Вот мы и встретились 11-12

случае надо потолковать с Казановым, может, что и прояснится. – Иван Всеволодович, получив утешительные результаты, забыл обиду. – А пока пусть обман, если он есть, побудет у него на совести.
- Не только у него, но и у нас, - жёстко поправил младший, никогда раньше не отличавшийся категоричностью оценок. – Мы, геологи - одна команда, и его враньё – наше тоже. Наша работа построена на максимальном доверии, и нельзя, чтобы даже капля лжи подорвала его устои. По нашим картам делают прогнозы. Какие же они будут, если обоснованы ложью? Геолог не может, не имеет права ошибаться и, тем более, химичить. Разве не так? – лил он бальзам на размягчённую душу старшего.
- Так-то оно так, - не стал тот возражать против неоспоримой истины, - но есть ещё и жизнь с болезненными выкрутасами, и люди, которые часто одёргивают за рубашку, а то и за уши, поневоле захимичишь.
Николай рывком лёг на спальник, заложив руки за голову.
- По рукам и по мозгам надо!
Старший снисходительно усмехнулся, собрал карты, положил на полочку и сам улёгся.
- Что же ты предлагаешь?
- Написать докладную Романову.
- Донос?
- Почему донос? Зачем вы так? – Николай в негодовании сел на нарах, подобрав ноги под себя. – Если вам не нравится ассоциация, давайте я напишу.
Иван Всеволодович с минуту молчал.
- Нет, - наконец нашёл своё решение, - ничего писать не будем. – Честнее будет, если я расскажу об ошибке… - он намеренно не сказал «о вранье», - …Казанова во всеуслышанье на защите проекта по поисково-разведочным работам на Марьинском, - приятно мазануло по сердцу название рудопроявления.
Теперь долго молчал Николай, глядя на ровное пламя за стеклом настольной лампы. Что-то обдумав и надумав, попросил, чуть покраснев и не глядя на руководителя:
- Давайте, я сделаю.
- Что сделаешь? – не сразу сообразил старший.
- Проект.
Иван Всеволодович даже сел, услышав неожиданное предложение, никак не вяжущееся с недавним желанием парня завязать с геологией.
- Делай, - согласился без лишних слов и на всякий случай подстраховался не обидно, - я помогу, и защищаться будем вместе, - и, чтобы дать смятенным мыслям парня прийти в норму, добавил: - Завтра ты – здесь, я – там, вернусь к пяти. – Это было не обсуждаемое распоряжение.
Когда сморённый усталостью «пожилой» уже внедрялся в сновиденья, младший вдруг спросил:
- Как вы думаете, может быть женщина преданной?
Вопрос был явно не риторический, и Иван Всеволодович ответил коротко и безжалостно:
- Не может, если не любит дело, которому предан мужчина. – «А Мария Сергеевна? Она любит только актёрство».
На следующий день вышло, однако, всё не так. К пяти он только-только закончил зачистку полотна не очень глубокой, в общем-то, канавы, всего в два метра, вскрыл массу кварцевых прожилков в зоне повышенной трещиноватости и только в самом конце канавы напоследок наткнулся на мощную рудную зону с крупными сростками кварца, вкрапленностью сульфидов и гнёздами галенита. Как же можно было оставить её на ночь и уйти домой, не разобравшись, что она из себя представляет. Понадеявшись, что успеет за час, он взялся хорошенько зачищать зону, низко наклонившись в узкой, чересчур экономной горной выработке, как вдруг услышал посторонний шелест породы и только успел выпрямиться, как на него обрушилась северная, высокая стена выработки, отслоившаяся по невидимой сверху трещине. Он даже не успел выпростать руки с лопатой и так и остался стоять, заваленный по плечи. Попробовал пошевелиться – бесполезно: мокрое от пота тело елозило в одежде, а ватный костюм намертво был зажат землёй и камнями. Попытался поднять руки – с тем же успехом. Попробовал, ослабляя давление, пошататься из стороны в сторону в узкой расселине – только сильнее уплотнил капкан да ещё и добавил осыпавшейся породы сверху. Становилось не смешно. «Надо же», - подумал с чёрным юмором приговорённого, - «не почесаться, не высморкаться, не шапку поправить, а она, вредина, сползла почти на глаза». Оставалось не рыпаться и ждать спасения от своих. Должны же они обеспокоиться долгим отсутствием уважаемого начальника? Кроме того, что не смешно, становилось всё холоднее и холоднее, начала пробирать зябкая отвратительная дрожь, поднимавшаяся волной откуда-то снизу влажной спины. Сигнальное солнце давно уже укатилось за сопки. От отчаянья попробовал снова пошевелиться – стоп! – вызвал ещё большую осыпь, так недолго соорудить и собственный варварский могильник. Покричать, что ли, всё теплее и веселее будет.
