СТРАСТИ ПО "ПАДИШАХУ"

СТРАСТИ ПО «ПАДИШАХУ»
1.
Море – хрустальная мечта жителей среднерусской равнины. Особенно, юных её обитателей. Шесть студенток – самая дружная и самая броская на факультете компания, – успешно завершив третий год своего обучения в одном уж очень заумном техническом институте, заслужили благосклонное расположение своих родителей не только за положительные оценки, но и за стойкие моральные качества!  И, в связи с этим, получили прекрасную возможность месяц или даже полтора – всё зависит от того, как будут тратиться денежки! – понежиться на Чёрном море.
Отправились к морю две Иры, две Лены, Катя и Мила. Мила – ласковое от Людмилы. Пунктом назначения был выбран Сочи, город сказочной красоты и неземной жизни. Так, во всяком случае, представлялось нашим милым девушкам. Там, у моря, всё ослепительно яркое, совсем не такое, как дома, в нечернозёмной полосе, где тоже, кстати сказать, полно своих прелестей. Но эти прелести были свои: куда они денутся? Дождутся – ведь никто не собирался убегать от них, разве что на месяц-другой! Так что никаких обид ревнители местных красот не должны держать на юных красавиц, которым так захотелось морских чудес, пальм, южных звёздных ночей и ослепительно-ярких солнечных дней!
Эйфорию предстоящих радостей не снизило даже то обстоятельство, что девушки не смогли достать билеты на один поезд, а самолётом показалось слишком дорого и страшновато. Их прибытие к вожделенному морю растягивалось на три этапа и четыре поезда. Первый этап – два поезда прибывали в Сочи в четверг днём, в первой его половине, разница всего–то в три часа. Этими поездами ехали две Иры и Мила. Второй этап, самый неудачный, выпадал на Лену, ту, которой всегда не везло, которой доставалось всё самое неподходящее. Хотя, как подходить к вопросу о везении. Просто эта Лена более уступчива по сравнению с остальными девушками.  Ведь смешно препираться из-за каких-то мелких, с её точки зрения даже пустячных, вполне переживаемых неудобств! И поэтому худшие варианты доставались ей, вернее, она сама их выбирала, спасая подруг. Её поезд прибывал в двенадцатом часу ночи. Значит, ей предстояло провести ночь на вокзале в ожидании утра – куда рванёшь среди ночи? – и уже утром встретить ещё одну Лену и Катю, приезжающих утренним поездом в пятницу. К этому времени на вокзал должны подойти две Иры и Мила. И уже все вместе они отправятся к месту их обитания в благословенном городе. Место обитания было известно заранее. У одной из Ирочек в Сочи жили родственники, с которыми она списалась и которые забронировали им вполне приемлемое жилище в частном домике в пригороде у своих знакомых.
Пожалуй, стоит начать повествование с Лены, прибывающей ночным поездом. Во-первых, ей не повезло с этапом, и подружки испытывали по этому поводу чувство вины. Конечно, это чувство возникало, ведь подружки понимали, почему она едет именно этим поездом, а они всё-таки были дружной компанией и ценили друг друга. Правда, оно было слабеньким, это чувство вины. В конце концов, она сама выбрала этот поезд, никто ей его не навязывал, ну, скислись у них лица – и всё! Во-вторых, и это очень существенно, с неё и началось их знакомство с падишахом. Хотя тогда он им ещё не был.
***
Поезд пришёл почти вовремя. Но лучше бы он запоздал до утра, думала Лена, подъезжая к городу. Застрял бы где-нибудь на побережье, как он стоял минут двадцать в одном месте близ Туапсе – пропускали встречный поезд. Отчаянные головы рискнули искупнуться на зависть тревожащихся за них остальных пассажиров, очень остро переживающих, успеют ли они искупаться и вовремя вскочить в поезд? Тогда бы Лена уютно подремала в своём купе.  Или посидела у окошка. Поболтала бы в компании, сложившейся за столько часов!
