раньше?
- Спасибо за комплимент! – ответила она по-французски. – Рада познакомиться с вами. Не каждый может об этом даже мечтать. Для меня это большая честь!
- О! Мадмуазель! У вас прекрасный французский! Я польщен!
- Рада говорить на языке, на котором разговаривал сам Император! – с восторгом воскликнула она.
- Да-да. На языке. Впрочем, теперь язык не имеет никакого значения. Теперь мы понимает друг друга без слов, - и кивнул на Фимку. А тот добавил:
- И больше не воюем!
- М-да! В этом месте начинаешь на все смотреть другими глазами… А знаете что? Заходите к нам еще, - пригласил он девушку. – Не стесняйтесь. Заходите чаще. По-соседски! По-свойски. Мы будем очень рады!
- Она не отсюда, - произнес Фимка.
- Нет? – удивился Император и брови его поднялись кверху. Неужели…
- У нее испытательный срок, - кивнул Фимка.
- Вы чудо! Вы избранная. Такого удостаиваются лишь немногие смертные. Вы Ангел! Это для меня большая честь быть представленным вам. Позвольте? – взял ее руку и поднес к губам. Император поцеловал ей руку. Этот поцелуй сквозь столетия согрел ее, отозвавшись в душе невероятным трепетом. Он долго держал ее, не выпуская и глядя в глаза. Этот, низкого роста человек в военной форме, глядел на нее с восторгом, он любовался, а она ему улыбалась. Она могла сделать только это, но больше ничего и не требовалось. Император был счастлив. Этот достойный человек, проведший в своей западне около 200 лет, казалось, забыл обо всем, и теперь с радостью созерцал чудо, случайно запорхнувшее в его скромную казарму. Отпустив ее руку, поклонился.
- Ах да! У вас сегодня праздник! - вспомнил он. - Большое событие! Такое нужно отметить!
Он щелкнул пальцами, и его товарищ, достав бутылку, лихо открыл ее. Шампанское брызнуло во все стороны. Лее протянули полный бокал. Она смутилась, а Император засмеялся.
- Не каждый день можно увидеть такое чудо, как вы, мадмуазель, но и не каждый день можно разыскать Шампанское дома Периньон от самой Мадам Клико. Даже в этом славном городе! Не правда ли? За вас, красавица! За вашу улыбку!
Люди в форме выпили и бросили бокалы оземь. Лея тоже отпила божественный напиток. Император произнес.
- Итак, сегодня праздник! Вам от нашего стола скромный подарок! – и в его руках появился ящик с бутылками, на котором стояло знакомое название “Корвуазье”.
- Спасибо, ваше сиятельство, - ответил Фимка и поклонился, - воистину королевский подарок… Ну… Не будем вас более задерживать. Пора бы и честь знать! Прощайте, месье!
Люди в военной форме смотрели на Фимку благосклонно, с удовольствием и симпатией. Видимо, его здесь любили.
- Уходите? Нам будет не хватать ваших стихов, - сказал Император.
- Нет. Нет, не сегодня. Не теперь! В другой раз! – воскликнул Фимка.
- Что же, в другой, так в другой… Месье! – скомандовал он, и военные подтянулись.
- Сегодня нас ждет Пер-Лашез!
Повернулся к гостям, попрощался и отдал последнюю команду: - За мной!
Люди в военной форме подошли окну и, ступив на подоконник, моментально исчезли. Они словно растворились. Лея бросилась следом и у окна замерла, глядя вдаль. Это был совсем другой город, и она знала его. Всегда мечтала попасть сюда, и теперь Париж во всем великолепии представал перед ее глазами.
- Как такое возможно? Мы в минуте ходьбы от вашей комнаты. От нашей Москвы! – воскликнула она.
- В этом здании и в этом месте пересекаются пространство и время, где все сходится в единой точке. Все меняется. Даже подъезд, куда ты вошла сегодня, для каждого свой. Ведь не могут же тысячи и тысячи ходить через нашу комнату. Проходной двор какой-то получится. Вот так! А в эту минуту ты действительно находишься в Париже!
Лея с восторгом продолжала смотреть в окно.
- А куда они делись? Тут пятый или шестой этаж!
