Охота на мамонта

понимаешь?
БЕЛАН. У моего понимания сейчас технический перерыв.
ТАЯ. Оно и видно.
МИХЕЙЧИК. Ну, ну, ну. Только без милых семейных сцен.
ТАЯ. Чему радуетесь? Неужели на вас не действует сам факт, что кто-то предъявил вам иск по оскорблению чести и достоинства? Еще и его поощряете: давай поостроумней, давай поострей. Он и дает. И будет давать и дальше.
МИХЕЙЧИК. Таечка, ну не надо все так утрировать. Люди придумали дурные законы, чиновники хотят ими злостно воспользоваться и является наше солнце, которое им этого не позволяет, и все, ничего больше. Покажи мне хоть одного человека, который будет на стороне этих чиновников. Он что, у кого-то украл, кого-то избил. Просто публично посмеялся над публичными людьми. Для этих избранников народа публичный смех – условие их профессии. Ну так и не подставляйтесь, а если подставились – то по-умному выкручивайтесь.
ТАЯ. Не знаю, может вы и правы. Но я прямо в зале ощущала это давление на Олега чужой злобы и ненависти.
ИРИНА. От кого, от обвинителей?
ТАЯ. Нет, со всех сторон. (Белану.) А ты, неужели сам этого не ощущал?
БЕЛАН. Специфика работы такая: быть всеми нелюбимым. Но от тебя такой черной силы я почему-то не ощущал. (Шутливо.) Или ты думала о ком-то другом?
ТАЯ. Олег, не говори так, ты меня пугаешь.
БЕЛАН. Опять что-то не так сказал.
ТАЯ. Да, сказал. Получается, что тебе все это ужасно нравится, что ты специально все делаешь, чтобы на тебя все ополчились. Но ведь так нельзя. Это просто болезнь какая-то.
БЕЛАН. Причем тут болезнь? Просто мне иногда бывает немножко ску-чно и я чуть-чуть себя с поводка спускаю.
ИРИНА. Губернатор своего успеха у свиней тебе точно не простит.
МИХЕЙЧИК. Я слышал, тебя на другую фирму сватают.
ТАЯ (Белану). Ты мне ничего не говорил.
МИХЕЙЧИК. А нас с Ириной с собой возьмешь? Кто тебе там конверты с денежками выдавать будет?
ИРИНА. Давно хотела спросить, как это так повелось, что ты, Олег Викторович, только из его рук деньги получаешь?
БЕЛАН. А он что, не рассказывал?
МИХЕЙЧИК. У меня так мало поводов быть загадочной личностью, что я хватаюсь за малейшую возможность – и ничего не говорю.
БЕЛАН. Когда нас поселили в одной комнате на Ленинских горах, я смотрю парень старше меня, после армии, но без царя в голове, любит выпить. Как с таким в одной комнате жить? Ну и придумал. Отдал ему все свои деньги и доверенность написал, чтобы он за меня стипендию получал. И что бы вы думали – сразу и пить перестал и за ум взялся, и отцовский инстинкт у человека пробудился – обо мне заботиться. Мое ноу-хау по перевоспитанию выпивох и разгильдяев. Он уже тогда наши стипендии в оборот пускал, ликбез бизнеса проходил, вот и вырос в руководителя канала.
МИХЕЙЧИК. Ой, ой, ой! Это он так из себя барского петуха строил, он, мол, барин, а я его денщик подай-принеси. Это не ты меня, а я тебя в такую спесивую личность вынянчил.
ИРИНА (Тае). Не слушай их. Они, когда заведутся, такого всегда наплетут, что только держись.

Тая протягивает Белану заявление.

БЕЛАН (подает его Михейчику). Кстати, Паша, мне попалась какая-то странная жена, почему-то хочет медовый месяц, свадебное путешествие. Мол, ты ни разу за пять лет не был в отпуске. Подпиши, а то спасу нет.
МИХЕЙЧИК (подписывает). А с какого числа?
БЕЛАН. Она сама потом проставит. У тебя же есть босоногая мечта когда-нибудь самому здесь порулить. Вот немного разгребусь с делами и сделаем тебе долгожданный сюрприз. (Возвращает заявление Тае.)

Входит Режиссер.

РЕЖИССЕР. Пал Палыч, весь коллектив собрался в большом зале.
МИХЕЙЧИК. Хорошо, мы сейчас.

Режиссер уходит.

