жаркая, желанная до исступления. Все же ему удалось поймать ее обжигающие уста, и она с небывалой страстностью впивалась в его губы, не давая никакой возможности перевести дух. Когда он уже готов был окончательно потерять сознание от клокочущего буйного возбуждения, она позволяла ему чуть-чуть глотнуть воздуха и, крепко прижимая его голову, повторяла все вновь и вновь неистовая, необузданная, неукротимая, вся будто светящаяся рубиновыми звездами.
Задыхающийся, находящийся в беспамятном полуобморочном состоянии, он не имел сил терпеть. Лихорадочно опустил руки, ощутил ладонями упругую крепость двух раскаленных полусфер. В глазах помутилось, ноги задрожали, спальня взорвалась миллиардом разноцветных огней. Эдик ощутил страшную пронзительную боль, рот наполнился пульсирующей кровью. Марина, не простив такой вольности, отреагировала мгновенно, прокусив ему губу.
Витя слушал, веря и не веря. Было жалко Эдика, и в то же время было здесь что-то комичное. Он вспомнил, как Катерина в ту ночь говорила, что Марина ненавидит мужчин. Эдик сидел весь в красных кровоподтеках, с исцарапанной спиной. Нижняя губа сильно опухла. Вошла Марина, закутанная в белую простыню. Ее глаза искрились, настроение было отличное. Села рядом, наполнила бокал игристым вином и, с нежностью поглаживая Эдика по стриженой макушке, ласково утешала его:
– Ах, бедняга, пострадал от неосторожности!.. Я тебе говорила: меня нужно слушаться!.. Раскатал мальчик губу, вот ее и прокусили!.. – шутливо смеясь, взглянула ему в глаза.
Он нахмурился, отвернулся, обидевшись. Замолчал.
– Ну что ты, Эдик? Не огорчайся так! Все еще впереди…
– Правда? – он с надеждой смотрел на нее. – А ты не будешь больше кусаться?
Витя и Марина покатились от хохота. В дверях появилась Ирина и, ничего не понимая, тоже стала смеяться. Эдик насупился, ушел одеваться. Марина чуть не плакала от смеха:
– А вы-то как?
Витя огорченно махнул рукой, и хозяйка снова схватилась за живот. Долго не могла успокоиться, все не верила, что у них ничего не было.
– Ну что же вы, ребята? Ведь меня Катя попросила!.. Я и этого оболтуса для компании взяла.
Посидели немного, с улыбкой вспоминая события прошедшей ночи. В окна тускло пробивался робкий рассвет. Девушки планировали немного поспать. Витя с Эдиком, попрощавшись, отправились домой. Шли пустынными сонными улицами, и Эдик все не мог успокоиться:
– Ну как же так? Зачем она это сделала?
Но Витя объяснил ему, что есть такая игра, прелюдия. И если бы он не сопротивлялся, а потерпел еще немного, то все закончилось невероятным наслаждением.
– А у тебя было подобное? – Эдик смотрел недоверчиво.
– Не было!.. – тяжело вздохнул Виктор.
Эдик зная, что Витя потерпел фиаско, заявил, пытаясь ободрить друга:
– Тебе хотя бы губу не прокусили…
* * * * *
В последнее воскресенье июня Новосибирск праздновал День Города. Всю центральную площадь украсили рвущиеся в небо гирлянды разноцветных воздушных шаров, красочно выделявшие фасады высотных зданий. В городских парках и скверах зарницами полыхали огненные тюльпаны. Темно-зеленый ковер сочных трав покрывал бесчисленные газоны. Деревья шелестели густыми кронами, высокие тополя отдавали невесомый светлый пух, легчайшей тенью кружившийся в ослепительных солнечных лучах. Флаги и транспаранты величаво колыхались над широкими проспектами, создавали атмосферу летнего торжества.
В микрорайонах работали открытые площадки художественной самодеятельности, а в центре города за одну ночь собрали большую сцену-помост, где с раннего утра гремела грандиозная программа-марафон с участием многих коллективов культуры. Здесь были все: и детские кружки-студии, и народно-эпические танцы, и выступления баянистов и балалаечников. Из провинции в полном составе прибыл известный хоровой ансамбль «Коромысло» и, взревев густыми басами, мощно грянул «Дубинушку». Самородки-плясуны из Колывани выделывали такие невообразимые коленца и прыжки, что сразу покорили сердца доверчивых пенсионеров, с восторгом взирающих на перепляс, барыню и трепака. Скрипачи и виолончелисты из Государственной филармонии сводили с ума творческую интеллигенцию, виртуозно исполняя «Лунную сонату» и увертюры Антонио Вивальди. Артисты цирка поразили блестящей миниатюрой с участием акробатов, обезьян-павианов и огромного пятнистого удава, все время свивающегося в тугие шевелящиеся кольца и едва не задавившего в своих объятиях ведущего Городовичка.
Небольшая, но дружная бригада лесорубов показала искусство владения топорами и бензопилой. Опилки и острые щепки брызгами летели в близко стоящих зрителей. Но люди затаив дыхание, напряженно следили, как дровосеки расправляются с огромными стволами. Чуть в стороне мерялись силой рабочие, отважно пытаясь разорвать пеньковый канат и свирепым уханьем пугая любопытных прохожих. С полудня сцена переходила к артистам клуба «Отдых».
Накануне вечером Виктор и Малыш встречали в аэропорту Петра. Командировка прошла успешно, помощник привез Антанасу небольшой чемодан денег и множество новостей. Политическая обстановка в республике разрядилась, но ближе к осени ожидались события. Бизнес успешно процветал, компаньоны держали управление в своих руках, не забывая олигарха в изгнании, строго ведя бухгалтерскую отчетность. Конкуренты вроде успокоились и не претендовали на передел рынка. Но друзья советовали выждать несколько месяцев, намекая на скорый политический перелом.
