Последний дракон.

   Солнце красным яблоком нехотя выползало из-за низких гор, и свет волной заливал Кархармскую долину. Во владениях барона Айзенхолмского утро пробуждало сонную природу птичьими голосами и криками деревенских петухов. Подданные славного барона открывали глаза и с надеждой вглядывались в рождение нового дня – что он принесет?
Когда лучи светила достигли стен старого форта, открылись и глаза младшего стражника Берта. Вернее, сначала стражник продрал один глаз и лежал так минут пять, пытаясь сфокусироваться на стебельках соломы, в куче которой он изволил отойти ко сну вчера ближе к полуночи. Второй глаз открывать было боязно. Берт знал по опыту – все вокруг непременно начнет двоиться и расплываться цветными кляксами. Собравшись с духом, он разлепил второй глаз и лежал, созерцая красно-сине-зеленые пятна, которые носились вокруг как пух одуванчика. "Проклятое пойло хромого Мэтью!" – первая мысль стражника эхом отразилась от стенок гудящего черепа, вызвав приступ головокружения. С трудом выбравшись из кучи соломы, Берт отправился будить капрала стражи, отдыхавшего в нижнем помещении угловой башни. Стараясь сопоставить пляшущие ступени лестницы и негнущиеся ноги, стражник медленно спустился вниз.
  Капрал Сморк пребывал в путешествии по мирам сонного царства. Его ноги покоились на скамейке, стоящей у стола, остальная часть капрала лежала на полу, раскинув руки в стороны. Ржавая кольчуга задралась, обнажив волосатое пузо, которое размеренно ходило вверх-вниз в такт храпу. Эти обстоятельства наводили на мысль, что доблестный капрал упал в объятия сна неожиданно, а остатки вечерней трапезы на столе, состоящей из недоеденной луковицы и недопитой бутыли самогона только подтверждали эту догадку. Запах в стражницкой стоял соответствующий.
Спит, гад, – подумал Берт, – а меня отправил на башню караулить. Ах, сволочь, без меня ещё полпинты всосал вчера.
Ткнув капрала ботинком в бок, он гаркнул:
– Доброе утро, господин капрал! Докладываю обстановку. Всё спокойно, лес растёт, горы стоят, дракон еще не проснулся.
– Так какого хрена ты меня разбудил? – прохрипел капрал.
–Устав, господин капрал!
– Ну да. Как бухать с начальством, так не устав. Воды дай.

  Через полчаса после восхода солнца капрал Сморк и его подчинённый и собутыльник, младший стражник Берт стояли на башне и по очереди смотрели в подзорную трубу.
– Гляди, проснулся, погреться вылез, жаба.
– Да, они к старости всё больше мерзнут и меньше двигаются. А потом и вовсе застывают и каменеют. Наш вон неделю не показывался.
– Ящерица драная. Сидел бы в своей норе, – капрал снова уставился в подзорную трубу.
– Ишь ты, назад полез, погрелся, видать, спать будет. Вот и хорошо, пойдем, похмелимся. Стражник Берт взял из рук капрала трубу и припал к окуляру.
– Погоди, капрал, назад ползёт и камень какой-то катит.
Капрал выхватил трубу и долго смотрел на расплывчатую из-за поцарапанных стёкол фигуру старого дракона. Потом разразился самыми страшными казарменными ругательствами. После этого его взгляд стал осмысленным, а голос приобрёл твёрдость.
– Слушай мою команду! Мухой дуй в город! Доложить всё начальнику баронской стражи! Бегом марш!
Коровье лицо стражника Берта превратилось в знак вопроса.
– А что докладывать то? Что дракон вылез погреться с камнем в обнимку?
– Болван! Ты что, не понимаешь!? – голос капрала окрасился страхом, – Это же яйцо! Яйцо дракона! А значит, он не последний!


