего?
-- Может, выпить хочешь?
Люберец притворно зевнул:
-- Не-е, что-то спать потянуло. Да и денег совсем нет...
-- Жалко, что не хочешь. – Гнида подозрительно быстро собрался уходить.
-- Погоди, дак  у тебя что – есть?
-- Не могу же я к старому другу прийти без ничего,-- изобразил возмущение Гнида, показав на полный кулёк, который держал в руках.
Люберец сощурился, слегка покачнувшись:
-- Откуда эта щедрость?
-- Новый рецепт испытываю, -- не стал отнекиваться Гнида.
-- Так чего ж ты, как не родной, на улице топчешься? – Оживился Люберец. – Входи давай.
 Люберец не был бы Люберцем, если бы отказался – на халяву можно и с Гнидой его нового пойла выпить.
2.
 Такого шикарного похмелья Люберец ещё не испытывал! Было  плохо, как никогда. Голова, гудящая и огромная, как жизнь, всё время пыталась оторваться и покинуть бренное тело Люберца, что ей, естественно, не удавалось, и Люберцу каждый раз приходилось следовать за ней. Это вызывало приступы тошноты, такие жуткие, что Люберцу хотелось умереть, а лучше никогда не рождаться. Но голову было немного жалко – если она куда-нибудь улетит, то куда же Люберец будет есть? Если бы все-таки вырвало, то Люберцу наверняка бы стало легче, а пока в голове бултыхалось какое-то месиво, из которого периодически выплывали отрывочные воспоминания...
«...-- Пос-слушшш... Ты же Гнида! А п-почему ты Гнида?
-- Уррродили такомши, а чо?
-- Чо, ч-чо? Ни чо! За ким лешим ко мне п-припёрся?
-- Обчительный по натуре, а чо?..
...-- Род-динка ты м-моё н-ненаглядное, лап-пушшка ты моя, уси-пуси
Куда п-пшшла, сючка?! Ходь сюды, моя родненькая, д-дай я тебя п-
полюбаю, моя, ох.
-- Люберец, да ты чего? Что ж так сразу-то? Я прям не знаю, что на тебя нашло. Ну ты что? Гена же здесь. Ну ладно, Гена спит, ну ладно, да погоди ты – дай хоть расстегну, ну давай... Чего ж ты?..
...-- Л-люберррец! Ты чо?! Да всё ведь хорррошо. А-а-а! Прррекрррати! Что я тебе сделал? Не бей меня! Гнида я Гнида, успокойся.
-- П-падла ты, с-своулощь! Н-на, блин!..
...-- Ребята, вы куда на ночь-то глядя? С ума сошли! Милый, успокойся, ложись спать... Да что ж это такое?! Гена, скажи ему! На какой космодром?! Быстро спать!.. Ты что? Мне же больно! Иди, куда хочешь, но в такой состоянии не появляйся больше... Да не пойду я никуда с вами, что я дура что ли?..»
 Голова чуть было не лопнула от нахлынувших картин прошедшего вечера. Люберец решил, что надо бы очухиваться, но боялся даже открыть глаза, во-первых, и та малая толика воспоминаний, которая посетила его, не вселяла оптимизма, а, во-вторых, он не чувствовал своего тела. Не то, чтобы перестал ощущать собственные руки-ноги, тело и, тем более, разламывающуюся голову, просто они были подозрительно лёгкими и невесомыми,