Изъян

она – воздух.
Божественная аккуратность.
Григорий оживленно тараторил, приблизившись к Алексею. Дневной свет как-то потусторонне пробивался в это жилище, накладывая на все вокруг бесплотный лунный оттенок.
Алексей с трудом подавлял тошноту. Надетое на него платье, как ни странно поддерживало его.
- А  насиловал зачем, а платья почему  сжигал, ветви ломал в лесу?
Григорий слегка обиделся.
- Я их не насиловал, я их вытеснял, впитывал, чтобы лучше понять, помнить о них. Я не платья сжигал - я переправлял женщин на небо. Теперь они – вокруг, здесь. Потом со мной что-то происходило, мне было очень хорошо, а когда я приходил в себя – деревья оказывались поломанными.
Григорий уже сердился на непонятливость Алексея. Алексей мутно глядел на маячующего перед ним явно больного человека. Нетрудно было представить, как про таких рассказывают новости, оповещая население о деятельности серийных маньяков. Но тут этот человек из новостей был рядом, и надо было разобраться в его мотивах, представить его искаженный мир. Алексею трудно было признаться в этом, но его тянуло в запутанные дебри соображений Григория.
– А зачем тебе все эти платья?
Алексей кивнул на раскрытый по-прежнему шкаф Григория. Тот замялся.
- Эти платья помогут мне когда-нибудь остановиться.
Алексей досадливо поморщился.
- Да разве ты хочешь остановиться?
Григорий занервничал, его удручало недоверие Алексея.
- Я же тебе признался во всем, поверил. Я же не ради прихоти душу их. Это -  процесс. Если хочешь, здесь что-то от совершенствования, эволюции. Давай, я покажу тебе, как я все делаю. Ты увидишь, насколько это все нужно, насколько это делает нас всех больше, как меняется мир вокруг. Тебе надо только увидеть это, и все станет ясно, что меня ведут высшие силы. Это – духовный этап и он близок к завершению. Это касается всей местности вокруг, людей, деревни, может и больше. Только так можно оправдаться перед Богом. Мы все распустились, и в первую очередь – женщины. Это не мои выдумки. А форму я тебе верну, зачем она мне.
Алексей с сомнением оглядел Григория – тщедушный, распалившийся  идиот. Однако доводы его звучали складно. В них присутствовала логика, угадывался неведомый, влекущий уставшего Алексея нездешними силами мир. Алексей с трудом собрался с мыслями.
- Хорошо. Ты покажешь мне, как ты все делаешь. И если все будет не так, как ты мне все расписывал, я тебя тут же хлопну, как обыкновенного серийного маньяка. Понял?  
Григорий охотно кивнул. Они помолчали немного, затем Алексей, он не торопился снимать платье, оно ему казалось какой-то защитой, спросил.
- А ты еще предполагал здесь кого-то убить?
Григорий опять кивнул. Алексей заволновался, даже привстал.
– А кого?
Григорий задумался.
- Я  не выбираю женщину заранее. Тем более я не выбираю ее по имени. Ничего нельзя знать, иначе ничего не выйдет. Я  только чувствую, кто это должен быть.
Алексей мало, что понял в этом бреду.
- И что ты чувствуешь сейчас?
Григорий пожевал губами, будто что-то распробовал.
– Мне кажется, следующая женщина должна быть помоложе. А впрочем, я не знаю. Может все наоборот. И когда все случится, мне неизвестно. Все происходит, как озарение. Внезапно. Может, следующий буду я.
Григорий, как будто утратил интерес к Алексею, отшатнулся от него и заблуждал вокруг себя глазами. Алексей устало поднялся, его чуть покачивало, хотелось быть грубым, чтобы чувствовать себя живым.
- Ну, ладно. Давай сюда форму. Не поймешь тебя.
Григорий недовольно поднялся, ушел в другую комнату, недоверчиво косясь по сторонам. Жилище Григория не перестало плохо пахнуть, но теперь оно казалось Алексею потусторонним, труднообъяснимым.  Пока Алексей стягивал с себя платье, он заметил, что Григорий снял с него еще и трусы. Когда тот вошел, трусливо улыбаясь, с его одеждой, спросил раздраженно.
