убежища на этом балконе?
Вечерами под мои балконом слышен цокот копыт и звон колокольчиков: это конные выезды для туристов. На голове коняшек сооружения из перьев, колокольчиков и блестящей бижутерии. Мне эти лошадиные украшения напоминают один из сценических головных уборов Киркорова. Лошади ничего о Киркорове не знают. Наверное, в этом и заключается их лошадиное счастье.
В лошадиные головные уборы вставлены фонарики, в сумерках они зажигаются.
Когда очередная повозка процокивает прямо под моим балконом, я приподнимаюсь со стула и махаю кобылкам рукой.
- Конечно, покатаюсь…- я посылаю им воздушный поцелуй, лошади всегда были моей слабостью. - Как же иначе, мы ведь с вами одной крови, крылато-копытные вы мои! Португальские лошадки вызывают во мне (как и все португальское) приступы безудержной любви и легкой зависти. Нет, не подумайте ничего такого – даже будучи в душе лошадью, катать туристов ради вида на жительство я пока еще не готова!
- И-го-го! Й-й-й-й-го-го! – заливисто ржу я в полголоса, приветствуя кобылок под окном, запивая дружеское ржание местным порто. Все равно меня никто не услышит. В отеле живут одни немцы, им не до меня. Те, кто постарше, уже давно спят в номерах, прочие просиживают отпуск в баре. Мне никто не сделает замечания, даже если я громко заржу как стадо коней во весь голос посреди ночи. Свобода и демократия, до этого надо дорасти! Мне весело и грустно. Грустно, потому что на весь этот абсолютный и непревзойденный кайф у меня всего две недели.
Из русских во всем поселке только я и мои новые друзья – музыканты, супруги, обоим за пятьдесят. Они пробудут со мной одну неделю, вторую мне придется жить здесь абсолютно одной. Володя и Нина - владельцы собственной музыкальной школы в Москве, Нина преподает вокал, Владимир – гитару. Мы пьем вино на их балконе, у них личный балконный кусочек океана больше моего, зато внизу шумно: прямо под окнами дорога, там с утра до ночи, и всю ночь напролет ездят машины.
Но я готова простить Монте Гордо даже наличие грузовиков, они меня не раздражают, к тому же лишнего шума здесь не издает никто, такого звукового беспредела, как в Москве, здесь даже представить себе не могут.
Сегодня я разговорилась с одним из наших, Сергеем. Он работает в отеле, и если мне надо поподробнее о чем-то расспросить администрацию, то обычно для меня специально зовут Сергея. Он - садовник, таскает тенты и лежаки, стрижет травку в парке около бассейна.
Сергей всегда одет в рубашки с длинными рукавами.
- Странно как-то, это зачем? – спрашиваю.
- А у меня аллергия на местное солнце. – Сергей улыбается. Он вообще приветлив, и всегда в хорошем настроении. Но, несмотря на неизменную маску благополучия, разговорить его мне все-таки удалось.
- Ты из России?
- Из Украины.
- А здесь надолго?
- Здесь платят нормально. А у нас дома – нет. Прожить невозможно.
- А как же аллергия?
- А она мне не мешает. Отработал, и все дела.
- В этой страшненькой рубашке? – Поддеваю я садовника.
- А здесь смотреть некому – одни пожилые немки. – Он смеется.
- А живешь ты где?
- Квартиру снимаю.
- Значит, все хорошо?
- Хорошо. Здесь - спокойная страна,
- А жена?
- Жена пока дома осталась.
- Приедет?
- Там видно будет. Или она сюда, или я домой…
Работа Сергея мне нравится. Я думаю:
- А почему бы и нет?
Работа в саду, под соснами, где на выращенной специально и несминаемой в любое время года вечно зеленой и упругой как ковер траве в тени сосен лежат состоятельные немки. Между сосен натянуты четыре гамака, и я обычно стараюсь сразу же после ресторана побыстрее прийти сюда и занять один из них.
Я лежу в гамаке, отталкиваясь время от времени ногами от земли и гамак легонечко покачивается. Солнечные блики вперемешку с тенью от сосновых лап бегут по моему лицу. Я лежу в гамаке с томиком Коэльо. Никогда в жизни мне не было так хорошо, как в гамаке среди сосен на краю света, вдыхая полной грудью ветер с океана.
Я мечтаю здесь остаться, вот в этом саду – на веки, навсегда. Не стареть. Читать Коэльо, запивая его чашечкой капучино, которую принесет мне Сергей.
Сад огорожен забором, за ним пару улочек сбегает к океану. С океана всегда дует ветер. Он несет песок. Песок здесь всюду – забивается в волосы, лезет в глаза, летит по ветру, песок на мороженом, песок на сохнущих на балконе купальнике и пляжном полотенце. Песок и ветер с Атлантики, ветер неизменный, дующий день и ночь, сутки, недели, года и столетия напролет. Он потише только здесь - в саду под заборчиком. Немного потише.
Вопреки ожиданиям, жары нет. Есть холодок, - ветер с океана довольно холодный, температура примерно 25-26 градусов. Блаженство!
Монте Гордо – это городок, пристроившийся вплотную к заповеднику Ria Formoza, сам похож на заповедник. Та самая Тихая Гавань или Бухта Радости, о которой писала в своих рассказах, городок спокойный, тихий и уютный.
Я специально выбрала его: из всего побережья Португалии он, кажется, расположен дальше всего от Лиссабона. От центра страны, от суеты сует.
Я специально забилась в самый дальний, тихий уголок Португалии, почти на границе с Испанией. Мне нужны одиночество и покой. Тишина и одиночество.
