* * *
Жучкой её звали с детского сада – из-за её фамилии.
Жукова.
И не пренебрежительно, а с лёгким страхом и тяжёлым уважением. Тот, кто пробовал произнести это прозвище пренебрежительно, немедленно получал в морду и по яйцам, если это был пацан. Впрочем, Жучка и водилась только с пацанами, презирая писклявых девчонок как класс. Так было с тех самых пор, как она научилась ходить, и вплоть до её нынешних шестнадцати лет.
Варей её звала только бабка, единственная родная душа. Ни дедки, ни репки, ни прочих персонажей у них с бабкой не наблюдалось.
К этому Жучка давно привыкла, как и к тому, что в их доме всегда не хватает денег, а у неё самой – модного шмутья и навороченных девайсов.
Но она точно знала, что у неё будет всё, что ей надо. Она этого добьётся – любой ценой.
Потому что у неё были мозги, железная воля и, главное, – сила.
Свою внешность она особо не ценила, хотя знала, что красива. Что ж, и это сослужит ей службу, если понадобится. Она давно поняла, что подавляющее большинство мужиков думает второй головой, и презирала их за такую тупость. Но это могло стать ей полезным, как любая другая чужая слабость, которая служила почвой для её силы.
В детстве она психовала из-за того, что родилась девчонкой. Сейчас – нет. Но по-прежнему коротко стригла густые русые волосы и ходила на тренировки по боксу.
Она как раз вышла из спортшколы, когда в кармане куртки запиликал мобильник. Жучка раздражённо бросила:
– Да!
– Ты придёшь? – спросил чуть запыхавшийся просительный голос.
Махно, кто ж ещё.
Жучка помедлила с ответом. Вообще сегодня после тренировки она собиралась посидеть в Интернете, а не болтаться в гараже с кодлой Цыгана. С другой стороны, чуток расслабиться тоже хотелось.
– Приду, – буркнула она и нажала кнопку отбоя.
Сам Цыган сидел на зоне третий месяц из выданных ему судьёй пяти лет. Ещё повезло: за тяжкие телесные мог и больше огрести. Сорвался по пьяни в какой-то сваре, дурак.
Он писал ей из колонии несколько раз – в письмах этих сквозь браваду прорывались страх и растерянность.
Жучка ему не отвечала. Жалость – это унизительно, это не для неё и не для Цыгана.
Профукать так же бездарно собственную жизнь она не собиралась, поэтому в последнее время сторонилась прежней компании. Хотя компания эта давала ей довольно много, и она не могла этого не признать: азарт, кураж, беззаботность. Абсолютную власть – хотя бы над этими пацанами. Кое-какое бабло, когда пацанам удавалось почистить на диком пляже какого-нибудь местного лоха или заблудившегося бухого отдыхайку.
Ну и Цыган, конечно, был неплох. Ему она в своё время дала только из любопытства и симпатии, а также, чтобы закрепить свою власть над ним. А не из какой-то там любви. Любовь-морковь – это только в бабкиных слюнявых сериальчиках. Секс – штука что надо, но терять голову из-за какого-то мужика и видеть в нём смысл жизни – данунафиг.
Её мать так и поступила – поехала за отцом на северные заработки, когда Жучке было всего три года, оставив её с бабкой. Ну и разбились вдвоём с отцом на трассе, ведущей в какой-то грёбаный Когалым.
У них с бабкой остались только две пенсии: её сиротская и бабкина старушечья, а также льготы по квартплате.
Иногда Жучка размышляла, лёжа ночью без сна в своей спартанской комнате: что же в действительности есть на том свете. Бабка ставила в церкви свечки за упокой души и любила поговорить о том, что отец с матерью стали-де ангелами-хранителями Вареньки. Её же передёргивало от этой глупой болтовни, и она резко обрывала бабку. Ещё чего, хранители!
Кроме неё самой, ей никто не поможет.