Фимка промолчал, а ей показалось, что в свете ярких солнечных лучей где-то далеко в вышине промелькнули четыре крошечные тени, четыре фигурки, исчезнув в бесконечной дали навсегда.
- Пер-Лашез! – вспомнила она. – Старинное кладбище!
- Сегодня они поминают павших у стен Парижа, и похороненных в этом печальном месте. И так каждый день в течении 200 лет. Это - люди чести. Они выполнят свой долг до конца, сколько бы столетий им не понадобилось. Они должны попрощаться с каждым убиенным, отдав ему честь! Такое условие!
- Как Палыч?
Фимка засмеялся. Потом стал серьезен.
- Сломался Палыч. Не выдержал.
- Что с ним?
- Не смог. Бойся Палыча. Встретишь – беги. Подался Палыч к Другому… Вот так…
От этих слов ее передернуло. Но Фимка, радостно схватив со стола ящик с Коньяком и со словами: - За мной! – пинком ноги открыл дверь и выскочил наружу. Лея в последний раз посмотрела в окно и последовала за ним. Аудиенция была закончена.
- Руку не мой! – услышала она.
- Что?
- Эту руку больше никогда не мой! – смеялся Фимка. - Будешь всем рассказывать, как ее целовал сам Император.
Они уже возвращались назад, и поток людей устремился навстречу, как Фимка остановился и посмотрел на молодую женщину. Она медленно брела, держа в руках маленький предмет. Лея присмотрелась. То был крошечный медальон. Он был раскрыт, и в нем виднелась фотография. Женщина смотрела на нее и улыбалась. Фимка мягко спросил:
- Можно посмотреть?
- Да-да, конечно! – ответила женщина, протянув ему медальон.
- Какой красавец! – воскликнул Фимка и показал Лее. Там была фотография трех людей – женщины, крошечного ребенка и мужчины. Они улыбались, уверенно заглядывая в свое будущее и не думали ни о чем.
- Сколько сегодня вашему малышу?
- Уже пять лет. Через два годика в школу… А может быть, и через год отдадим. Он так быстро развивается, такой умница! Да, отдадим через год.
Потом замерла, печально улыбнулась и поправила себя:
- Муж отдаст, - и снова замолчала.
- Он у вас молодец, взрослый сильный мужчина, у него все получится… Не беспокойтесь!... Прихватили с собой на память? - улыбнулся Фимка, возвращая медальон.
- Да! – воскликнула женщина и трепетно взяла его из рук Фимки.
- Муж мне на рождение сына подарил.
- Придется оставить, - вздохнул Фимка. - С собой забрать не получится.
- Я знаю. Знаю. Хотела взглянуть в последний раз.
- Вы итак их видите. Стоит только оглянуться.
- Да, вижу. Конечно, вижу.
- Ну, удачи вам! Еще увидимся! – воскликнул на прощанье Фимка.
- Спасибо! – ответила женщина и побрела дальше.
- Такая молодая! – прошептала Лея.
- Да, молодая! – вздохнул Фимка, - авария. Лобовое столкновение.
- Ужас! – вздрогнула она.
А Фимка не унимался. Теперь он подскочил к какой-то старушке в инвалидной коляске. Та уверенно ее катила, что было сил, толкая тяжелые колеса жилистыми руками.
- Ну что, милая! Дошкандыбала? Доплелась? – весело окликнул он ее.
- Да, родимый. Замучилась уже.
- Ну ничего. Немного осталось! – смеялся Фимка.
- Немного! Немного! – проворчала старушка, - потом спросила:
- Куда тебе столько выпивки? Не хватило? С собой решил прихватить?
- Нет! – смеялся Фимка, - с собой не возьму, грешным делом здесь напоследок и выпью. В последний разок.
- Разок! – пробормотала старушка. – Давай уже, хватит! Пора за ум браться! Большой уже мальчик!
- Ладно, старая, не ворчи, - ответил он. - Давай! Увидимся еще!
- Увидимся! Увидимся! – и она покатила дальше.
- Куда они все? – спросила Лея.
- Сдавать костюмчики… Ну, то есть свое барахло – тела.
- Тела? – ужаснулась Лея.
- Ну да. Теперь они свободны и пойдут дальше…
- Куда? – прошептала она.
- Дальше! – тихо повторил он. – А тебе я хотел сказать, - помолчал минуту и медленно заговорил, - все у тебя получится. Все будет хорошо. – Фимка говорил мягко, словно убаюкивал.
