ИГРЫ С МИНУВШИМ Гл. 7 Шарики колдовские

слегка запрокидывая голову с копной темных завитых волос, которые казались ещё темнее из-за бледноватого лица. Высока была Рая, статна и даже сухопара, - ей бы моделью быть! - но она не следила за собой, была неопрятна, до самых жарких дней ходила в уже выцветшей зеленоватой кофте и, похоже, не собиралась её снимать. А еще любила она по утрам есть лук, отчего запах в нашей комнате висел!.. Я относилась к этому её пристрастию терпеливо, но каково было коллегам по работе? 

"Вчера, когда собралась ехать в Карачев, Стас провожал меня до автостанции.
В ожидании автобуса сидели в кафе, потом - в скверике, и я вдруг услышала:
- Но где-то, где-то далеко есть дом, понуро припавший к земле, словно прислушивающийся к нашим шагам, где бы они ни раздавались. Но где-то, где-то мы можем забыться хотя бы на миг и удивиться, что первый снег выпадает всегда беззвучно, что у тебя с мороза холодные руки, мама!"
Удивилась, спросила:
- И кто это написал?
А он улыбнулся:
- Я. Но не написал, а просто…Ты едешь к родным, вои и пришло…»

Нет, пока о Стасе большего писать не стану. О нём будет отдельная глава, которую назову «Сон отлетевший».

"На мотороллере ездили с Виктором в Карачев. Вообще-то мы часто вот так… но вчера, после жаркого дня, мчаться навстречу пахучему лесному ветерку было особенно восторженно!
... Приходил сегодня к нам Лёва Федоров. Он - лучший журналист на радио, хотя ему часто достается от начальства, - темы, мол, берёт не те, слишком заостряет их. Внешне он – вполне ничего: высокий, блондинистый, с быстрым и неожиданным взглядом… который, кстати, часто бросает на Раису. Но она не отвечает ему тем же, хотя, - знаю! – он ей нравится. Едва ли у них что-то получится, ведь Лёвка – шалопай, еще не совсем закрепощенный идеологией, обаятельный шалопай, у которого нет точной цели в жизни, так что...
... Ездили с Раисой в Аниково, молодежный дом отдыха под Москвой, - это она от Обкома комсомола достала две путевки - и сама побыла там только один день, укатила в Москву. А я подолгу бродила в роще, сидела на берегу речушки и смотрела на тихую воду. Вечерами в холле были танцы, гремела музыка, а негр, - симпатичный, белозубый, с чуть приплюснутым носом и почти чёрными глазами, - сидел в сторонке с загипсованной ногой и грустно смотрел на танцующих. Стало его жалко. Подсела, улыбнулась, попыталась заговорить, и мы как-то поняли друг друга. А когда с его ноги вскоре сняли гипс, то жалость моя к Комбо растворилась, но острее вспыхнуло любопытство: а как живут негры в Кении? И он рассказывал, - больше жестами, мимикой, непонятными звуками, - а я понимала и учила его русскому:
- Комбо, вот это ля-гуш-ка, - показывала на неё, когда стояли на берегу речушки.
И он смешно повторял:
- Лья гушь-кья.
Добрый, ласковый и веселый был Комбо. А еще рассказывал, что у него есть брат-фермер, и что на его кукурузные поля часто нападают обезьяны, которых приходится отлавливать, набрасывая сети. Ну, я и сказала ему опять же больше мимикой интонацией: жалко, мол, бедных обезьянок, они же есть хотят, на что он замахал руками: их же очень, очень много! 
... Приехали из Аниково. В первый же день приходил Лёвка. Оказывается, он стал выпивать, и Раиса пробует влиять на него. То-то он жаловался мне как-то: «Понимаешь, у меня душа распадается. Надоело врать! А выпьешь, вроде бы сразу и свободным станешь». Что я могла ему ответить? Ты, мол, не один такой?
... Получила письмо от Комбо:
«Моя душа Галичика! Я не думал, что молчание будет и если ты будешь забывать меня так быстро… Я не знаю, что могу делать, потому что не могу забыть тебя. Сейчас будет месяца когда я послал письмо, но ты не хочешь ответить. Пачиму?»
Дала прочитать Раисе, а она расхохоталась:
- Ну, и что ты ответишь этому «пачиму»?
- Ну, что-нибудь отвечу…
Странная она. Похоже, что глядит на всё со своей надуманной высоты, и никто ей не нужен". 

