Изъян

плохо, но отдавать никому не хотел. Григорий прихватил с собой свой старый топор. Руку ему перевязали  на ферме  в ветеринарской, положив на место слома дощечку. Она сильно болела, и это еще сильнее ожесточало Григория. С ним были шебутной Павел, Николай и Сергей, угрюмый мужик, напивающийся мрачно и по дурному. Люди поначалу были благодарны случившемуся, избавившему их от неопределенности. Поверили Григорию быстро и охотно. Алексей ни у кого не вызывал симпатии, да и вдумываться в происходящее не хотелось. Но Григорий вызывал у всех еще большее отвращение, и его быстро стали подозревать. Николай, живший еще недавно с Машей, не отходил  ни на шаг от Григория, но спрашивать его о своих сомнениях не решался.
Они сидели уже давно и начали зябнуть. Павел уже испытывал сильное нетерпение.
- Гриша, я тебя как-то не спросил, а ты что делал там? Это же чуть ли не час от нашей деревни.
Григорий с мужиками общавшийся редко, сейчас их нисколько не боялся.
- У меня там с Машей была встреча. Наверное, мент нас и выследил.
Григорий не хотел замечать, как болезненно напрягся Николай. Мужики уныло помолчали, но Николай уже не мог сидеть спокойно.
- Так ты что? Ебаться с Машей встречался?
Григорий ответил не сразу и неопределенно, коротко.
- Маше не нравилось жить с тобой.
Это как-то сразу сняло общее раздражение. Для всех было очевидно, что нервный и забитый Николай был незавидная партия для молодой деревенской девушки. И лучше было быть блядью, чем женой такого мужа. А начинать жизнь по рукам лучше  было с Григория, он не мог ни обидеть, ни отказать, для всех это было очевидно. Беспокойство Николая уже никого не интересовало. Лиц мужиков в сумерках было не видно, а догадываться, что испытывает каждый, получалось трудно. Так и сидели дальше – в напряженной неприязни друг к другу. Вокруг них дул ночной ветер, сделалось прохладно, и только ожесточение согревало каждого.


21.


Петрович приехал далеко за полночь. С ним были Аркадий Григорьевич и еще три милиционера, вооруженные автоматами. Аркадий Григорьевич был раздражен больше обычного и сразу кинулся к Григорию.
- Пойдешь с нами. Покажешь, где он.
Мужики недовольно молчали, хмуро косились на ментов. Григорий испуганно замялся.
- Да я  Петровичу уже объяснил все, он знает.
Аркадий Григорьевич был не в настроении пускаться в споры. Он раздраженно схватил Григория  за воротник и притянул к себе.
- Ты, гаденыш пойдешь с нами. Там и разберемся, что ты наплел.
Николай тут же вскочил.
- Возьмите меня. Я тоже хочу разобраться, что к чему.
Майор недоуменно обернулся к Петровичу.
- Да жили они вместе, - неохотно пояснил тот.
Аркадий Григорьевич потянул Григорий за собой к лесу и пошел, ничего не отвечая.
– Мне с вами? – устало крикнул вслед им председатель.
Григорьевич только отмахнулся. Милиционеры поспешили за ними.
- Наш лес можно объявлять ментовским заповедником, - мрачно усмехнулся Павел, - Что дальше будем делать?
Петрович тяжело сел на землю.
- Будем их тут ждать.
- Я б его живым не брал.
Павел все не мог успокоиться. Петровичу совсем не хотелось спорить, он оторвал травину и бессмысленно ковырялся ею в земле.
-   Прислали нам урода. А теперь смотреть на него сами пошли.
Павел, как обычно, легко завелся.
– У нас тут и своих уродов хватает, - вздохнул загадочно Петрович.
Павла передернуло.
– Рыба гниет с головы, - он зло сплюнул.
Ему никто не ответил, и Павел недовольно затих. Прозрачная летняя ночь, окутывала их и уходила в деревню.


22.