БЕЛАН. Что такое?
МИХЕЙЧИК. Я совсем выпустил из виду. Тебе они боятся говорить, а меня допекают. В общем, я неделю назад пообещал, что ты выступишь перед ними, все объяснишь, и элементарно забыл.
БЕЛАН. Ты же знаешь, что я никогда не оправдываюсь.
МИХЕЙЧИК. Но перед судом ты оправдываешься и еще как.
БЕЛАН. Суд – это машина, а коллектив – это инструмент. Мой инстру-мент. Как мне потом с ними работать, если я перед ними начну оправдываться.
МИХЕЙЧИК. Ну представь, что это твоя очередная телеигра. Ну, Ир.
ИРИНА. Народ действительно кипит. Я знаю. Не нужна нам никакая революция, ни февральская, ни октябрьская. Тая!
ТАЯ. Я тебя тоже прошу. Ну что тебе стоит?
БЕЛАН. Ладно. Только к ним я не пойду. Давай микрофон сюда.
МИХЕЙЧИК. Сейчас.

Выходит и возвращается с микрофоном на длинном проводе.

БЕЛАН. Значит вы хотите, чтобы я извинился? (Берет микрофон.) Мои дорогие сокамерники по телестудии! Многих из вас я очень часто называл телепузиками и поколением компьютерных олигофренов, а также поклонниками Джеки Чана и рекламными отморозками. Будучи истинным язычником, я тем самым всегда приносил и приношу жертву своим древним языческим богам: чур меня, спаси от таких коллег и сподвижников, которых можно назвать такими словами. В этом же зале, в котором вы сейчас сидите, я устраивал для вас лучшие кинопросмотры, приглашал самых интересных людей, которые только забредали в наш город. Я хотел, я желал, я жаждал, чтобы все вы не были жалкими обывателями, а хоть на сантиметр стали крылатыми людьми, чтобы ваша работа для вас стала действительно творчеством, чтобы то, что делаете вы, не мог никто не повторить, ни превзойти. Быть может, я не прав, желая всего этого, и тогда мне действительно нет прощения. Вы знаете, как меня тошнит от любых голосований и референдумов, как крайней степени человеческого скудоумия, но после пятнадцати лет работы с вами, я готов преодолеть собственное отвращение и обратиться к вашему коллективному мнению. Завтра же наша хозяйственная служба закупит в спорттоварах тридцать комплектов обыкновенных игральных шашек и каждому из работников будет роздано по две шашки: черной и белой. В ближайшую получку все вкинут в урну по шашке. Белая шашка будет означать «да», черная «нет». Если черных будет хоть на одну больше, я подаю в отставку и ухожу. Насчет герба с мамонтом – он будет висеть пока я здесь. У меня все. (Отодвигает микрофон прочь.)
ИРИНА. Ну что ж, до сих пор он был только гением, а теперь стал незри-мым, всезнающим и ужасным божеством. Все просто замечательно.

Звонок телефона.

БЕЛАН (снимает трубку). Командующий на проводе... Как?.. Ничего, я запомню, говорите... Все понял. Спасибо... Шлите на тюремные нары хорошие посылки, буду очень признателен. (Кладет трубку.)
МИХЕЙЧИК. Ну?
ИРИНА. Что?
ТАЯ. Опять?
БЕЛАН. В областную Думу попали какие-то неопровержимые документы. Создана специальная комиссия. Через два дня ее первое заседание. А вы говорите, что сейчас охоты на ведьм не бывает. Надо очень постараться и любая охота будет...

Пауза.

А почему никто не спрашивает, какие неопровержимые документы им попали?  

З а н а в е с


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Сцена первая

Уголок летнего кафе. Входят Леня и Официантка.

ЛЕНЯ. Я ничего не понимаю. Подходит какой-то хмырь и предлагает, чтобы я за деньги дал по физиономии Белану.
ОФИЦИАНТКА. А ты что?
ЛЕНЯ. А запросто, говорю.
ОФИЦИАНТКА. Все, можешь катиться от меня со своими кулаками.
ЛЕНЯ. Да погоди ты! Я уже и сам не хочу. И почему-то не просто дать по физиономии, а обязательно пощечину. А у меня рука в пощечину сложиться не может, только в кулак. Ну хорошо, тогда кулаком, говорит, но только не слишком сильно.
ОФИЦИАНТКА. Ты как с дерева свалился. Против него все наши городские власти.
ЛЕНЯ. А зачем тогда им я?
ОФИЦИАНТКА. А зачем им всегда такие безмозглые дураки.
ЛЕНЯ. По-моему, это ты звезда в «Кто тупее», а не я. Как это кулаком – и не сильно?
ОФИЦИАНТКА. Потому что тот, кому публично дали по лицу, никем никогда уже всерьез восприниматься не будет. Ты отказался?
ЛЕНЯ. Я уже деньги взял.
ОФИЦИАНТКА. Поздравляю. У нас с тобой все кончено.
ЛЕНЯ. Обожди ты! Твой Белан сто раз говорил, что мы сейчас без совести и чувства долга. Я ему поверил и не буду ничего выполнять.
ОФИЦИАНТКА. Молодец! Дай я тебя поцелую. (Целует и кричит.) Гена, закрывай кормушку. У меня отгул. Я в наш Капитолий, там сегодня заседание этой комиссии. (Официантка и Леня уходят.)

