на свои часы.
Петр, стоя у входа, по очереди, рассматривая слушателей под лампочками и немного удивился. Он не заметил среди них ни одного бомжа. А две женщины средних лет, были повязаны черными платочками. Среди слушателей сидел ми¬лиционер, в форме полковника! И эта пестрая компания крайне удивила Петра. Остальные были похожи на обычных людей. Но больше всего Петру не понрави¬лось, а точнее, ошарашивало его то, что на него взглянули лишь мельком и дружно отвернулись, будто от пустого места.
Раздумывая: уйти ему или остаться, Петр неожиданно услышал, как лектор сказал:
- В общем, зависание, или повторение одного и того же дня для каждого из нас, чисто физическая и реальная проблема, а не мистическая или шизоф¬реническая...
Только сейчас Петр осознал, что сказал оратор, который единственный стоял на ногах. Не сидел, как остальные, внимательно слушающие его люди. У лектора в руках был мел, а за спиной поцарапанная старая школьная доска. Только сейчас Петр понял, что он не один попал в такую беду и случайно на¬шел своих.
Неожиданно горло у него перехватила спазма. Петр привалился к стене у входа и медленно сполз по ней на пол. Спазмы были конвульсивными, идущими из глубины его вздрагивающего тела. Словно сквозь сон Петр услышал то ли кашель, то ли рык, который вылетал из его горла. По лицу от глаз к подбо¬родку побежало что-то горячее и приятное. И Петр зарыдал, сдерживая всхлипы, стараясь не шуметь.
К нему никто не подбежал. Сквозь застилавшие глаза слезы он увидел, что в его сторону даже не обернулись. А лектор продолжал делиться своими мыслями и догадками с дисциплинированными слушателями.
Рыдания Петра перешли в обычный плач, и от всего этого он почувство¬вал, что совершенно обессилил. Его сейчас можно было взять голыми руками, а щелчком пальца отправить в нокаут. Он не знал, как это приятно плакать, потому что слезы на глазах у него появились впервые в жизни.
Отдышавшись, Петр с трудом поднялся на ноги и пройдя между столиками, уселся на корточки у стены. Дядька, похожий на попа, покосился на него, помедлил и неторопясь вылил остатки водки из первой бутылки. Получилось пол-стакана. Без слов, он подтолкнул посуду к краю стола и наколол вилкой огурчик в банке. Петр не шевелился, хотя уже хорошо видел окружающее. Сле¬зы стали подсыхать.
- Причастись,- коротко бросил поп, и показал глазами на стакан.
Петр машинально опрокинул водку в рот, не почувствовав ни запаха, ни вкуса и принял вилку с огурчиком. Откусил половину и протянул остаток дядьке. Тот молча сунул огурец в банку, после чего отвернулся от Петра, краем уха прислушиваясь к лектору, продолжавшему вещать.
Примерно через полчаса, в течении этого времени Петр не сменил позу, привалившись между столов к стене, сидевший в углу человек встал на ноги и посматривая на наручные часы, прошел в темноту, в которой Петр рассмотрел вход в клетушку. На ушедшего никто не обратил внимания. И Петр, обострив слух, услышал, как любитель точного времени возился впотьмах с ящиком, что-то делал под потолком, потом замер на минуту и уронив ящик, зашуршал одеждой и захрипел, будто его удавили. Но и на эти шумы никто не обратил никакого внимания.
Петр не вытерпел и прошел к дверному проему, в котором скрылся чело¬век. Напрягая глаза, он рассмотрел, что любитель точного времени висит растопырив руки и ноги, на едва видимой веревке, тянущейся от его шеи к потолку. Петр чуть не вздрогнул, заметив последнюю конвульсию повесившего¬ся. Ему не было страшно, просто неприятно.
Постояв немного у проема, Петр вернулся на свое место, между двумя столами, но сел не на корточки, а на один трех из стульев, за соседним столом, стоявшим в трех метрах от поповского. Он всегда старался следовать пословице, что каждый по своему с ума сходит.
