Кантоберийский палач. Главы 7 - 9

ещё один труп?
И как только прозвучали эти его слова, в моей памяти всплыл образ того самого человека, что выносил труп. Он же хромал, так же, как хромает Чарли!
- Давайте, мы больше не будем говорить об этом, - попросила я, но молодой человек, как назло мне, заметил:
- Всех жертв палача объединяет цвет волос, очень редкий цвет – цвет молочного шоколада с какой-то рыжиной. Так же все они не старше двадцати и не младше пятнадцати, - он пристально смотрел на меня, - Вам сейчас сколько?
- Шестнадцать, - пролепетала я.
Чарли закивал кудрявой головой. Всё же, он немного неадекватный, но только немного.
На протяжении всего нашего с Чарльзом разговора Микки неустанно лаял, но я не предавала такому странному поведению моего пса особого внимания.
Но всё же, а вдруг мой собеседник и есть тот самый палач?
Глава 8. Побег
Через какое-то время я сидела в своей комнате, положив ноги не стол. Уже давно пытаюсь не делать этого, но привычка: я одна, значит, ноги кладу на стол. Я прекрасно понимаю, что это ужасно неприлично, но поделать ничего не могу. Это не столько неприлично само по себе, нет. Всё дело в том, что если я вдруг сделаю так в присутствии лица противоположного пола, то это самое лицо может расценить такое как намёк на то, что девушку можно отыметь. По крайней мере, так делают пьяные проститутки. А всё же из-за того, что женщинам так же неприлично и брюки носить – ноги, видите ли, видно. Но что такого плохого в ногах? Ноги есть у всех. Тогда к чему их стыдиться?
Так вот, я сидела, положив ноги на стол.  Под моим стулом дремал микки, свернувшись калачиком. Из моей головы всё не выходил образ голубоглазого красавца Габельна младшего. Я всё вздыхала-вздыхала и не заметила, как отворилась дверь, и вошла Далия.
- Холли, как неприлично! – воскликнула вошедшая, закрывая за собой дверь.
Я вздрогнула от неожиданности и, когда немного осознала, что происходит, поставила ноги на пол, случайно задев спящего под стулом пёсика, а тот проснулся и злобно зарычал. На меня он только рычит, да и то иногда, когда я ему мешаю есть  или, как сейчас, случайно бужу.
- Извини, - произнесла я и, наклонившись, похлопала своего четырёхлапого друга по пушистому белому бочку.
Далия обратилась ко мне:
- Там Эбинзор пришёл.
- Уже? – удивилась я, а моя тётушка кивнула.
Тогда мы с ней вместе вышли из комнаты и пошли вниз, оставив мою собаку одну в комнате.
В гостиной были мистер Бранч, Алекс и Грен. Они сидели, внимательно глядя на задумчивое лицо моего отца.
Когда же в гостиную вошла я, папа поднялся со своего места и, извинившись, вышел со мной в коридор. Закрыв дверь, он сказал:
- По возгласу далии я понял, что ты опять сидела, как эта самая...
Нет, вы только не подумайте, что мой папа видел этот кошмар своими глазами! Ему сказала об этом миссис Итен, случайно вошедшая в мою комнату, когда я пила чай. Зато Джозефа я таким образом научила стучать в дверь! Видели бы вы его лицо, выражающее нахлынувшие эмоции, в тот момент, когда он увидел меня в такой позе. Это было год назад, но моська нашего молодого слуги до сих пор стоит у меня в глазах. Не понимаю, он так обрадовался тому факту, что увидел мои ножки???
- Хуже, чем пьяная проститутка! – продолжал папа, - Думаешь, мне так приятно знать, что моя дочь так непристойно ведёт себя?
- Зато я научила Джозефа стучать, прежде чем войти, - напомнила я.
- Ну да, - согласился папа, - Но был вариант и похуже. Мне бы, как отцу, было бы обидно, если бы всё пошло по сценарию того самого второго варианта.
Но вряд ли бы так случилось: я бы начала царапаться и кусаться, а Джозеф существо нежное, и ему бы это не понравилось. Это только первая причина, почему не вышло так. Вторая же заключается в том, что наш слуга до ужаса боится сделать то, что бы не понравилось моему отцу, хотя тот обойдётся спокойно, без рукоприкладства, а только будет с ним очень серьёзно беседовать. В случае чего, папа заставил бы Джозефа сделать самое ужасное, что только может быть – жениться на МНЕ!