- О-о-о! О-о-о! О-о-о! – загудел что есть силы в сдавленной груди, и опять посыпались камни, предупреждая, чтобы не дёргался, не испытывал немилостивую судьбу, уготовившую такое вот неприятное испытание. Завыть, что ли от бессилия? Чёрт, где же они? Сам, не замечая, стал засыпать. Этого ещё не хватало! Слабак! Влип по дурости – умей терпеть и ждать!
И дождался-таки! Сначала услышал призывные крики и, не опасаясь обвала, сразу ответил, потом послышалось тяжёлое учащённое дыхание, треск веток и негромкий мат, когда кто-то спотыкался. Первым появился поводырь, его голос встревожено позвал:
- Иван Всеволодович, как вы, живой?
- Есть мал-мала, - ответил сиплым замёрзшим голосом непутёвый начальник. – Сними шапку, а то ничего не вижу. – Без шапки увидел склонившихся к нему за Николаем Витька, Таруту, и ещё кто-то лез снизу. – Вы что, все, что ли?
- Ага, - ответил запыхавшийся Диджей. – Гривна баню топит. Чё это ты туда залез?
- Заткнись! – оборвал его Тарута. – Где лопата? – спросил у торчащей из земли головы.
- У меня в руках, - ответила та.
- Во, бич! – опять заорал Диджей. – Ни при каких обстоятельствах с инструментом не расстаётся.
- Кому сказал? – опять Тарута.
Влезли Иван Васильевич с Сашкой и Самариным.
- Чё стоите, пялитесь? – заорал и Ивась, быстро оценив ситуацию. – Копайте!
- А нечем, - охотно ответил Витёк. – Лопату-то не отдаёт.
- Руками, зубами, ногами, давай, пошевеливайся, только осторожнее, отгребайте с боков, чтобы ещё не рухнуло. – Иван Васильевич спустился в канаву и стал сноровисто отшвыривать голыми пальцами насыпь с одной стороны, а Тарута с другой. – Едрит твою налево, что ты выкопал? – в сердцах заорал на начальника. – Щель от атомной бомбёжки? Разве это канава? Да тебя за неё гнать надо с работы! – и снова матом.
- Ладно тебе, вытяни сначала, а потом уж и гони, - виновато согласился оживший виновник переполоха.
- Вытянем, не боись, - успокоил Иван Васильевич, - а ты больше не лезь не в своё дело. Это наше – копать, а твоё – наряды закрывать, чтобы бичи были довольны. Кто ж такие узкие канавы делает? Не канава, а могила. Хвали бога, что не похоронил тебя в ней, умник-неразумник. – Потом поочерёдно гребли голыми руками и другие, и скоро Ивану Всеволодовичу можно стало и вздохнуть полной грудью, и почесаться, и высморкаться, и безразличные звёзды посчитать, и самому пошевелиться, высвобождая задубевшие ноги. Напоследок вчетвером вытащили неудачника на нижний бруствер, и всей бригадой заботливо обколотили приставшую землю, не больно-то реагируя на его охи-вздохи. – Канаву эту мы с Тарутой доделаем. Есть в ней что? – поинтересовался Ивась.
- Есть, - счастливо улыбнулся спасённый начальник, - ещё как есть.
- Ну, тогда подымайся, пойдём, твоя забота здесь кончилась. – Но встать сразу Иван Всеволодович не смог. – Не можешь, что ли? Давай, помогай, - набросился на работяг. – Да поосторожнее, чертяки – человек ведь, не куль с дерьмом.