Лектор продолжал излагать свое видение мира. Публика внимательно его слушала. Обстановка была нормальная, как в самом обычном дурдоме.
- Он ловит секунды,- неожиданно тихим голосом сказал поп.- Каждый день подвешивается на секунду позже. Думает, что поймает момент, когда по нас¬тоящему откинет копыта,- и поп хихикнул:- Дурилка картонная...- и отвер¬нулся от Петра.
А Петр сидел и сидел за столом, иногда прислушиваясь к тому, о чем го¬ворил невероятно выносливый оратор. Ему здесь нравилось. Он только сейчас понял, что именно искал, мотаясь по всему городу.
Пройдет время и он освоится. Возможно даже выступит. Хотя что ему ска¬зать? Здесь все грешники и его прошлые дела навряд ли кого заинтересуют. Так что и говорить Петру было не о чем. От одного присутствия среди своих на душе стало легче. И не потому, что не один он на свете такой мерзавец, просто человек общественное животное и не выживает без себе подобных.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГРЕШНИКИ
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
- Стол-то дъявольский,- негромко бросил поп Петру, когда тот подперев ладонью голову, приготовился слушать оратора.
- Почему?- не понял Петр.
- По кочану,- хмуро ответил мужик, похожий на попа, и равнодушно от¬вернулся в сторону.
Петр смутно вспомнил про монастырь и про свои уставы в монастыре, но угрюмого соседа, тем более посочувствовавшего ему стаканом водки, больше спрашивать не стал. Однако и место не сменил, решив, что ему ничего не грозит. Ну что может напугать человека, прошедшего самые различные виды смерти и не сумевшего умереть? Только мучения или боль, перед тем, как проснуться на своей кровати.
Незаметно для себя Петр задремал: отрицательный потенциал переполнив¬ший чашу его терпения усталости соединился в неожиданно обретенным положи¬тельным покоем, превратив все эмоции в нуль.
Проснулся как обычно дома в кровати. Бодро отбросил одеяло и, вспоми¬ная вчерашнюю находку, трусцой побежал на кухню кипятить воду и есть сай¬ру. Быстро покончив с завтраком, оделся и помчался к заветному подвалу. К его сожалению на толстых проушинах оббитой оцинкованной жестью двери, ве¬дущей под двенадцати-этажный дом, висел полупудовый амбарный замок. Петр покрутился, в поисках какой-нибудь железки, которая могла послужить отмыч¬кой, но ничего не обнаружил. Тогда он почти бегом вернулся домой, прихва¬тил плоскогубцы, несколько больших гвоздей, отвертку и даже полотно от но¬жевки по металлу.
Замок не поддался отмычкам, поэтому Петр стал медленно пилить полотном дужку замка. Хорошо еще, что вход в подвал скрывала лестница ведущая в подъезд. А наверху беспрестанно хлопала дверь, в которую каждые десять се¬кунд кто-то входил или выходил. Его никто не видел, если бы специально не заглянул вниз. А то не миновать бы Петру встречи с бдительными старушками и в конечном итоге с работниками домоуправления или милицией.
Полотно оказалось слабым, а усилия Петра слишком мощные: через минуту тонкая полоска металла хрупнула и развалилась на несколько кусков. Петр чертыхнулся и плюнул себе под ноги. На дужке громадного замка блестела ед¬ва заметная царапина.
И только сейчас он вспомнил про свои пилки с алмазным покрытием. Слов¬но спринтер ринулся снова в свою квартиру. Торопясь, трясущимися руками, вытащил пилки из дырки от сучка в шкафу и прибежал назад. Вот сейчас дело пошло быстрее: пилка заметно стала углубляться в толстое железо, хотя наг¬релась так, что пальцам было больно. Петр дул на нее, стараясь охладить, и нетерпеливо продолжал работу.