- Ладно, - вздохнул папа и, открыв дверь в гостиную, пропустил меня вперёд.
И мы вошли в гостиную. Папа опустился в кресло и заговорил:
- Сегодня я посетил поместье Габельнов. Мне довелось пообщаться со всеми его обитателями, кроме сына. Ни один из них, даже вечно пьяный садовник, не походит на палача. Мне надо бы поговорить и Чарльзом... – и хотел сказать что-то ещё, но я перебила:
- Чарльз говорил, что палач убивает своих жертв на гильотине. Самое главное, что возраст убитых пятнадцать – двадцать лет, и у них тёмные волосы.
Папа обеспокоенно посмотрел на меня. Его глаза внимательно изучали меня, словно мы впервые виделись. Я не люблю, когда на меня так пристально смотрят, поэтому заёрзала по стулу и потупилась в пол. Папа заметил это и перевёл взгляд на картину в золочёной раме, висевшей над диваном.
- Откуда молодой Габельн знает всё это? – задумчиво произнёс отец, - Ни про гильотину, ни про то, что маньяк выбирает своих жертв по возрасту, полиция пока ещё точно не установила... Даже журналисты не знают...
Тут подала голос Далия:
- Знаете, Эбинзор, Габельн младший какой-то безумный. Мы с Греном были у них однажды, так этот молодой человек очень странно вёл себя.
- А как именно? – поинтересовался мистер Бранч, - Что он делал?
Моя тётушка только плечами пожала:
- Точно сказать не могу, но этот юноша вообще какой-то безумный...
Все замолчали, а отец ещё раз пристально посмотрел на меня и заявил:
- Сейчас я схожу на станцию, а завтра ты отправишься в Лондон. Сегодня же из дому ты не выйдешь.
Таким образом сегодня после обеда с Микки пошли гулять Далия и Алекс, а я осталась дома с Бранчем, Греном и Феликсом. Два часа я маялась от безделья, шатаясь по особняку. Папа, как и обещал, ушёл на станцию, чтобы купить билеты.
Так вот, я долго бродила по дому. Зайдя в какую-то комнатку на первом этаже и присев на стул, я услышала, как кто-то стучит по оконному стеклу. За стеклом промелькнула кудрявая голова. Это Чарли. Я сорвалась с места и, подбежав к окну, распахнула его настежь. В лицо мне пахнул свежий ветерок.
- Добрый день, - улыбнулся мне Чарли, - Почему не выходите? Я повстречался сегодня с миссис Финк-Ноттл. Она выгуливала Микки, и он узнал меня. С ней была ещё какая-то девушка.
Я тоже улыбнулась.
- Мой папа, когда узнал, как маньяк выбирает своих жертв, решил завтра же отправить меня домой, а сегодня запретил мне выходить из дому, хотя знает, что ничего со мной не случится... – пояснила я.
- Вы очень смелая, моя маленькая мисс... – вздохнул молодой человек, улыбаясь, - Понимаете ли, какая штука... – он сбивался, говорил несмело, - Вы разожгли в моём сердце настоящий огонь... Сильный огонь страсти...
- Мы совершенно недавно знакомы с вами, - напомнила я.
- И пусть! – отрезал мой собеседник, - Настоящая любовь не знает времени.
Я ненадолго замолчала, но всё же взглянула на Чарльза и сказала ему:
- Да, вы бесспорно правы, ну... А знаете, давайте вы похитите меня. Будет как в книге какой-нибудь...
- Похитить вас? – переспросил Чарльз, уже потирая ладони в предвкушении замечательного приключения, - Что ж, давайте сбежим!
Знаете, в тот момент я была готова отправиться с ним хоть на край света, не смотря на его неадекватность, потому что голубые глаза этого молодого человека просто свели меня с ума.
- Подождите меня тут, - попросила я, прежде чем сбегать за «бездонной сумкой».