Как только под ногами зачавкал мокрый мох, Григорий остановился.
– Где-то здесь.
Аркадий Григорьевич вгляделся в темнеющий лес и невольно присел. Место мало чем отличалось от остального леса.  
– Он точно отсюда никуда не ушел?
Майор недоверчиво  оглянулся на Григория.
– Я ему  в ноги стрелял.
– Ну,  без ног можно ползти. А пистолет ты ему зря оставил.
Аркадию Григорьевичу не хотелось шастать в сумерках по болоту.
– Я испугался.
Григорий растерянно пожал плечами. Он устал идти долго, да и рука ныла по-прежнему, никто не обращал на него внимание.  
- Попробуем обойти здесь по периметру, нащупать его.
Аркадий Григорьевич обращался уже к своим.
– Аркадий Григорьевич, - Григорий  потянулся к майору, - Давайте я его сам найду.
Милиционер опешил.
- А чего тебе неймется? Это уже наша работа.
- Ну, у меня получится.
Григорий был настойчив.
– А с чего ты взял, что у нас получится хуже.
Майору был смешон этот человек.
– Я лучше, знаю, что ему надо.
– Ну, и чего ему надо? Ты скажи, мы тоже узнаем.
Григорьевич не скрывал язвительности.
– Ему надо, чтобы им восхищались.
Григорий был смущен.  
– Знаешь, иди, рассказывай своим бредни по деревне. Мы тут как-нибудь сами.
Аркадий Григорьевич  пошел вглубь болота, за ним  последовали его подчиненные.
Ночной лес стоял неподвижно, только легкие ветви деревьев слабо покачивались, словно дышали. Милиционеры скоро вернулись.
- Знаешь, в самом деле, иди лучше ты. А то уже ничего не видно, а ты здесь лучше знаешь, где чего тут.
Майору не хотелось бродить в сумерках по болоту, рискуя нарваться на пулю. Григорий охотно кивнул, растерянно повертел топор.
- Его можно взять?
- Ну, возьми на всякий случай. Постарайся только без глупостей.
Григорий рассеяно улыбнулся и пошел искать Алексея.

23.

