любит гостей.
И только наутро меня осенило, что всё не так просто, если ради визита маньяк-астрофизик пропускает работу. Впрочем, Соль воспринял новость спокойно.
— Разумеется, — не глядя на меня, пробормотал он, — вопрос должен был возникнуть. Я думаю, в узком кругу это может и не быть секретом. Лишь бы наружу не хлынуло.
Соль так и остался в своём ореховом джемпере и, самолично наполняя чашку, облил его молоком. Что не сказалось на его блистательном виде. Встречая у калитки гостей, он был безупречен. А Роман Борисович устал и всклокочен. Это бросалось в глаза, вызывая сочувствие. Но говорило ясно: с такими жертвами — без жертвы не уйдёт.
Что ж? Будем искать взаимопонимания.
— Здравствуйте, Таня! — приложился мне он к ручке. – Здравствуйте, Соль! — вгрызся в Соля взглядом.
— Здравствуйте! – радостно пропели мы с Солем, — просим к столу! – и поволокли Роман Борисовича с Тошкой под своды «Мадам Лемуан».
Разумеется, атомное угощение оказалось краше прежнего.
Может быть, дОктора наук и потрясла бы мадам-лемуанная роскошь и многоярусное изобилие стола, но бессонная ночь и нервное состояние сильно зашорили ему глаза. Он и сам в этом признался и просил быть снисходительными — есть он не мог. Тошка ещё чего-то жевала в привычном ритме вечно худеющей девушки, но её поклонник во всё время разговора только вертел в пальцах, то и дело поднося ко рту и на крутом вираже отгоняя обратно, несчастный петрушечный лист и так его истрепал, что подносить ко рту оказалось нечего. Но он этого не заметил и продолжал поступательные и отступательные движения.
— Соль, — начал он, — извините, что я так сходу – и всё ж давайте сразу поговорим. На тяжёлую тему. Я знаю, что вы не хотите её поднимать, но выхода нет. Скажите, нужно ли перечислять примеры, когда вы и… ну, выразимся неточно… привычное поведение окружающей среды, несколько… так сказать… расходятся?
Соль чуть задумался.
— Можете не перечислять. Продолжайте.
Роман Борисович продолжал:
— Вы понимаете, что, когда такое происходит на твоих глазах, сомневаешься в собственном рассудке. Но когда ещё, минимум, двое сообщают похожие наблюдения – сомнения исчезают. Слишком много совпадений. То есть, я делаю выводы, у вас оригинальные свойства. И мне хотелось бы о вас узнать… подробнее. Дело в том, что вчера я начал работу… первые попытки – и результат оказался потрясающ! Вы действительно дали ключ… Кто вы?
Некоторое время Соль молча смотрел на него. Потом тихо спросил:
— А вы не боитесь?
— Чего?
— Узнать.
Тут и Роман Борисович, плотно сжав губы, вбил в Соля взгляд, словно гвоздь.
— Говорите, — прохрипел наконец.
И Соль сказал.
Повисла тишина. Тошка замерла, втянув голову в плечи, и в ужасе глядела на меня.
Соль спокойно произнёс:
— Вы же понимаете, что, заяви вы такое во всеуслышанье – вас упекут в жёлтый дом. Послушайте, — с некоторым порывом обратился он к собеседнику, — давайте не выносить сор из избы. Я помогу вам. Вы сделаете замечательные открытия. Ньютон не только яблоком мне обязан. А Галлей! А Циолковский! Но невозможно познать всё разом. Да и не нужно. Всему своё время. Вселенная гармонична. Давайте же заключим союз. А подозрения скоро забудутся.
Роман Борисович долго сидел неподвижно, а потом чуть заметно потряс головой.
— Поздно, — проговорил хрипло, — я уже сообщил о вас коллегам. Они ждут от меня ответа. Есть вещи, о которых невозможно умалчивать.
— Ну, отговоритесь как-нибудь. Ваши подозрения оказались ошибочны.
— Есть ещё ряд причин, который я как учёный… поймите, я не могу. Будь, что будет!
— Зря вы так срываетесь. Для мировой астрофизики куда полезнее будет наш с вами союз, чем шумиха в усладу дуракам.
Роман Борисович убито глядел прямо перед собой.