К гаражу Махно Жучка подошла, когда уже начало темнеть. Впрочем, в их южном городе зимой вообще темнело рано, и это было единственной приметой зимы. Даже снег шёл обычно всего пару раз за зиму. Ну и к Новому году наезжали загорелые абхазы с мешками зеленоватых, но очень вкусных мандаринов, торгуя ими у каждого продуктового ларька. Да платаны на центральной аллее обрастали цветными гирляндами огоньков, а на площади у набережной воздвигалась огромная ёлка. Искусственная, конечно.
Слегка поддатые пацаны встретили Жучку радостными воплями. Одна пустая бутылка из-под водки уже валялась возле импровизированного стола, на котором красовался разломанный лаваш и кое-как покромсанная кровяная колбаса. Здесь же высилась трёхлитровая банка маринованных зелёных помидоров – Махно потихоньку прикладывался к родительским запасам.
Сам Махно восседал на перевёрнуто ящике и приветственно салютовал Жучке пластиковым стаканом. Паяц.
Сравнения с отчаянным азартным Цыганом Махно не выдерживал, хотя, понятное дело, не прочь был бы заменить его не только на посту вожака стаи, но и с нею в койке.
Обломится, шестёрка. Подумаешь, император.
Жучка скупо ему улыбнулась и взяла услужливо набульканный ей стаканчик. Водку она не любила, но могла выпить много, почти не пьянея – голова у неё была на диво крепкая, и пила она всегда вровень с пацанами, оставаясь при этом на ногах. В отличие от некоторых из них.
Она присела на ящик, глотнула из стакана, закусила колбасой. В желудке мгновенно разлилось тепло. Ей это нравилось, как и пустой беззаботный трёп под переборы махновской гитары. Особенно если тот пел не блатняк, а какое-нибудь душевное старьё – Макара там, или Цоя, или «Чайф». Ну и Трофим ещё годился.
Когда все изрядно разогрелись, Махно предложил прогуляться на дикий пляж, к морю, пожарить на костре остатки колбасы и сосисок под третью бутылку бухла.
Жучка считала, что бухать уже хватит, но то было их дело. А море… море – да, туда её всегда тянуло.
Но до моря они дойти не успели: незнакомый парень встретился им сразу за гаражами.
Высокий, модно прикинутый, на вид не старше них.
И первым обратился к ним – с московским выговором:
– Ребят, не подскажете, как на Морскую выйти? Мы там только что дом купили, а я гулял и заблудился. И навигатор накрылся, потому что мобильник сел.
Улыбка этого идиота сияла ярче уличного фонаря.
Махно вопросительно глянул на Жучку, и та, помедлив, усмехнулась и коротко кивнула.
Обхохотаться! Навигатор у него накрылся… Лох несчастный, ещё и сообщает об этом!
Но на лоха он не походил.
На слабака – тоже.
Жучка вмиг угадала в этом рослом белобрысом парне силу. Такую же силу, что была в ней самой.
Но против пятерых ему было не выстоять. Против лома нет приёма.
Поэтому его в конце концов скрутили, съездили по смазливой морде и по почкам, прижали к стене и вытряхнули всё, что было ценного – крутую мобилу, плейер и кучу бабла. Москвич после первоначального бешеного сопротивления, поняв, что силы неравны, молчал, только сплюнул кровь на кроссовки Махно, когда тот его шмонал. За что ещё раз получил по морде. И под рёбра.
– Хорош, – неожиданно для себя скомандовала Жучка. – Уходим. Ну?
Взгляд его единственного целого, – второй заплыл кровоподтёком – голубого глаза остановился на ней.
Исчезая в проулке вслед за пацанами, она вдруг почему-то подумала, что на месте этого незнакомого парня вела бы себя так же. Драться до последнего, а если одолеть противника не выгорело, что ж, забей. Не унижай себя бессмысленным трепыханием. Стерпи, пусть себе тешатся победой. А потом – отомсти.
* * *
Какое-то время Жучку царапало воспоминание об этом приезжем мажоре, главным образом потому, что он был не пьян, вменяем и, возможно, хорошо их запомнил. Но прошла уже неделя, барахло мажора они благополучно загнали, бабло поделили, и никто их не беспокоил.