Они быстро нашли друг друга.  Алексей лежал за деревьями там, где оставил его днем Григорий.. Ноги Алексей раскинул в разные стороны, чтобы они меньше болели.
- Ты  где так долго был? Ты хочешь, чтобы я без ног остался? Я бы сам давно дополз до дома.
Голос у Алексея дрожал, глаза горели беспокойным безумием. Григорий  удовлетворенно улыбнулся и тихо сел рядом, молча откинулся к дереву.
- Ну и что ты придумал, чтобы меня вытащить? Зачем тебе топор?
Алексей почти извивался от отчаяния и подозрительности. Григорий смотрел на него с рассеянной жалостью.
- Ты разрезал  Машу?
Алексей дернулся, как ужаленный.
- Да, она здесь закопана и там. Это было трудно. Я весь измазался. Я уже не чувствую своих ног. Ты обманул меня. У тебя нет никакого божества.  Ты просто убил Машу. Ты втянул меня в грязь и кровь. Здесь темно и пахнет падалью. Я тебя убью.
Алексей распалялся все больше и уже направил пистолет на Григория. Тот не расстроился.
- Дурак, божественное надо пробуждать в себе. Вне тебя его нет. Я топор принес, чтобы ты отрезал мне руку. Алексей опешил.
- Какую? Зачем?  
- Вот эту.
Григорий протянул перевязанную руку.
– Но она еще, наверное, срастется, - неуверенно бормотал  Алексей.
– Дурак, - спокойно объяснил Григорий, -  Маша искала то, чему она может отдаться полностью. Я предоставил ей такую ситуацию. Я думаю, она с радостью приняла то, что, может быть, выше ее. По-моему, она тоже слышала голос, поэтому и вела себя так неожиданно. Тебе кажется, я не понимаю, что рука срастется? Мне надо соответствовать велению свыше. Мне надо быть идеальным, чтобы взять на себя все происходящее. Я возвращаю бога в мир, он требователен к нам, он хочет, чтобы мы быстрее менялись. Женщин поменять легче.
Григорий вздохнул и поглядел на сникшего Алексея.
-  Я действую не сам по себе. А ты мне все не доверяешь.
Алексей был подавлен, он не понимал, откуда у этого тщедушного идиота берется столько доводов.
- Но я не знаю, я, наверное, не смогу вот так просто отрубить руку.
Григорий с сочувствием улыбнулся.
- Я тебе не говорил, но ты чем-то похож на женщин. От того ты и вызываешь у людей такие противоречивые чувства. Ты и притягиваешь к себе и отталкиваешь.
Алексей яростно повел головой, горло сдавил приступ тошноты.
- Хорошо, я отрублю твою руку. Давай сюда топор. Если ты хочешь быть полным уродом – будешь.
Алексей уже потянулся к топору, но Григорий прервал его.
- Погоди. Нам надо выйти на более свободное место. Я не хочу это делать в кустах.
Алексей застонал.
- Почему я с тобой связался. Ведь ты ненормальный.
Григорий торопился.
- Опирайся на меня. Пойдем. Топор не забудь.
Алексей взял топор, поднялся  и вскрикнул, ухватился за Григория крепче. Они спешили выйти на более просторное место. Платье Маши ему не мешало, он привык к нему.
Григорий шел впереди, он почти тащил на себе Алексея. Они быстро вышли на поляну и остановились.      
   – Здесь,  - нервно прошептал Григорий, - Бери топор.
И он медленно с трудом отвел руку в сторону. Алексей с тяжелым отвращением приподнял  топор.
- Какая все же эта мерзость, - бормотал он.
Стойкая убежденность Григория не давала Алексею остановиться. Неожиданно для него раздался голос Аркадий Григорьевича.
- Гриша, ты что, совсем двинулся?  
Майор выглядывал из-за дерева виднеющегося впереди, но подходить не решался. Алексея заколотило, он судорожно сжал, ставший ненужным топор.
- Руби! - Григорий почти что кричал.
- Кто там у тебя за спиной?
Аркадий  Григорьевич вскинул пистолет.
- Отойди!
Послышались клацанье  затворов.
- Руби!
Григорий, словно хотел перекричать происходящее. Алексей машинально, почти ничего не соображая, но с невероятным ожесточением рубанул топором сверху вниз. Григорий как-то утробно взвыл и тут же завалился набок, не прерывая вой. Алексей тоже закричал, он испытывал невероятную ярость. Милиционеры не стреляли, они оторопели от того, насколько все было быстро и непонятно. Алексей Григорьевич стоял бледный, во весь рост и не отрывал взгляд от окровавленного Алексея. Алексей не мог стоять на месте.
И он побежал туда, откуда, как  казалось, ему грозила смерть. Милиционеры почти одновременно открыли стрельбу по бегущему на них с топором человеку в женском оборванном платье. Стреляли все. Когда Алексей уже упал, по нему еще продолжали по инерции стрелять. Настолько страшным и  неожиданным в кромешном  лесу было нападение переодетого и кровавого Алексея. Первым остановился Аркадий Григорьевич.
- Хватит стрелять! Все!
Милиционеры опустили стволы, и в резко наступившей тишине стал отчетливо слышен непрекращающийся глухой вой Григория. Все бросились туда. Они увидели дрожащее и руку, лежащую неподалеку.
– Ну, идиоты!
Майор с трудом подавил приступ тошноты, он оглядел Алексея.
– А мы его хорошо изрешетили со страху. Не дышит.
Аркадий Григорьевич прислушался к хрипам Григория
- Сергеев, Панов берем этого придурка – и  к машине. Зуев остаешься на месте, чтобы никто здесь не ходил. Я скажу председателю, чтобы никого не пускал.  Приедем через часов пять с криминалистом – чтобы здесь все осталось, как есть.
Милиционеры, стараясь не глядеть на изуродованного Григория, подняли его. Аркадий Григорьевич нерешительно взял отрубленную руку.
- Бляди гадкие. Может, в нашей больнице что-нибудь скумекают, что делать с этим. Пошли.
Григорий уже чуть слышно мычал, его душили рыдания. Милиционеры медленно, ломая сухие сучья, с кровоточащим и мычащим телом на руках погружались в плотную темноту ночного леса. Алексей остался лежать один, словно прокаженный, к которому боятся подойти.




24.


Когда они вышли из леса, их заметили не сразу. Те, что несли  уже молчащего Григория, сильно измазались кровью. Они понесли его сразу к машине. Аркадий Григорьевич подождал, пока к нему подойдет Петрович.
– Что у вас случилось?  
Петрович увидел отделенную руку Григория, и его чуть зашатало. Аркадий Григорьевич был краток и сух.
– Да вроде съехал