  Начальник баронской стражи Джозеф Арчибальд задумчиво чесал лысину.
– И большое оно? – спросил он у тяжело дышащего стражника.
– Три фута в поперечнике, – без запинки ответил тот, памятуя о любви командора к быстрым и чётким ответам. Впрочем, он почти угадал.
– Свободен, солдат! Возвращайся на пост, – скомандовал он, – Эй, денщик! Подать парадную форму. Я иду к барону.

  Барон Айзенхолмский, властитель и защитник Кармхарской долины и окрестных гор, будучи человеком культурным и образованным, считал, что принимать подчинённых до завтрака – дурной тон. Также он считал, что чем дольше визитер топчется перед дверью, тем внятнее и осмысленнее будет его доклад. Поэтому начальник стражи около часа проторчал в приёмной. Когда же его, наконец, пригласили войти, он пронесся через кабинет барона и замер по стойке "смирно" перед массивным дубовым столом.
– Разрешите доложить, ваша светлость! – выдохнул командор. Барон поднял глаза от бумаг, небрежно вертя в руке перо. С пера слетали крошечные капельки чернил и падали на доклады и письма, создавая впечатление, что на бумагах основательно повозились мухи. Барон не был глупым человеком. Но его чрезмерное увлечение роскошью и некоторая небрежность в управлении городом позволяла многим усомниться в соответствии барона занимаемой должности. Если возникал выбор, какое мероприятие посетить завтра: выставку кружев мадам Пино или отправиться с инспекцией на городскую скотобойню, которая уже полгода заливала нечистотами квартал Кожевенников, барон не размышлял долго – визит на скотобойню откладывался на неопределенный срок, а барон щеголял в шелках и кружевах, с белозубой улыбкой на припудренном лице. И большинство горожан, живущих, по принципу  "Он меня не трогает, и я его не трогаю", не имели к барону претензий.
–Так вот, ваша светлость, докладываю. Как вы знаете, последний из живущих ныне драконов, к несчастью, обосновался именно в наших краях.
– И что с того? Сидит себе в своей пещере, никого не трогает, или я ошибаюсь? – барон продолжал вертеть перо, не показывая признаков заинтересованности в вопросе. "Надо бы подарить ему одно из этих новомодных перьев, что привозят из Ройха, говорят, их не надо макать в чернильницу – чернило наливается прямо внутрь", – мимолетно подумал командор, но тут же продолжил:
– Сегодня утром дракон выкатил из пещеры яйцо, а значит, он не последний. Считаю своим долгом предпринять все необходимые меры по недопущению возрождения огнедышащих ящеров в пределах Кархармской долины и окрестных гор, – выпалил на одном дыхании командор Арчибальд, покраснел от недостатка воздуха и с шумом вдохнул.
– Госпродин начальник стражи, Вы полагаете, драконы столь опасны?
– Полагаю? Это общеизвестно, ваша светлость! В "Драконографии" монаха Луки Пирейского говорится о целых городах, погибших в драконовом огне!
– Вы знакомы с "Драконографией"? Приятно удивлен! – барон отложил перо. "Заинтересовался", – отметил про себя командор.
– Госпродин начальник стражи, что вы еще читали о драконах?
– Ээээ, "Основы истребления холоднокровных" и "Анатомию высших перепончатокрылых драконообразных",  по службе положено, как-никак, под боком дракон имеется, – отчеканил Арчибальд.
– Господин начальник стражи, а вы заметили, кем изданы все эти книги?
– Святым Инквизиторием, ваша светлость!
– Господин начальник стражи, так какого чёрта вы явились ко мне с проблемами ваших ящериц? Обращайтесь в Инквизиторий! Они пишут книги о драконах – они пусть и решают проблемы с ними.
– Но, ваша светлость… – лицо командора осунулось, от былого воодушевления не осталось и следа. Барон вскинул наманикюренный палец к губам, призывая к молчанию, затем быстро склонился над столом, что-то написал на листе бумаги, протянул его начальнику стражи и жестом указал на дверь. Уже в приёмной тот прочитал текст: "Святому Инквизиторию предписывается  оказывать всяческое содействие начальнику стражи, господину Джозефу Арчибальду, в решении проблемы дракона" и замысловатая баронская подпись.

