ПАТРОН

осведомился он, подымаясь из-за стола.
– Хорошо, – тяжело вздохнула Лизка, – слушаю и повинуюсь, белый господин... Минут за десять всех соберу, но не говори потом, что я тебя не предупреждала!
Она скрылась за дверью, и вскоре по редакции понеслось: «Мой поросёночек, бросай работу, Патрон всех вызывает. Да не на ковёр, на кухню. Да знаю я, что сдача номера, ты мне это говоришь?! Врач сказал в морг – значит, в морг!»
Уже через десять минут все сотрудники сидели за круглым столом на кухне, оживлённо галдя. От вопросов Лизка отмахивалась – мол, начальник придёт и сам скажет, что надо, – встревоженно поглядывая на Бемби. Та сидела возле двери, так и не сбросив с плеч песцовой шубки, которую Ваня (или не Ваня?!) подарил ещё тогда, в прошлом ноябре.
Патрон вошёл, как всегда, стремительно – собранный и серьёзный, словно это не он только что вылакал бутылку дорогого армянского напитка. Начал сразу, без предисловий.
– Я уезжаю в отпуск, на пару недель, может, на месяц. Вместо меня остаётся Лиз... Елизавета Сергеевна. С правом подписи, и всё такое. А сейчас... сейчас давайте выпьем.
Он небрежно водрузил на стол новую бутылку с коньяком.
Все на пару секунд зависли, а потом загудели восторженно и изумлённо.
– Начальник... сдача номера... середина рабочего дня... – пискнула было Лизка, но мгновенно прикусила язык под его тяжёлым взглядом и молча выдала каждому по пластиковому стаканчику из неприкосновенных своих запасов.
– Ну что… давайте выпьем, – повторил он и криво усмехнулся, на секунду прикрыв глаза. За столом вдруг повисла напряжённая тишина. – Выпьем за любовь! Потому что мужчина живёт по-настоящему только тогда, когда его любят. Когда ему хочется взять весь мир и положить к ногам любимой женщины… – Подчинённые ошалело запереглядывались. Бемби уставилась в пол, вертя в руках карандаш. – Но когда этот мужчина и этот мир женщине на хер не нужны, получается, что и жить ему незачем. Да, Лена?! – В голосе его лязгнул металл.
Карандаш в её тонких пальцах переломился. Она вскочила со стула, глянула на него полными слёз глазами и вылетела в коридор. Лизка, – одними губами, но так, чтобы он понял, прошептала «идиот», – и бросилась за девчонкой.
«Ничего, она утешит, найдёт нужные слова, всегда находила», – устало подумал он, выходя следом и оставляя подчинённых шептаться и делиться догадками.
В типографию сегодня номер уйдёт позже, но это ничего, это не критично. Да всё не критично. Пошло оно…
Чувствуя себя выпотрошенным, он тяжело опустился в кресло в своём кабинете.
Так. Отлично. Таиланд обождёт, хер с ним, с Таиландом, чего он там не видел. Надо снять другую хату. В эту даже он не вернётся. Пусть Армен его барахло вывезет.
Значит, снимет другую хату. Отлежится там с недельку. Побухает. Подумает.
Подумает, как можно достать Ванятку.
По всем фронтам.
Насколько же хорошо Лизка его знает, стерва…
Да, Ванятку он достанет.
Бемби ещё пожалеет.
Ох, как она пожалеет!
Его никто никогда так не бросал.
Ищи свою… Где она, эта своя?!
…вы же не знаете совсем, что это такое – любовь…
Подумаешь…
Любо-овь!
Замигало окошечко аськи. Лизка, конечно… Чего ей ещё?
«Апостол Павел, первое послание коринфянам».
Что это за нах..?
Он недоумённо моргнул, завороженно уставившись в монитор
«…Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает; хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится…»
Упрямо опустив голову, он закусил губы и одним движением отключил компьютер.

Рука на плече. Печать на крыле.
В казарме проблем – банный день.
Промокла тетрадь.
Я знаю, зачем иду по земле.
Мне будет легко улетать.
Без трех минут – бал восковых фигур.
Без четверти – смерть.
С семи драных шкур – шерсти клок.
Как хочется жить? Не меньше, чем спеть.
Свяжи мою нить в узелок.
Холодный апрель. Горячие сны.
И вирусы новых нот в крови.
И каждая цель ближайшей войны
Смеется и ждет любви.
Наш лечащий врач согреет солнечный шприц.
И иглы лучей опять найдут нашу кровь, нашу кровь.
Не надо, не плачь. Сиди и смотри,
Как горлом идет любовь.
Лови ее ртом. Стаканы тесны.
Торпедный аккорд – до дна.
Рекламный плакат последней весны
Качает квадрат окна.
Дырявый висок. Слепая орда.
Пойми, никогда не поздно снимать броню.
Целуя кусок трофейного льда
Я молча иду к огню.
Мы – выродки крыс. Мы – пасынки птиц.
И каждый на треть – патрон.
Лежи и смотри, как ядерный принц
Несет свою плеть на трон.
Не плачь, не жалей. Кого нам жалеть?
Ведь ты, как и я, сирота.
Ну, что ты? Смелей! Нам нужно лететь!
А ну от винта! Все от винта!