Южная ночь не поразила её – что-то в этом роде она и ожидала, но приятно утешила и ввела в тихо–восторженное состояние. Ожидания не обманули её! Тишина и нега, мелкий ненавязчивый шальной дождичек, живущий считанные минуты, мягкая тёплая прохлада, особенно приятная после духоты вагона. Хорошо, что поезд не застрял! Красивое здание, волшебный свет фонарей, пассажиры, совсем не такие, как раздражённо заверченные на московских вокзалах; здесь по перрону растекалась празднично–взволнованная толпа, стремящаяся как можно быстрее стать праздной. За тем все они сюда и ехали!
Молодая супружеская пара и одинокий "старый холостяк", как он представился им ещё в начале пути, тепло распрощались с Леночкой, нажелав ей и её подругам, о которых им много что стало известно за время многочасового путешествия, массу приятных впечатлений и не слишком быстрого разорения. Старый холостяк, как наиболее, по его словам, дошлый, порекомендовал не располагаться в самом Сочи, а рвануть куда-нибудь ещё, вправо или влево от города, где меньше соблазнов и, соответственно, более продолжителен отдых, потому что здесь, в городе, слишком много шансов, по его образному выражению, просандалиться. Во всяком случае, для мужчин, добавил он.
Лена с лёгкостью рассталась с ними и отправилась на поиск камеры хранения. Тонкая и гибкая, этакая змейка ростом метр семьдесят, с чемоданом и сумкой в обеих руках, она выглядела необыкновенно хрупкой. Чемодан, несмотря на все её старания, прямо-таки героические усилия взять только самое необходимое, всё равно оказался неимоверно тяжёлым. Сумка была значительно легче, в ней находилось лишь то, что могло пригодиться в пути, но размера была внушительного. Оба эти предмета Лена с облегчением сдала в камеру хранения и с малюсенькой сумочкой через плечо отправилась побродить по вокзалу и его окрестностям. Побродив так минут пятнадцать, она зашла в зал ожидания и после недолгих поисков нашла скамью, на которой оказались свободными, по крайней мере, два места, если бы сели граждане пятьдесят шестого размера, а таких как Лена смело могло расположиться как минимум трое. Она села на вогнутое сиденье, сумочку зажала обеими руками, пристроив её у себя на коленях. Слева от неё дремала полная и с точки зрения юной Лены пожилая женщина, такая же светлокожая, чуть подзагоревшая, как и она сама; справа оставалось свободное пространство скамьи. Лена повертелась, поелозила, устраиваясь удобнее, и закрыла глаза.
***
Сначала казалось невозможным в таком положении не то, что уснуть, а просто вздремнуть: неудобная поза, упор только на спину, куда-то под лопатки; постоянные шумы, негромкие, но оттого ещё более назойливые – ухо так и старалось их уловить и зафиксировать. Но это только первые пять минут кажется, что, несмотря на усталость, ни за что не заснёшь! Вскоре Лена погрузилась в сон, и снилось ей что-то приятное и лёгкое, потому что в какой-то момент ей стало удобно на жёсткой скамье. Она уютно пошевелилась, приваливаясь правым боком к чему-то тёплому, по твёрдости явно уступающему скамье, и внезапно проснулась, в полудрёме пытаясь понять, что с ней такое. Она чётко помнила, где она – на вокзале в Сочи, сидит на скамье и дремлет в ожидании утра.