Приближался Новый год и каникулы. В классе вяло обсуждали, не завалиться ли в пустующий пансионат под городом, благо, не курортный сезон и дёшево, Махно забрасывал удочки насчёт хорошо погудеть у него на даче, а Жучка лениво подумывала, не дать ли ему уже наконец.
Вообще-то ей не хотелось ничего.
Ни пансионата, на Махно, ни этого грёбаного Нового года.
Она не любила Новый год. Бабка, чуть выпив, начинала реветь и молоть обычную чушь про сиротинушку, по зомбоящику крутили редкостную хрень, а на улице всякие уроды до утра взрывали петарды.
Праздник к нам приходит, праздник к нам приходит, блин.
Загадай желание под бой курантов, и оно непременно сбудется.
Как же, ждите!
В середине декабря Жучка поехала на зональные соревнования по боксу, вернулась рано утром через несколько дней, недовольная своим вторым местом, и решила отправиться в гимназию, благо успевала к первому уроку. Занятий она старалась не пропускать: ни уроков, ни консультаций, ни дополнительных часов по подготовке к будущим ЕГЭ. Хотя десятый – ещё не выпускной, тем не менее.
Её одноклассники, вернее, их родители, тратили приличные бабки на репетиторов. Она же могла сэкономить хотя бы на этом. Особенно хорошо ей давались языки и точные науки.
Жучка распахнула дверь класса.
И остолбенела.
Белобрысый мажор сидел за первым столом в первом ряду и широко, как тогда, улыбался. Кровоподтёки уже зажили, и теперь было отлично видно, что он, гад, красавчик.
И таращился он на неё в оба своих голубых глаза.
Значит, узнал.
Лишь секунду помедлив в дверях, Жучка кивнула классной, буркнула: «Здрасте» и прошествовала на своё место.
Пофиг, пляшем.
* * *
Да, это она была тогда в проулке, сто процентов, эта девчонка.
Королю казалось, что он сейчас взлетит к потолку от нахлынувшего ликования.
Наконец-то нашёл!
На ней были потёртые джинсы и тот же серый длинный свитер, что и тогда. Короткие русые волосы взлохмачены, тёмные глаза в тени длинных ресниц сощурены. Пройдя к своему месту во втором ряду с гибкой ленивой грацией львицы, она небрежно кинула на пол сумку и села.
Узнала – Король в этом не сомневался.
Классручка похлопала ладонью по журналу.
– Итак, у нас новенький. Он решил придти к нам перед каникулами, чтобы наладить отношения до начала второго полугодия. Познакомьтесь, Андрей Королёв.
Король поднялся и от души улыбнулся, зная, что все сейчас жадно оценивают его внешность и прикид, и ещё зная, что с этим у него всё в порядке.
Даже более чем.
Самое главное – чтобы это оценила она.
Но она на него даже не смотрела. Перекинулась парой слов с соседом, потом сосредоточенно порылась в своей сумке. И только когда классручка завела речь про полугодовые отметки, она искоса метнула в его сторону короткий взгляд из-под ресниц.
– Это что за девушка пришла сейчас? – осторожно спросил он у соседки, белокурой, кудрявой и хорошенькой – имя Ляля очень ей подходило.
Та надула и без того пухлые губки и наконец нехотя отозвалась:
– Это Жучка. Варвара Жукова.
* * *
Жучка бы удивилась, если б он не подошёл к ней в школьном дворе, где стоял, окружённый пацанами из их класса. Те, конечно, восторженно пялились на его цацки, делая вид, что не завидуют, – айфон небось, айпод, все дела.
Жучка обернулась и спокойно подождала, пока он её догонит – парой широких шагов, махнув одноклассникам рукой и ослепительно улыбнувшись.
Король, блин.
– Ну? – бросила она, презрительно прищурившись.
– Поговорим? – предложил он беспечно, но уже без улыбки. – В кафе посидим?
Жучка уже понимала, что он её не сдаст. Что он сейчас поведёт свою игру, целью в которой и выигрышем будет она сама.
И… – она прислушалась к себе, – внутри от этой мысли разгорался не гнев, а огонь азарта.
Что ж, мальчик, поиграем!
Они присели под зонтиком уличного