- А трусы ты зачем снял с меня?
Григорий криво, извиняюще улыбнулся.
- Я так все время делаю перед тем, как убить. Я не могу убивать тело в одежде. Это не божественно.
Алексей тяжело вздохнул и принялся одеваться в свою форму, казавшуюся теперь ему душной. Когда он застегнул уже китель, Григорий услужливо протянул Алексею пистолет.
- Вот, - пробормотал он.
Алексей сердито взял свое оружие, ощутив еще раз прилив удушья, и поспешил к выходу. Григорий его провожал, вытянув заискивающе голову и перебирая заботливо руками. Половицы глухо мычали под их сапогами, поднимая пыль. У выхода они остановились.
- Ты только здесь начал убивать?
Григорий быстро кивнул. Алексей резко махнул на него рукой, и зашагал прочь, сдавливая ногами мягкую от обилия мусора вокруг дома землю. Скоро  он остановился и обернулся. Григорий продолжал стоять в дверях.
- Когда надумаешь свое, сообщи.
Губы у Алексея криво дергались то ли от обиды, то ли от неприязни к Григорию. Григорий закивал головой. Алексей отошел, резко развернулся и решительно подошел к Григорию. Они стояли напротив друг друга, и Алексей не мог поверить, что в столь тщедушном существе могут быть такие страсти. Он наклонился к Григорию поближе.
- А когда к тебе пришло это…озарение? С чего?
Григорий обиженно, чуть свысока посмотрел на Алексея.
- Таково веление времени. Голос. Может быть, это указание на то, как нам всем выбраться, избавиться от проклятия, которое довлеет всюду.
Солнце стояло далеко от них, словно выброшенный Богом за ненадобностью мусор. Алексею хотелось избавиться от влияния Григория, от того притяжения, которое он начинал испытывать к нему.
- Вот ты говоришь, что тобой управляет божественное. А ты уверен, что это не наваждение…бесовское.
Алексей слегка топтался от неуверенности. Григорий снисходительно посмотрел на милиционера.
- Бесовское не связывает наши действия с надеждой на спасение, с возможностью избавления. Бесовским не движет любовь и желание что-то оставить после себя и вместо себя.
Григорий, когда хотел, мог быть  убедительным.  Беспомощность окончательно окутала Алексея, он равнодушно отвернулся и пошел, чуть не плача, прочь. Он не знал, что  ответить Григорию. Григорий заволновался и крикнул вслед.
- Так мне сообщить, когда придет повеление?
Алексей не оборачивался, уходил все дальше, и только кивал головой. Рассеянный летний свет заботливо окутывал смятую и жалкую фигуру участкового. Григорий самодовольно улыбался вслед удрученному и униженному лейтенанту.


11.

Алексей пришел домой обессиленный. Ему было тускло, сильно болела голова. Сквозь давно немытые стекла пылилось солнце. Он не думал о Маше, утреннее проишествие выветрилось быстро. Алексей повалился в форме на кровать, попытался уснуть, но ничего не вышло. Сильно стукнула калитка, и к Алексею ворвался почему-то уже пьяный днем Николай. Диковатый парень лет двадцати пяти, он работал водителем и считался человеком стеснительным. Николай остановился посередине комнаты и закричал.
- Мент поганый! Это была моя девушка!
У него не хватало решимости  сразу наброситься на Алексея, и он искал дополнительную причину для всплеска ненависти и обиды. Алексей поморщился от досады, ему сильно уже надоели эти деревенские страсти.
-   Какая девушка твоя?
- Урод! Маша – моя девушка. А ты ее испоганил! Таких как ты давить надо. Ничего сделать не можешь, только гадить.
Николай почти визжал. На ногах у него были  рабочие неуклюжие ботинки, и он топал ими.  Алексею не хотелось сейчас затевать ссору.
- Мне Маша ничего не говорила насчет тебя. Почему ты решил, что она – твоя. И с чего ты взял, что я ее испоганил.
Именно спокойный тон Алексея окончательно взбесил Николая. Он закричал.