Интересно! Лена вся внутренне подобралась – кто-то положил на её правое плечо голову и сладко спал, а она в свою очередь пристроилась на этой голове щекой. Но, несмотря на охватившие её страшную неловкость и негодование, Лена всё же оценила, что под щекой и у шеи необыкновенно приятная шелковисто упругая масса волос. Не отрывая щеки и не шевелясь, она осторожно открыла глаза и скосила их в сторону и вниз. Светлые брюки, голые – без носков – загорелые ступни в белых плетёнках, на коленях сложены загорелые руки. И руки и ноги явно мужские. Она скосила глаза посильнее и увидела подробности ничего нового в определении пола субъекта не добавляющие: тёмный ремень, полосатая, белое с синим, как тельняшка, но без рукавов, футболка, почти майка. Но кое-какой вывод всё же можно было сделать: субъект явно молодой. У старого холостяка руки и ноги были совсем другие, будто задубелые, не с такой гладкой и нежной кожей, как у обозреваемых ею сейчас, да и в области живота у старого холостяка не было той лёгкости и пустоты, что обнаруживалась у её бесцеремонного соседа по скамье.
Густо покраснев, Лена резко, с изрядной силой, удвоенной смущением, дёрнула плечом, сбрасывая с него голову не прошеного гостя. От неожиданности этот бесцеремонный сосед справа негромко вскрикнул спросонья и недоумённо обиженно, даже гневно, уставился на неё.
– С ума сошла! – шёпотом возмутился он, потирая скулу и вертя головой, словно проверяя целостность шеи.
– Ничего себе! – в ответ тоже шёпотом возмутилась и Лена. – Кто вы такой, чтобы спать на моём плече!
В замешательстве и неприязненно она взирала на молодого человека. Лицо у него тоже загорелое, как и весь он сам, худое и узкоскулое, с довольно правильными чертами, с высоким лбом, прямым тонким носом и чётко обрисованными губами и подбородком; под тёмными тонкими бровями серые глаза в обрамлении тёмных ресниц ярко выделялись на загорелом лице.
Она посчитала бы его симпатичным, если бы не какая-то, то ли помятость, то ли усталость лица, не набрякшие веки и не скопившийся белый гной в уголках сонно–возмущённых глаз. Такое ей приходилось наблюдать у ребят-однокурсников, когда они являлись в институт после хорошей попойки, явно не выспавшиеся, не успев утром умыться и провести другие процедуры, возвращающие лицу живое и более-менее здоровое выражение. Так что лицо не внушало доверия, но волосы – изрядно отросшая модельная стрижка – сероватые, стального оттенка, блестящие и очень густые, были чистые не только на ощупь, но и на вид. Это утешало, ведь она касалась их лицом!
И тут у неё вдруг подобралось всё внутри и перехватило дыхание – так бывает, когда захватывает дух от чего-то, поразившего воображение – ибо наглый субъект мотнул головой, сбрасывая волосы со лба, и они ответно, словно живые, колыхнулись всей массой. Чертовски обворожительно! Особенно в сочетании с тощим загорелым лицом!
– От тебя что, убудет что ли? Так же удобнее. – Ворчливо отозвался он на её возмущение.
– Мне и так хорошо, а как удобнее вам, меня не касается! И прошу на "вы"!
– Господи, цаца какая! – буркнул он и отодвинулся от неё сантиметров на пять.
Она вскинулась на его слова, готовая достойно ответить на "цацу", но промолчала. Всё! Хватит с ним разговаривать! Она отвернулась от него, села прямо, прижала сумочку к животу и закрыла глаза. Шляются тут всякие! Ночевать ему что ли негде?
Лена долго сидела так, опасливо ожидая повторения инцидента. Потом не удержалась и посмотрела вправо. Парень дремал, свесив голову. Она успокоилась и где-то в глубине своего несовершенного "я" разочаровалась. Сон окончательно ушёл. Соседка слева мирно посапывала, замерев в одной позе – видно, нашла удобную. Парень – этот наглый субъект – клевал носом всё глубже и глубже. После очередного глубокого нырка вперёд и вниз, он сонно вскинул голову (как раненый олень! – вдруг романтично отозвалось в Лене, ввергнув её в новую волну жаркого смущения, будто кто мог подсмотреть её мысли!) и плавно сполз вбок, опять устроив свою голову на её плече, весомо привалившись к ней. Она вздохнула, напряглась, готовая повторить манёвр со сбрасыванием его головы со своего плеча. Но так и осталась