На следующий день собрались на празднике и ждали выхода Клеопатры. Екатерина Карловна легко очаровала Антанаса, всего один раз взглянув в его сторону. Тот обеспокоенно засуетился, стал настойчиво просить Малыша о знакомстве со знаменитым режиссером. Сергей официально представил его Катерине и олигарх, почтительно целуя даме наманикюренные пальцы, склонился в подобострастном поклоне. Катя весело смеялась, но тот с серьезным видом произносил комплименты и, всюду следуя за ней, помогал проверять готовность актеров и сценического антуража. После потрясающего выступления иллюзиона с надуванием огромных мыльных пузырей начинался выход труппы. За кулису прокралась представительная делегация во главе с мэром. Он долго не отпускал руку Екатерины Карловны, просительно смотрел в глаза и ласково упрашивал о чем-то. Оказалось, он приглашал ее и всех желающих участников кататься до ночи на пароходе, а потом дружной компанией всем отправиться на остров Кораблик, где для дорогих гостей разожгут чудовищные костры, и до самого утра будет греметь карнавал. Антанас стоял рядом и вежливо слушал. Катя представила мэру олигарха. Предприниматель поклонился и пообещал доставить личный состав к пристани. Тот обрадовано тряс его ладонь и просил не опаздывать. Катерина только улыбалась и неопределенно пожимала плечами, изображая полнейшее равнодушие.
Наконец компиляция с мыльными шарами окончилась. Один переливающийся радужным цветом пузырь, более похожий на батисферу, долго плавал над головами удивленных зрителей и почему-то не хотел улетать. Люди прыгали, тянули руки к небесам, но никак не могли достать тихо вращающийся объект. Все же один ловкач, исхитрившись древком знамени, будто копьем, проткнул его. Пузырь с треском лопнул, обрызгав плечи стоявших зевак шипящей пеной. Знаменосцу попало прямо в глаза и он, уронив красное знамя, что-то громко с обидой кричал, оскорблено растирая слезы по щекам.
Эфиопы, измазавшись черным гримом, отжимались от пола, существенно усиливая кровообращение и разогревая мышцы. Оба ниндзя делали невообразимую растяжку. Лихо садились на поперечный шпагат, одновременно наносили резкие разящие удары по воздуху. Баядерки смотрели на них с выражением абсолютного презрения. Объявили их выход, и рабы подхватили роскошный паланкин. Солнце ослепительными лучами прожигало сгустившийся воздух. Внизу шевелилось безликое человеческое марево. Лица сливались воедино блеклыми невыразительными вкраплениями. Близко от сцены стояли Петька, Антанас, Ирина. Из разогретой массы народа выглядывали лица друзей и коллег-обвальщиков, спортсменов. Привиделся раскрасневшийся от жары лик тети Раи. Окуляры Васьки Буторина интенсивно отсвечивали солнечными бликами.
Малыш слегка скосил взгляд и неожиданно увидел лицо супруги. На его плече устроилась Елена-Клеопатра, и жена, сдвинув брови, пригрозила ему увесистым кулаком. От испуга Сергей сбился с ритма, сбавил шаг и тут же наступил босой пяткой на не до конца забитую шляпку гвоздя. Ногу пронзила острая боль, громадный эфиоп сильно захромал, едва не уронив египетскую царицу, но взял себя в руки и с блеском закончил выступление.
Публика радостно ревела, рукоплеща и выкрикивая что-то одобряющее. Все слилось в безумной какофонии. Зрители подкидывали в воздух панамы, кепки, бейсболки. Благообразный, но еще крепкий ветеран войны, усыпанный звенящими орденами и медалями, в отчаянии метнул на сцену огромный патиссон, который давно устал держать подмышкой. Добровольцы-дружинники заботливо отвели разволновавшегося старого бойца в тень и аккуратно усадили на пенек.
После выступления Сергей, переодевшись, хотел незаметно ускользнуть, слившись с ликующей массой, но был крепко схвачен за руку недовольной женой:
– Быстро домой! Бесстыдник!..
– Но мы едем на остров!
– Остров? – ее глаза метали молнии. – Вот и живи на острове тогда! А я подаю на развод!.. – она быстро зашагала прочь.
Жить Сереге было негде. Ссориться с грозной супругой нельзя. И он подавленный, удрученно подворачивая стопы вовнутрь, опустив голову, покорно плелся вослед.
Антанас пригласил всех в ресторан, артисты согласились с радостью. Заказали шампанского, клубнику со сливками, черного шоколада и много-много мороженого. Олигарх был щедр. Подкупил оркестр, и музыканты два часа без перерыва исполняли популярные баллады.
Весело поднимали бокалы за успешного хореографа Екатерину Карловну. Литовец расчувствовавшись, объявил, что и Симона де Бовуар, с которой он знаком лично, не сможет сравниться экспрессией и творческим потенциалом с художественным вкусом и безграничной фантазией талантливого сибирского режиссера. И эта прекрасная женщина достойна всеобщего мужского поклонения. С этими словами предприниматель, чуть склонив голову, элегантно приник губами к пленительной руке.
Катерина с прелестным пунцовым румянцем на щеках смущенно принимала восхищенные эскапады. Антанас шептал на ухо как змей-искуситель. Говорил, что если она не поедет на остров, то он отправится туда сам. И надев колючую власяницу, опоясав вервием чресла, уподобившись отвергнутым жизнью отшельникам, питаясь лишь акридами и диким медом, собирая на каменистых отмелях улиток и речных моллюсков, будет исступленно повторять одно заветное имя. Катя только смеялась и совсем не верила велеречивому олигарху.
Петр не сводил очарованных глаз с Марины. Та
Иду дальше читать