В руках у меня письма Комбо: «Я иногда думал ты болеть, потому что не хотел думать если ты можешь забывать мне так рано. Я очень скучаю о тебя. А как наша фото? Еще не закончила и что»? Смешной был Комбо. Помню, как тогда отпечатала я фотографии, отослала ему, а он прислал вот это письмо: «Я был очень рад когда получил твое письмо с фотокарточками. Я не могу сказать как мне был когда видил твое фотокарточка и каждый день я смотреть на твою. Но жизнь очень трудно потому что я всегда думаю как мы были вместе дом отдыха. Я не могу забуду как был хорошо там, но что я могу делать? Ты очень очень мне нравится вот почиму я очень люблю тебя. Я уже послал тебя мои фотокарточку, но ты ничего писала о письмо который я послал тибе».
И просил разрешения приехать, чтобы пожениться. Как же Раиса хохотала над этим письмом!
Когда вижу по телевизору фильмы о Кении, мелькнёт да мелькнёт вопрос: «А что если бы тогда вышла за Комбо замуж? Была бы женой юриста, жила в Найроби». Но тут же вспомню слова мужа: «И была бы седьмой женой негра, а не моей».

"Ездили с Раисой в Карачев и как раз мороз был!.. А у меня теплой обуви нет, только туфельки, так что сидела потом у нашей железной печки, отогревала ноги и ревела от боли. Но когда распили с Раей и Виктором бутылку вина, так-то хорошо стало! 
На другой день, когда Раиса уехала, спросила маму:
- Ну, как тебе моя подруга?
На что она ответила:
- Да какая-то она двурушная… всеодно, как бутылка из зелёного стекла. Никак не рассмотришь, что в неё налили?
И мама права. Живу с ней почти год, а понять не могу.
... Снимали сюжет для «Новостей» в Обкоме комсомола, и Раиса потом пошутила:
- Влюби-ка в себя Хрыськова! – И рассмеялась как всегда громко: -  Он же от тебя просто тает.
А Хрыськов - второй секретарь Обкома, «растущий товарищ», о котором говорят, что возьмут в Москву.
- Он же карьерист! – чуть не вскрикнула я, но, заметив её удивленный взгляд, смягчила своё отторжение: - Да и некрасивый. Ему, кстати, очень подходит его фамилия Храськов... толстенький, рыжеватый, с маленькими глазками. 
- А что тебе от его глазок, - хихикнула моя подруга: - зато в Москве будешь жить и всеми благами пользоваться.
Нет, не сошлись мы с ней во взглядах ни на Хрыськова, ни на «блага». И думаю, не сойдемся".

И всё же пришлось мне попользоваться «благами», - вскоре Раисе дали комнату, и она взяла меня к себе. Правда, комната эта была с общей кухней, на которой хлопотали еще две хозяйки, но мы обеды не готовили и поэтому соседки нам почти не мешали. А если б ещё какой-то мужик каждый день, с шести утра собираясь на работу, не гремел над нами сапогами, то жилось бы припеваючи.