- Негодяй! – и бросился вперед.
Драться он не умел, поэтому нелепо упал на Алексея, колотя по нему руками и ногами. Как не было тяжело Алексею влезать в очередную историю, но он оттолкнул Николая от себя подальше. Тот взвизгнул, но вновь с удвоенной силой налетел на Алексея. Алексей увернулся, выхватил пистолет.
- Еще раз бросишься на меня, стреляю, козел!
Николай медленно отполз.
- Только и можешь, пидорас, махать пистолетом.
Он затих, но никуда уходить не собирался, остался сидеть на полу, только с ненавистью глядел на Алексея. Алексей дружелюбно присел, не убирая пистолет,.
- Ну, что ты бесишься дурачок. Разве так спорят о женщине.
Николай продолжал напряженно следить за Алексеем, ерзая на полу от нетерпения. Тот вздохнул, поднялся и осторожно прошел по комнате, ожидая очередного нападения.
– Если я тебя убью, то это будет, скорей всего, рассмотрено, как необходимая оборона. Так что я не советую тебе прыгать на меня.
Алексей попытался еще раз убедить суматошного гостя. Николай не двинулся с места, мрачно отозвался.
- Никуда я отсюда не уйду, сволочь. Буду ждать, пока ты сдохнешь, трус поганый. Только и можешь, что пистолетом махать. Да  девок портить.
От бессильной злобы Николай уже почти кричал. Он уже поднимался, и с побелевшими от бешенства глазами двинулся на Алексея. Алексей попятился.
- Погоди, погоди. Ну, с чего ты, дурак, взял,  что я ее изнасиловал! Может у нас любовь. Может, она мне по любви отдалась! А если считаешь по- другому подавай на меня заявление в суд, доказывай. А то так каждый будет кидаться.
Алексей, отступая, увещевал одуревшего от ярости и алкоголя Николая. Он надеялся таким образом выйти во двор, а там может кто-нибудь встретится, и Николай не решится напасть на него при свидетеле. Но Николай не пошел за ним наружу, он  остался стоять в комнате.
- Ты чего убегаешь? Если она тебе по любви отдалась, пойдем, спросим ее.
Алексей неожиданно резко шагнул навстречу Николаю и спросил его, улыбаясь и чуть ли не дразнясь.
- А может, ты мне  сам скажешь, по любви ли мне Маша отдалась?
Николай оторопел от непонятного вопроса и, уловив издевку, мгновенно взбесился. Он, молча и сильно ударил Алексея в живот ногой и, когда тот упал, продолжил его бить. Алексей свалился как-то безвольно,  тело его поглощало вяло удары, впитывало их, как губка, никак не сопротивлялось им. Николай сначала  бил неистово, не замечая, что бьет безвольное тело. Но, когда он заметил, что Алексей уже давно не реагирует на его пинки, задохнулся от страха. Он испугался того, что слишком давно бьет бесчувственное тело. Николай заныл, заметался по комнате и, заметив упавший пистолет, зачем-то схватил его и с шумом выбежал, судорожно сжимая пистолет. Он устремился в поле, которое начиналось сразу за домом Алексея.
Николай бежал, спотыкаясь, глядя перед собой невидящими безумными глазами. Он несся по полю, не зная, зачем ему пистолет Алексея. Николай словно искал, во что бы ему уткнуться сейчас. Он не думал, что мог убить Алексея. Но сам вид неподвижного тела, по которому он довольно долго колотил ногами потряс его. Долго бежать Николаю было тяжело. День уже кончался и теплый, нагретый воздух мешал Николаю. Деревья и трава тяжело и неподвижно  окружали его. Он так и не встретил ничего на своем пути, и лицо его сделалось еще отчаяннее от этого. Николай бежал обратно.
Алексей сидел, упираясь руками в пол, и Николай обрадовался, увидев его живым. Его потянуло к Алексею. Он испытывал чувство неловкости за содеянное  и, чтобы как-то отделаться от него, Николай направил пистолет на Алексея и выстрелил ему в руку. Он метил в ладонь, лежавшую на полу. Алексей завопил утробно и