- Сам, - отстранил «куль» санитаров и с трудом, с заминкой, но поднялся на одеревенелые дрожащие ходули. – Кажется, досталось по мослам. Пошли, дома разберёмся.
Возвращались медленно и долго. Распадок переползли, только откопанный передвигался на снегоступах. Увидев широко распластавшихся, зарывшихся в снег четырёхлапых зверей, он не сдержал смеха и ещё долго потом смеялся, утирая слёзы и ослабляя нервы. А в лагере двое старших отхлестали его в бане вениками так, что не чувствовались не только ноги, но и руки, а крыша съелозила набок – вот когда он не мог встать по-настоящему. Но истязатели быстро привели его в рабочее состояние, окатив холодной водой и напоив целебным чифирём с брусникой.
- Иван Севолодович, - Иван Васильевич был серьёзен и хмур, - ты на самом деле не делай больше глупостей без спросу. Сам понимаешь: если с нами что, то – одно, а если с тобой – то швах. Обещаешь?
- Обещаю. – Как не обещать таким классным мужикам да ещё такую малость. Теперь он за каждого в двойном ответе.
На следующий день именинника оставили в лагере одного. Сидя в жарко натопленной избушке в одних трусах и бесстыдно обнажив синяки и ссадины, он писал письмо.
«Здравствуйте, уважаемая Мария Сергеевна.
Во первых строках своего второго письма, а первое не отправил, потому что замотался с погрузкой вертолёта, но надеюсь, что в этом нет ничего противоречащего первому, а перечитывать не хочется, так вот, в первых строках второго письма, которое вы получите вместе с первым, сообщаю, что известный вам таёжный бродяга и охломон жив и здоров, но не очень. Но не в этом дело, не в этом моя боль, а в том, что я опять по дурости потерял с вами прямую связь и очень надеюсь на обратную от вас, чтобы услышать, что вы хотели в последний раз сказать, кроме того, что очень хотите увидеть меня здесь, в естественных дремучих условиях, и что я для этого должен конкретно предпринять и в какие, устраивающие вас, сроки. Во – предложение, еле кончил. И не отнекивайтесь, вы хотели сказать именно это, но мне не дал этого услышать подло подсевший аккумулятор мобильника. А я здесь без вашего догляду влип в позорную историю: хотел, преисполненный самомнения и гордыни, в одиночку выкопать месторождение, а в результате закопал и дерзкие мечты и самого себя вместе с ними. Сижу вот на местном бюллетене и жалуюсь вам на судьбу, хотя надо бы основательно самовыдраться. Но себя жалко. Ну, почему вы так далеко: пока мои слёзы дойдут до вас, успеют высохнуть. Может, и к лучшему, хотя порой кажется, что двое объединяются не столько для радости, сколько для преодоления несчастий и горя, а общая радость рождается только в этом преодолении. Разве не так? Ну, почему у нас получается всё так затяжно и несуразно? Что это: судьба нас испытывает или разводит? Верится в первое и верится в то, что вы преодолеете страх передо мной и когда-нибудь всё же скажете: давай встретимся… чтобы никогда не расставаться. Конечно, не сейчас, сейчас вы окружены яркими кинозвёздами и не замечаете тусклого света одинокой звезды под названием Большой Медведь, но я  терпелив и дождусь, когда звёздный туман рассеется, и ваша звезда, как в известном романсе, захочет говорить с моей. О-хо-хо, болезненные мечты воспалённого мозга после неудачного могильника. Он меня, однако, заставил пересмотреть надуманные вредные концепции малого дела в одиночку, когда вкалываешь, не оглядываясь на окружение – и гори всё синим пламенем. Нет и нет, в одиночку даже малые дела не под силу, всегда нужна поддержка, союзники, единомышленники. И обязательно рядом, плечо к плечу, чтобы в любой момент могли подправить и облегчить дело. Наши предки ставили избы миром, а мы теперь стараемся всё строить тайком, за заборами и без свидетелей. В животном мире только немногие свирепые хищники живут в одиночку, и мы