"Ездили с Раисой на две недели в Сочи. Валялись на пляже, купались, бродили по городу с Сашкой, Володей и Николя, - познакомились с ними в первый же день. Из всех троих Николя, конечно, лучший, - блондин с голубыми глазами, с правильными чертами лица, - но вот ростом «не вышел». А мне нравятся высокие, а мне нравятся стройные! Но всё ж подолгу бродила с ним по набережной. И пахло виноградом, персиками, и шуршало галькой море, которое было в двух шагах.
Но самой удивительной была поездка на озеро Рица. Да нет, озеро оказалось, как и озеро, а вот дорога туда!.. Скалы нависали над автобусом, под нами то слева, то справа вдруг открывались ущелья, затянутые голубоватой дымкой! Иот всего этого захватывало дух, кружилась голова.
... Раису приняли в Партию. А ведь как-то рассказала анекдот: приходит мужик домой и жалуется жене: «Не везёт мне два дня подряд! Вчера в коровью лепешку вступил, а сегодня – в Партию». И вот теперь - сама…
- И зачем тебе это? -  спросила.
- А для того, чтобы пускали за границу.
И, как всегда, громко рассмеялась.
- Смотри, Раиса, а то станешь «верным ленинцем». 
- Да нет, - ответила уже без смеха: - Такого со мной не случится.
Посмотрим.
... И всё же Лёвка предложил Раисе руку и сердце! Просила совета: что, мол, делать?
А я ответила:
- Конечно, Лёвка умный, обаятельный парень, но такие, как он, больше ищут поддержки в любимых, чем - сами… Поэтому решай: если хочешь быть опорой ему, то…
Нет, она сама ищет опору, ведь впереди у неё – Москва, а столица требует «крепких рук и надежных сердец», как сказал какой-то из её любимых писателей, так что сбудутся, наверное, мои предположения: ничего у них не получится.
...На стальзаводе снимали сюжет, и Раиса познакомила меня с Владом, - комсоргом завода.
- Вот тебе и жених, - расхохоталась: - если Хрыськов не понравился. Правда, он рангом пониже, но зато красивый, высокий.
Ну да, Влад и впрямь симпатичный. И я нравлюсь ему, - вижу! - да и он - мне. Так что если позвонит…
...Раиса пришла, присела на кровать:
- Обсуждали сегодня Лёвку на Комитете.
- За что?
- А-а, - махнула рукой – зачем-то в своём репортаже сказал, что не дают квартир молодым архитекторам, которые приехали к нам работать.
- Но ведь так и есть, – предположила я.
- Ну да, так и есть… - хохотнула: – Но зачем об этом объявлять на всю область?
Я только руками развела, а потом спросила:
- И ты об этом сказала на Комитете?
Нет, на Комитете она не сказала, а вот Лёвке - да.
- И что ж он?
- А ничего, - махнула рукой: - Только взглянул на меня как-то и ухмыльнулся.
Вот и думаю: ну, разве смогут эти, такие разные «миры», стать одним?
... Лёвка попал в психлечебницу, - «белая горячка». Когда приехала за ним «скорая», то всё кричал, чтобы отогнали меня. Почему меня, а не Раису?"
 
Вскоре она уехала в Москву. И увиделись мы с ней только через пять лет. К тому времени она успела поработать в Мали, в Бельгии и за деньги, что там заработала, купила квартиру, в которой и жила с матерь. Помню, спросила её:
- А твоя тётя где? Ну та, о которой ты говорила, что тебя растила?
На что Раиса ответила:
- Да мы её оставили там, в поселке.. - И взглянула на меня непонятно: - Когда она узнала, что мы уезжаем с мамой в Москву, даже отравиться уксусом хотела, но её спасли.
- И как же она теперь там одна… без помощи?
- Да ничего… - И опять взглянула с колкой искринкой? - Ей там соседи помогают.
Я молча глядела на неё, а она, словно оправдываясь, добавила:
- Н, не могла же я взять её сюда? У нас не трехкомнатная квартира.
Потом водила она меня в гараж показывать свою «Волгу», хотя даже и не училась вождению.
- Так зачем она тебе? – полюбопытствовала.
- А так… Была возможность купить, так чего ж отказываться-то?
И снова, как и всегда, громко рассмеялась.
А в последнюю нашу встречу, когда я ездила в Москву на курсы повышения квалификации, пригласила она меня во МХАТ* на спектакль, который был тогда моден, а он мне не понравился. Долго с ней спорили о нём, горячились, а потом она спросила о Лёвке, и я рассказала, что он спился, и спился, на мой взгляд, из-за того, что не смог больше