  Представитель Святого Инквизитория в Кармхарской долине, приор Альвисс, стоял у окна, его пальцы перебирали четки с крестом.
"Распоряжаться мною вздумал, болван напудренный, – пробормотал он, читая записку барона. – Ну что ж, оно и к лучшему".
Приор широко и фальшиво улыбнулся.  – Господин Арчибальд, наш орден полностью берёт на себя ответственность за решение данного вопроса, дабы не отвлекать стражу от несения службы, – приор говорил плавно и размеренно. Нескольких слов хватило, чтобы командор понял – проблема выходит за рамки рядовых неурядиц и тут требуется вмешательство Ордена. Заверив начальника стражи в скорейшем решении проблемы, приор Альвисс смотрел, как тот удаляется с чувством выполненного долга. Затем он вызвал отца-обратителя.
– Ты, наверное, уже слышал о яйце дракона? – без всякого приветствия начал приор, – он отвернулся от окна и его колючий взгляд вонзился в маленького сутулого служителя, – а если нет, так слушай: сегодня утром старый дракон выкатил из пещеры яйцо! Он замолчал, наблюдая за произведённым его словами эффектом. Лицо отца-обратителя побледнело, а рот беззвучно открылся.
Приор продолжил: "Так что для тебя есть работа, и работа серьёзная, это тебе не крестьянам басни про небеса рассказывать!"
– Приор Альвисс, – наконец то обрёл дар речи отец-обратитель, – как вы можете так говорить! – он близоруко щурился, заглядывая снизу вверх в лицо приора.
– Хорошо, не басни, святые предания, – охотно согласился приор, – сути это не меняет. – Аргус, – голос приора смягчился, – мы давно знаем друг друга, и ты прекрасно понимаешь, что нам нужно. Убить его мы всё равно не сможем.
–Убить? – пролепетал Аргус, – как можно…
– Тихо! – голос приора снова стал твёрдым, – об этом речь не идет. Мы должны заполучить его в союзники. Скоро старый дракон совсем окаменеет, а молодой придёт ему на смену. И он будет на нашей стороне!
– Как скажете, милорд, но эти твари своенравные и упрямые, как… как… как драконы! – служитель пытался овладеть собой, ему явно не хватало слов.
– У меня есть ты, Аргус, талантливый и умный отец-обратитель Святого Инквизитория, и ты справишься,  в противном же случае тебе придётся остаток жизни обращать в веру людоедов на каком-нибудь острове в Южном море, а остаток жизни в тех местах длится около двух дней. Приор Альвисс жизнерадостно улыбнулся. – За дело, отец-обратитель Аргус, несущий свет божий иномирным ящерицам!

  Дракон был стар. Мысли его, как тяжелые волны, катились неспешно, едва касаясь проблем этого мира. Монолитные глыбы былого медленно перекатывались, прошлое сверкало гранями воспоминаний  о родном мире, давно покинутом и недоступном. Мост назад был обрушен, и чтобы построить его снова требовалось время. Время... Эта неведомая, никому не подвластная субстанция, из которой людишки лепят свои смешные секунды и столетия. Глупые. Использовать время для измерения своих жалких жизней! Все равно, что строить башню из сыпучего песка. Песок времени в часах веера миров никогда не находится в покое. Блестит и переливается, перетекая одновременно и вверх, и вниз, и во все стороны, проникая во все миры, хороня под собой целые поколения, народы и цивилизации. И может быть когда-то, последнее существо, стоя на берегу последнего океана, увидит следы у линии прибоя, и жизнь снова закружится водоворотом смертей и рождений, страданий и похоти, веселья и тщеславия, милосердия и гордости... Снова и снова. И нет этому водовороту конца и предела. Время. Пространства и дороги, межзвездные тропы и норы между мирами – всё им пронизано, прошито, словно крепкими