Входят Михейчик и Ирина.

ИРИНА. Ну, как дела?
МИХЕЙЧИК. Две новости: одна плохая, другая очень плохая.
ИРИНА. Ну?
МИХЕЙЧИК. Результаты голосования. Из трехсот пятидесяти шашек только две черные. Догадайся с одного раза, чьи это.
ИРИНА. А очень плохая?
МИХЕЙЧИК. Белан через полгода станет молодым папой.
ИРИНА. Почему же это очень плохо? Ну, а насчет комиссии?
МИХЕЙЧИК. Все, как заказывали, мэм. Он нарушил два золотых правила на тиви: не трогай евреев и голубых. Теперь все просто так не успокоится.
ИРИНА. А где это у него было про голубых?
МИХЕЙЧИК. Не думай, что только ты такая запасливая. Другие тоже владеют чистописанием. Как-то одна дура его спросила: а правда ли, что вы голубой? Он ответил: я надеюсь, что это счастье у меня еще впереди, дайте мне сначала с женщинами как следует разобраться.
ИРИНА. И это все?
МИХЕЙЧИК. А тебе мало? Вчера разговаривал с одним французом о Белане. Тот сказал, что, конечно, свобода слова это величайшее достижение цивилизации, но только не для русских, потому что даже из этого вы способны сделать черт знает что. Между прочим председателем назначили Мохову Полину Сергеевну.
ИРИНА. Обрадовал! Для него любая женщина – это недоразвившийся мужчина. Ей ему на пятнадцать минут хватит.
МИХЕЙЧИК. Не скажи. Во-первых, она блестящий юрист с московским образованием и американской стажировкой, во-вторых, большая умница, трижды была замужем, сейчас свободна и яд из нее так и брызжет, а в-третьих, именно из-за того, что она недоразвившийся мужчина, он будет с ней деликатен и снисходителен.
ИРИНА. А что они могут с ним сделать?
МИХЕЙЧИК. То, чего даже он не может ожидать.
ИРИНА. Что именно?
МИХЕЙЧИК. А это мой секрет. Ты заказала его сломать, я это и делаю.
ИРИНА. «Я заказала». Да ты сам всю жизнь мечтал об этом. Разве нет?
МИХЕЙЧИК. Все-то ты знаешь.
ИРИНА. А если он примет эту новую работу и всех нас оставит с носом?
МИХЕЙЧИК. Но это тоже будет значить, что он сломан, поэтому наш договор все равно остается в силах, не так ли?
ИРИНА. Ты просто не знаешь, на что себя обрекаешь.
МИХЕЙЧИК. После двадцати лет общения с Беланом мне все твои взбрыкивания будут семечками.
ИРИНА. Посмотрим.

Сцена вторая

Квартира Белана. Тая подает Белану завтрак.

БЕЛАН. Слушай, ты все-таки не той профессией занимаешься. Из тебя первоклассный кулинар. Давай мы с Михейчиком купим тебе забегаловку и назовем ее «Обжорские грезы».
ТАЯ. Я сегодня видела нехороший сон. Рассказать?
БЕЛАН. Лучше не надо. Кстати, как там твой любвеобильный начальник поживает?
ТАЯ. Смотрит на меня испуганными глазами. В редакции даже спорят, кто теперь из нас завотделом. Ты ему не звонил?
БЕЛАН. Боже упаси! Только ужасом своего имени. И видишь, подействовало.
ТАЯ. Скажи, а они тебя могут снять с работы?
БЕЛАН. Пока я не совершил уголовного преступления и катастрофи-чески не снизил рейтинга популярности канала – навряд ли. По крайней мере так написано в моем контракте.
ТАЯ. А ты можешь мне его дать посмотреть?
БЕЛАН. Мой контракт? Он у Михейчика. Но я могу у него для тебя взять. Напомни только потом.
ТАЯ. Ну почему, почему все против тебя?
БЕЛАН (кричит). Хватит! Надоело! Почему все? Ты против меня? Михейчик против или Ирина?