- Он не зря тебя выбрал. Он знал, кого выбирать! Ты не такая, как остальные. И все у тебя будет. И любовь будет, и детки. Такие, как ты, созданы для любви. А ведь больше ничего и не нужно Больше ничего нет! Ты меня понимаешь? Остальное – игра! Просто игра! Есть только любовь. Небо есть, солнце! А еще стихи… Я их так и не дописал... Значит в другой жизни. Не страшно. Допишу еще!
Опустив ящик с коньяком на землю, стоял и шептал что-то себе под нос.
- Обязательно допишу. Эх, сколько времени попусту потрачено. Знать бы раньше… Рождаемся, и все с чистого листа. Почему бы нам память не оставить эту? Почему все так странно? Все с самого начала… Нет! Не сначала. Все остается здесь! – и он ткнул пальцем в лоб. - Все можно вспомнить и шагать дальше… нужно только захотеть…
- Фимка, ты что? – воскликнула Лея. Он очнулся, через силу улыбнулся, схватил с земли ящик и начал отбивать чечетку. Люди вокруг начали смеяться, аплодировать, и Фимка в обнимку со своим подарком продолжал танцевать. Танцевать на БИС!
Снова знакомая дверь, снова люди-нелюди. Все они сидели, занимая места за столом, и смотрели на Фимку. Тот усадил Лею на свободный стул, выставил на стол бутылки.
- Чего сидим? Кого ждем? Наливайте! Смелее! Филлипок, банкуй!
Филлипок начал открывать бутылки и разливать коньяк в заранее приготовленные фужеры. Остальные чинно сидели и молча смотрели на именинника. А тот прошел в дальний угол комнаты, взял со стула пиджак, подаренный Леей, надел его, невозмутимо стащил ботинок – подарок Геры, отшвырнув его в сторону, натянул вместо него лайковый, полюбовался собой, оставшись очень довольным. Теперь он был при параде и вернулся к столу. Люди, сидящие здесь, приосанились, подтянулись. Они с каким-то уважением, внимательно смотрели на Фимку и их настроение передалось Лее. Видимо, так и отмечали дни рождения в этом странном месте люди, давно окончившие свой жизненный путь.
- Готово! – воскликнул Филлипок и замолчал. Молчали Казанова и Королева, молчал Ильюшенька. Он задумчиво смотрел на Фимку, о чем-то сосредоточенно думая. Притихла Оксана, которая сидела рядом с Леей. Наступила торжественная минута. На столе не было еды или закусок, не было праздничного торта. Только бокалы, в том месте, где еще недавно разворачивались карточные бои.
Нет! Еще была свеча и маленький кусочек хлеба! – заметила Лея. Кусочек ржаного хлеба, который лежал рядом с именинником. Фимка достал спички и зажег свечу.
- Поскольку сегодня день моего рождения, мой праздник, говорить буду я! – начал он свою речь.
- Сегодня я поздравляю себя с этим знаковым событием. В такие минуты принято подводить черту. Что же! Я готов!... Было все! И работа и семья! Были стихи и премьеры! Была короткая жизнь... Бессмысленные годы. Но все это в далеком прошлом, а то что можно забрать с собой, останется здесь навсегда, - и он приложил руку к сердцу. Лее стало не по себе. Жизнерадостный веселый Фимка теперь был серьезен, как никогда. Он не предавался меланхолии, но каждое слово вынимал из-за пазухи, трезво обдумывая, не сотрясал воздух шутками и прочей ерундой и говорил праздничную речь.
- Как мы живем?! Рождаемся и словно попадаем на стадион с длинными беговыми дорожками. А вдалеке на финише виднеется огромный праздничный торт с кремовыми розочками, с шоколадом, фруктами, мармеладом и всякой всячиной. И вот начинается бег. Все толкаются локтями, ставят подножки, норовят толкнуть в спину, наступить, затоптать. И еще замечаешь, что эти люди на беговых дорожках находятся на разных расстояниях от своей сладкой цели. Кто-то на полпути, кто-то в шаге от нее, а некоторые избранные уже забрались и сидят верхом, пожирая его. Они перепачканы кремом, корчат невероятные рожицы, со смехом и презрением глядя