Я как-то и не задумывалась о том, что Чарли может оказаться тем самым палачом, о том, куда мы пойдём, когда сбежим, что будем делать... Я ни о чём не жалела, кроме того, что сейчас со мной нет моего малыша Микки. Честно сказать, о папе я даже как-то не подумала – я была немного на него обижена.
Вот я вернулась к окну. Да, выходила я не через дверь, как это делают все нормальные люди, а через это самое окно, под которым стоял Чарли. Помогая мне вылезти, он дотронулся до моей талии! Сделай кто так раньше, то ходил бы потом с «фонарём» под глазом и с расцарапанным лицом, но вот драться с Чарли я не считала нужным.
Когда же мы стояли с ним рядом, я огляделась по сторонам. К счастью, в окно на нас никто не смотрел, а садовника, вроде бы, нигде не было видно. Тогда Чарльз крепко сжал мою руку и повёл к забору.
В том заборе, оказывается, был лаз: надо отодвинуть дощечку - и путь открыт. Таким образом я и Чарли покинули пределы территории Финк-Ноттлов.
- Как вы узнали, где я, когда стучали в окно? – спросила я молодого человека, а тот пожал плечами:
- Я просто постучал в первое попавшееся окно.
Глава 9. От любви до ненависти, хотя...
Чарли вёл меня по лесной тропинке. Между деревьями просматривались серые каменные стены поместья Габельнов. Я зачем-то остановилась, чего мой спутник не заметил и продолжил свой путь.
Осознала я, что осталась одна, уже поздновато. Сначала у меня случилась паника – я стала оглядываться по сторонам и звать Чарли, но он не отзывался. Наконец, мне удалось взять себя в руки. Немного подумав, я решила идти в сторону старинного особняка.
До особняка идти не долго. Попав на территорию Габельнов, я решила оглядеться. Долго-долго я блуждала у стен дома, как вдруг послышался шум. В кустах что-то зашевелилось. Раздался звонкий собачий лай, и из зелёных зарослей выскочил чёрно-белый пёс, в котором я узнала своего Микки.
- О, а где Алекс и Далия? – спросила я, словно собака могла что-то понять и ответить.
Как и было понятно, мой пёс ничего не сказал, но зато куда-то побежал. Я – за ним.
Микки обежал вокруг здания и остановился рядом с приоткрытой деревянной дверью. Кажется, толкнув дверь носом, мой пёс открыл её так, чтобы пролезть, и забежал внутрь, в темноту. Я – за ним. В нос мне, тут же, как я вошла, вдарил сильный запах сырости. Было темно, что ничего не разглядеть. Я достала из «бездонной сумки» маленькую коробочку и, достав  оттуда спичку, чиркнула ею по коробку. Тут же она вспыхнула ярким жёлтым пламенем, и мне стало хотя бы что-то видно.
Оказалось, я стою на каменных ступеньках. Микки уже давно скрылся в темноте, и теперь по подземелью разносился ужасающий скрежет – это мой пёс царапался обо что-то железное. Я осторожно спустилась по ступенькам вниз и пошла туда, откуда слышался тот скрежет.
Мои глаза уже привыкли к темноте, и я уже смогла различать предметы без огонька спички. Когда я подошла к Микки, то сумела разглядеть, что мой питомец скребётся в железную дверь.
- Что это? – спросила я то ли себя, то ли Микки, положив руку на ручку железной двери.
Железная дверь не была заперта, что мне показалось очень странным. Я потянула её на себя, и она со скрипом открылась, и глазам моим представилась маленькая комнатка, под потолком которой было окошечко, из которого сочился яркий дневной свет, резавший глаза. Я прикрыла глаза рукой. Перешагнула порог. За мной вбежал Микки.
Когда же я смогла открыть глаза, то увидела, что комната не пуста, а прямо посреди неё стоит французское орудие казни, гильотина. Самая настоящая гильотина! Над ней кружили мухи, а в воздухе к запаху сырости примешивался другой запах, сладковатый – запах разлагающейся крови.
Я подошла поближе и докоснулась до горизонтально лежащей, как стол, доски, над которой угрожающе свисало косое лезвие. Мои пальцы попали в какую-то холодную густую липковатую массу.
- Боже! – воскликнула я и тут же отдёрнула руку.
За моим криком последовал