Минут через десять он проник в подвал, плотно прикрыв за собой дверь. В помещении было темно как в глубокой пещере - ни лучика света, лишь свер¬ху доносились стуки и ворчание двигателей подъемника лифта. Посветив зажи¬галкой, Петр с отчаянием обнаружил захламленный подвал, с толстым слоем пыли на полу и обширные полотнища паутины, свисавшей сверху. Нигде не было видно ни малейшего признака вчерашней чистоты и порядка, о которых он только сейчас вспомнил. Какая-то мебельная рухлядь кучей валялась в даль¬нем углу, а на потолке торчали три пустых электропатрона, со стеклянными хвостиками разбитых ламп.
Петру стало нехорошо. Он медленно развернулся и вышел на улицу, к про¬тивному свету и людскому гомону. Постояв минут пять в глубоком раздумье, решил прийти сюда часам к двум дня, может быть к этому времени что-нибудь измениться. А пока решил прогуляться до Казанского вокзала, отыскать там хотя бы тех самых бомжей, с которыми провел вечер в вытрезвителе, а сей¬час, очевидно, собиравшихся грабить поезд. На встречу с блондинкой он не рассчитывал. Ему самому было не понятно: зачем он ее искал?
По этому маршруту к вокзалу Петр ходил не один и даже не десять раз, примерно в это же самое время. Поэтому навтречу попадались знакомые люди, спешащие по одним и тем же делам. Ему стало противно. У перекрестка ГИБД¬Дешник сейчас махнет жезлом и остановит еще не попавшую в поле зрения Пет¬ра "Ауди", из которой торопливо выскочит раскрасневшийся, громадный па¬рень, очевидно из новых русских. Водитель, размахивая руками станет нас¬тойчиво втолковывать милиционеру, что у него нет времени.
Стоя у светофора с десятью пешеходами, в ожидании зеленого, Петр тяже¬ло вздохнул, заметив скрытное движение руки постового в карман и рывок "Ауди" направо, под бампер тяжелого "Камаза". Громкий удар столкновения Петр услышал уже переходя улицу, среди напряженно вытягивающих шеи пешехо¬дов, старающихся разглядеть аварию. Он не смотрел в ту сторону, в прошлые разы насмотрелся.
И не остановился даже тогда, когда нового русского стали выкорчевывать из превратившейся в гармошку машины, как, не обращая на ручьем текущую из головы пострадавшего кровь, пытаются его откачивать, как с воем примчится скорая, и фельдшар с профессиональным разочарованием раскинет руки в сто¬роны, после своих манипуляций над пострадавшим, говоря этим, что для его клиента земной путь окончен. Ну почему ему все время попадаются на глаза такие отвратительные картинки? Этого Петр понять не мог. Поэтому быстро пошел дальше, к вокзалу.
Он быстро проник под высокий свод вокзала, мельком показав красные корки своего старого удостоверения двум секьюрети в фирменной одежде у входа. Людской гомон отражаясь от потолка просачивался во все щели и висел словно небольшой рюкзак на плечах, а точнее - на ушах. Петр обошел все за¬кутки и закоулки, но ни бомжей, ни странно заинтересовавшую его блондинку не обнаружил. Решил ждать. Часы на одной из перемычек между стенами зала под потолком показывали десять тридцать пять. Петр подошел к игровым авто¬матам, где фанатичные пацаны верящие в удачу, или изображающие фанатов, а на самом деле были нанятыми зазывалами, скармливали электронному аппарату жетоны. Оперся о перилла из железных труб и стал скучающе посматривать во все стороны.
Стоял долго. Отлучился на время в буфетик, за бутербродом состоящим из сосиски в разрезанной булочке, да за бутылкой Коки, и вернулся на свой пост. Без десяти два, когда тучи накрыли небо, а здание вокзала осветили вспыхнувшие лампы и люстры, на горизонте, вернее, из бокового входа вышел знакомый бомж, но не тот, который рассказывал историю ограбления поезда, а один из пятерых задержанных, и неторопливо направился к многочисленным ларькам, вплотную стоявших по
