показываться?
В кухне Шнырь, брезгливо сморщившись, мыл посуду, повторяя, наверное, в душе, что ни дня больше здесь не останется, Сергей Иванович выпекал остро пахнущие сладкой земляникой пирожки, Лида, проворно мелькая ямочками на открытых локтях запылённых мукой рук, лепила сырьё, а Зося, повторяя выражение Шныря, обрабатывала селёдку.
- Присоединяйтесь, лодыри, - пригласил комиссар, - дело найдётся.
- Я полнейший неумеха, - начал отпираться Фёдор, - из рук так всё и валится.
- А мне надо отлучиться минут на 30-40: забыл выполнить поручение, срочное, - привычно по-русски незлобиво врал Владимир, решив окончательно очиститься от грязных долгов и сесть за стол абсолютно новым. – Ей богу, я быстро, надо, - он умоляюще глядел на комиссара.
- Раз – дело и надо, значит – иди, - разрешил тот. – Постарайся не задерживаться.
- 15 –
Шёл как скороход-олимпиец, ничего кругом не замечая и ни на что не обращая внимания, жалея, что переоделся. До базы было верных минут двадцать ходьбы, и он надеялся сэкономить в один конец хотя бы минут пять. Народ с тёмных улиц убрался по светлым домам, затих, не торопясь переварить скудный карточный ужин, и только редкие гуляки вышагивали посередине, представляя себя ненадолго властелинами собственных судеб. Чуть не наткнулся на одну такую пару, торопливо вывернув из-за угла дома: один шёл почти твёрдо, выпятив грудь в наполовину расстёгнутой рубашке – душа нараспашку, другой, спотыкаясь и шатаясь, сутулился, пряча душу.
Не подходя к проходной базы, Владимир остановился в тени противоположной улицы, прячась от яркой лампы, освещавшей сторожку, ворота и пространство перед ними.
- Пономарь! – намеренно громко заорал он. – Пономарь!
Тот, немного погодя, вышел, покрутил лохматой головой во все стороны, никого не увидел и зло крикнул в пространство:
- Кто? Чего орёшь?
- Я, - выступил Владимир на свет, не сомневаясь больше, что догадка оказалась правильной, - шофёр Володя, что чай у тебя пил.
Вглядевшись, сторож протянул недоверчиво:
- А-а, чего, шофёр, на своих двоих прикатил?
- Разговор есть, - Владимир медленно и осторожно приближался, готовый в любую минуту использовать вальтер, зажатый в боковом кармане пиджака.
Осторожничал и Пономарь, сжимая винтовку и не догадываясь о цели позднего визита непонятного шофёра.
- Начинай оттуда.
- Можно, - согласился непрошеный визитёр. – Не правда ли сегодня приятный вечер?
Сторож громко хмыкнул в библейскую бороду:
- Так ты, оказывается, залётная птаха? Ворон! Мало вам наложили, опять бучу затеваете? Там стой, так будем говорить. – Он поставил винтовку прикладом на землю, оперся руками на ствол. – Я не забыл ответа, но не скажу, потому что выбыл из вашей компании по собственному желанию. У меня своя шарага и своя война с партийной мразью и советским государством, поставившим меня вне закона. Мне терять нечего, ясно? Так и скажи там и проваливай, пока я добрый.
Он взял винтовку в руку и повернулся, чтобы уйти.
- Слушай, - остановил Владимир, - ты врал тогда про стразы?
Бывший пономарь или дьячок оглянулся, глядя мимо любопытного шофёра, ответил, снова усмехнувшись:
- Всё так и было, только камушки я взял настоящие.
И опять хотел уйти.
- Полуторка сегодня с твоими с обрыва в танк врезалась? – остановил неугомонный шофёр. – Знаешь уже?
- Ты-ы? – угрожающе спросил уголовный авторитет, опять останавливаясь.
- Где ты набрал таких идиотов? Разве можно лёгкую полуторку с людьми ставить на обрыве против тяжело гружённого студебеккера? А они ещё и пистолетами размахивали.
Подумав, сторож кивнул:
- Разберусь, - и открыл дверь вахтёрки.
- Постой! – обнаглел шофёр. – Я тебя не видел и не знаю. Побереги Шныря: он мой брат.
Не оглядываясь, Пономарь коротко бросил:
- Учту, - и с силой захлопнул за собой дверь сторожки.
Всё: он закрыл счёт чужих дел, можно…
В спину дважды так сильно ударило, что, не удержавшись, нелепо дёрнувшись верхней половиной тела, он под резкий двойной пистолетный выстрел упал на правый бок, на руку, оставшуюся с вальтером в кармане, и, не ощущая боли, ясно увидел, как из темноты улицы торопился к нему Трусляк, чтобы добить. Но не добежал, остановленный яркими вспышками из той же темноты, и сам упал с размаху лицом в землю, а бежал уже Фёдор, но так ме-е-дле-ен-но, е-еле пе-е-ре-е-став-ля-я но-о-оги и не успел… Откуда-то возникла старая карга-предсказательница, и он не услышал, а понял по губам, как она прокричала: «Бойся пули у спину!»… «Gott sei Danke» - прошептал непослушными губами, сознание закрутилось, убыстряясь в ослепительно светлую воронку и исчезло в тёмной бездне небытия.