— Я догадывался, — зазвучал его глухой голос спустя полминуты. – Вы слишком много знаете, слишком свободно оперируете. Слишком логично увязаны факты. Такое придумать немыслимо.
— Да, — вздохнул Соль, — я увлёкся.
— А как вам вчера поступившие новости? – забормотал доктор, — за неделю замечено общее снижение солнечной активности. А вы, Таня Тоне сказала, только неделю же…
— Угу. Всего неделю на Земле, и уже вляпался в дурацкую историю!
— А, к вашему сведению, человек, узнавший вас в Зюйде, дал интервью прессе. И нашлись ещё свидетели. Водитель автобуса. Некоторые пассажиры.
— Если не раздувать огня, — зло процедил Соль, — поговорят, и надоест. Известны же массовые галлюцинации. Имейте в виду: я откровенен только с вами. Я протягиваю вам руку. Другим я буду всё отрицать.
— И ещё, — словно не слыша, говорил Роман Борисович, — вы отличаетесь внешне.
Соль изумлённо на него уставился.
— Это действительно так, — упрямо продолжал доктор, — хотя оно не ярко выражено, не бросается в глаза. Но – неоспоримо. Это заметила Тоня. Заметил я. Григорий Петрович. Все, кого удалось расспросить. Есть нечто неуловимое, что делает вас непохожим на человека. Определить я не могу, но…, — Роман Борисович поднял голову и взглянул Солнцу в глаза, — Соль! Я понимаю ваше нежелание выходить из тени, но боюсь, Вам не обмануть общество. – он слегка пожал плечами и промямлил, — да и что вы так славы боитесь? Герострат ради неё жизнь и честь отдал.
— Да знал я этого Герострата! — буркнул Соль.
Первая ласточка порхнула на третий день. Поначалу невинна и легка, как Божья птичка. По нашей пустынной улице пошли шататься незнакомые личности. Раньше раз в месяц кого занесёт. К примеру, жаждущего единения с природой романтика или заблудшую парочку в поисках соловьиных трелей. А теперь – туда-сюда, туда-сюда! – мимо пройдут, обратно повернут. Гуляют. Не придерёшься. Весёлый месяц, сирень. В первый день я так и подумала – пришли сиренью любоваться. Порадовалась за наш сад, за дедушку: ценят люди его талант и труд! А потом поразмыслила – и впала в печаль. Как же! Нашла одухотворённых эстетов! До истории с Зюйдом нюхали сирень?!
Мы с Солем накрепко заперли двери и калитку, занавесили окна и отгородились от мира.
Но тихая жизнь всё равно закончилась. К звону цикады привыкаешь. А вот к настойчивому гудению голосов — никак. Заросший травкой пятачок перед домом оказался затоптан. Крыльцо забросано окурками. И ночью, и днём скреблись в дверь, стучали в окна веранды, а звонок мы отключили после первых минут непрерывного трезвона.
— Какой сад дедушка вырастил, сколько городу подарил посадочного материала, сам заботился, ухаживал – никогда никто не заинтересовался – а тут набежали! – пожаловалась я Солю.
Тот вздохнул:
— Дедушка, несомненно, заслужил народную память. Такой сад фору даст ботаническому!
— Оно так и есть, — обрадованно сообщила я, — у дедушки были сорта, которых нет в ботаническом саду, оттуда приходили сиреневоды, просили черенки, и дедушка делился, и рубля не спросил. Такое у него бескорыстное воспитание. Дедушка сам вывел сорт, а это не шутка…
— А мы увековечим его память! – объявил Соль. — Мы сделаем то, чего не догадались отцы города, тем самым совместим два полезных дела.
— Каких?
— Мы установим дедушкин мемориал у нас на фасаде. Возможно, тогда спохватятся, оценят его труд. Заодно отвлечём массы. Подтолкнём помыслы по иному пути. Глядишь, от нас отстанут.
— Думаешь, подействует?
— Попробуем…
И под покровом ночи на стене со стороны улицы появилась чугунная доска с добрым и славным дедушкиным портретом, именем, заслугами и датами жизни.
Мы ждали, как отзовётся в народе. Народ безмолвствовал. То есть – продолжал глухо рокотать под дверями и расшатывать забор. Да и можно ли назвать это народом. Пустые бездельники, которым некуда девать время. Сюда бы настоящих! Таких, как дедушка!
