тёмно-зелёные.
- А это что такое? – дед Амфил наклонился над пятнами. – Никак Гришка?
Он, кряхтя, попытался перевернуть медведя, но не смог. Торопливо зашагал во двор, а я стал тянуть за жёсткую шерсть на передних лапах, боясь взяться за длинные страшные когти.
Прибежал дед Амфил с жердиной. Следом за ним бежала мама, и семенила бабушка Пестимея. Дед Амфил быстро перевернул медвежью тушу на бок. Голова зверя была вся в тёмно-зелёной жидкости, а в яростно оскаленной пасти застряли какие-то рваные тёмные лоскуты, напоминающие лохматую шапку.
- Эге, - сказал дед Амфил, присев возле медвежьей морды и разглядывая её. – Гришка-то, того… - и вздохнул.
Потом встал, зачем-то снял шапку, но тут же одел. Я почувствовал, как меня обняли мамины руки, как что-то сказала бабушка Пестимея.
- Вот кто притормозил шатуна, - сказал дед Амфил. – Я рёв услыхал и сюда побежал. Смотрю, Алёха бежит, и шатун за ним. Стрелять не могу, вдруг в парнишку попаду… И вдруг медведь остановился, перестал реветь, только мордой мотает. Тут я в него и всадил два заряда, благо Алёха подальше отбежал. А теперь гляжу, оказывается, это Гришка на шатуна бросился. Алёху выручил…
И тут я заплакал. От страха, который появился только сейчас. От боли за Гришку, который погиб, выручая меня. Просто от того, что я живой, а его нет…
Мама стала успокаивать меня и увела в избу.
Ночью спал я плохо. Часто просыпался от приснившегося медведя, который гнался за мной и страшно ревел, а я не мог бежать, потому что ноги не слушались. Но Гришка не появился во сне. Ушёл навсегда…
На другой день мы уехали. Перед отъездом Дед Амфил сводил меня к тому месту, где закопал останки Гришки.
- Камень сверху положил, чтобы место запомнить, - пояснил дед. – Умный зверь был. Умнее даже собак. – Он вздохнул, потеребил бороду. – Иногда казалось, что всё понимает, а сказать не может…
Я молчал. Почему-то решил хранить в тайне свое общение с Гришкой. Всё равно никто не поверит.