Дедушка, чуть улыбаясь, смотрел на толпу. Нельзя сказать, чтобы его не заметили. Заметили. Из баллончика подрисовали рога.
Спасибо дедушке! Мемориал ему положен уже за то, что в своё время сделал добротный и сплошной забор. Любопытные носы порой возникали над его зубчатым верхом, но в густой листве сирени ничего не увидишь. А лезть в сад всё-таки боялись.
Я позвонила Тошке:
— Ты как там?
— Я-то ничего. Сегодня мы с Романом Борисовичем…
Вот это да! Мы с Романом Борисовичем! Что творится!
…мы с Романом Борисовичем прошлись по набережной. Как хорошо, Татка! Я сто лет вдоль озера не гуляла. Всё что-то шьёшь, плетёшь, по магазинам бегаешь… Такая ширь! Такой закат! — Тошку разобрала романтика.
— Нет, как мы живём?! - захлёбывалась она, — разве так живут?! Разве можно не видеть – как солнце садится!
— А как твоё-то солнце?! – тут же спохватилась она. – Слушай, неужели он правда солнце?! Я узнала — чуть не померла! Я, знаешь, сама-то – ничего, кроме лужи, не заметила. Только с чужих слов… А лужа – ну, мало ль, померещилось. А тут в Новостях передали…
Мы с Солем телевизор не смотрели. И, похоже, зря. Надо быть в курсе, что там про нас плетут.
— И чего передали?
— Ну, вроде, Соль твой уничтожил группу террористов, за что благодарность выражают, но вообще-то он опасен, поскольку действия его не корректируются, и он не идёт на контакт…
— Чего?! – ужаснулась я.
— Но потом возразили, — щебетала Тошка, — что феноменальные способности явление редкое, и надо усилия приложить, чтобы использовать в целях служения человечеству… Слушай, как вы там вообще держитесь-то? Что у вас происходит? Может, навестить?
— Не надо, Тоша, — хрипло пробормотала я, — не прорвёшься.
И всё-таки к нам прорвались. Нет, не Тошка. Пламенный фанат сиреневого сада. Во всяком случае, так назвался прыткий мужчинка, перекинувший ногу через забор.
— В чём дело?! — рыкнул на него Соль, — почему вы нарушаете неприкосновенность территории?!
— Прошу простить, — рассыпался в любезностях ловкий вьюн, перенося вторую ногу, — но я столько наслышан об этом чудесном храме прекрасной Сиринги…
Соль опешил. Я тоже.
Про нимфу Сирингу-то я слыхала, но такой оборот по отношению к дедушкиному саду встретила впервые. А гость уже спрыгнул на землю, охорашивая поддёрнутые брюки:
— Я искал ваш адрес! И вот наконец я здесь, в этом оазисе красоты и аромата! Я так благодарен истинному волшебнику, самоотверженному энтузиасту…, — далее следовали дедушкины имя-отчество-фамилия. – Я чту и преклоняюсь… как жаль, что не успел лично…, — и, не особо церемонясь, фанат резво устремился вглубь сада. Пребывая в некотором смущении, мы не стали его урезонивать: в конце концов, сами вывесили мемориальную доску – а поспешили следом. Он оказался шустр, как таракашка.
Дедушка любил показывать свою коллекцию встречному-поперечному, говорить о ней мог сутками, и у нас вечно разгуливали средь кустов почитатели сирени, так что ничего странного не было в таком визите. После дедушки визиты поубавились, а в принципе я рада была бы сохранять дедушкины традиции. Правда, все предыдущие гости были пожилыми и степенными, а этот какой-то заводной. Не успели мы глазом моргнуть, как он уже стоял у стола на лужайке и стонал, закатывая глаза:
— Боже мой! Что это за сорт?!
— «Мадам Лемуан», — пробурчал Соль, поглядывая исподлобья.
— А вы, как понимаю, потомки и наследники? – переключился гость на нас.
— Да, — сдержано ответил Соль и кивнул на меня, — вот внучка…
Но фанат буравил взглядом только его:
— А вы кем будете?
— Я? Ну…, — Соль смешался.
—
| Помогли сайту Реклама Праздники |