Я приехала на свидание к моему океану!
Океан. Я так давно ждала свидания с тобой, что ты просто не мог меня обмануть. Я верила, что мне и только мне обязательно покажут всплывшую Атлантиду. И только для меня теплые ветры принесут надежду на повторную жизнь и вечную молодость, не зря же этому мифу чуть более, чем преданию о распятом Христе, и живет эта мечта о магах, сотворивших миф о бессмертии ни много, ни мало – пятнадцать тысяч лет. Пятнадцать тысячелетий назад утонула моя Атлантида.
Если вы не боитесь жить вечно, то делать это нужно в маленьком городке на границе Португалии и Испании. На берегу соснового океана.
Океан – это не глупое и домашнее, прирученное, пусть и с некоторыми капризами типа штормов и прочих новороссийских ветров Черное море. Это даже не Красное, Белое или какое-нибудь раскрашенное в другой цвет море, не говоря уж о таком скромненьком по сути озере, не имеющем никаких претензий кроме как фонтанировать нефтью и быть предметом вечной дележки, как Каспий.
Океан… он живой. С характером почище, чем у бывшего мужа и нынешнего шефа!
Вода в океане – ледяная.
Надо сначала немного разогреться, подремав под солнцем, потом собраться с духом и пойти навстречу воде. Океан мне кажется строптивым, я прекрасно плаваю – выросла на Черном море, но океана немного опасаюсь. Мне трудно представить, что он бескрайний – вот эта вот вода дышит, пульсирует волнами до самого горизонта и дальше, простираясь на много сотен километров, доходит до берегов Африки и Америки.
У океана бывают приливы и отливы. Когда вода наступает, она забирает почти весь пляж. Я едва успеваю передвигать подстилку, волны съедают берег метр за метром, так, что через полчаса место, где ты лежал, уже находится в воде довольно далеко от берега. Зато отливы обнажают душу океана, оставляя всю подноготную на мокром песке.
Сотни местных жителей выходят на охоту, в песке делают ямки, что-то копают. Присматриваюсь: собирают ракушки. Они здесь в любом ресторанном меню. Супчик с плавающими в них ракушками и прочей океанской снедью, перечислить всю я не смогла бы, но охотно пробую эту экзотику.
Мне нравится океан, моя любовь к нему - чисто женская: я его боюсь и тем больше люблю. К океану я хожу как на свидание, подбирая одежду – белые пляжные штаны (их я закатывая по колено), белый топик с болгарским орнаментом – привет Атлантике от Черного моря! - белый, тонкий как паутинка газовый шарф – его я наматываю на шею из-за сильного океанского ветра. Через день-другой я уже не боюсь простуды. В отличие от московского сквозняка, океанский ветер меня не берет, ни простуды, ни рези в ушах, ни единого чиха! Я словно сроднилась с ним, я сама стала им, мне хочется поднять руки к бледно голубому атлантическому небу цвета океана, мне кажется, я теряю вес и вот сейчас полечу над волнами куда-нибудь к Кабо Верде, я буду лететь до самой Африки.
Мне нравится уходить подальше от официальных пляжей на безлюдный берег океана, благо, что песчаные пляжи здесь, вблизи Формозы, тянутся на двадцать километров и одни из самых длинных непрерывных пляжей побережья Португалии. Я бреду километр за километром по колено в воде.
Иногда я отхожу немного от берега, забираюсь в дюны, и дальше, перебравшись через них – в сосновую рощу. Рядом нет ни единого человека. На несколько километров! Хорошо то как!
Возвращаюсь к океану и слышу:
- Зоя! Зоя!
Мо лучшую университетскую подругу зовут Зоя….
…А Зоей оказалась милейшая черная псина, загоравшая на пустынном бережку вместе со своими хозяевами. Кроме нас троих и собаки до самого горизонта не было никого.
Я рассказываю новым знакомым про свою собаку Шерри. Заодно вспоминаю английский.
С моей жаждой общения знания португальского мне сейчас больше всего не хватает!
Мои новые знакомые – пожилая пара, собака им заменяет не рожденного вовремя ребенка.
Я фотографирую на память пожилую собаку Зою и моих новых знакомых.
Вечером я и мои русские друзья-музыканты Нина и Володя сидим в ресторанчике на одной из ближайших к отелю площадей Монте Гордо. Ну вот, наконец, и я попробовала креветки на гриле в чесночном соусе. Здорово! В Москве я потом целый год фанатично готовила точно такие же.
Прямо над нами на балконе третьего этажа жилого дома кто-то играет на гитаре и поет.
Мы просим официанта, чтобы он помог нам с переводом на португальский. Он кричит наверх двум музыкантам, сидящим на балконе:
- Здесь русские гитаристы!
Нас приглашают подняться. Хозяин квартиры Паоло, португалец за пятьдесят, спускается к подъезду, чтобы открыть нам: подъезды здесь запирают на ключ. Мраморная лестница, уютная однокомнатная квартирка, в которой балкон больше чем жилая комната. На балконе четыре кресла и пластиковый стол, на нем - стаканы и бутылка довольно дорогого приличного португальского красного вина. Ее Паоло поставил специально для нас. Второй музыкант – его друг. Ему лет сорок, на пальце его я замечаю кольцо, он очень красив и женат. Поет фаду, низкий голос, и невероятная тоска в нем. Несмотря на то, что в Москве меня предупредили:
- Никогда не сравнивай Португалию с Испанией, они этого не любят,- я отважилась:
- Не могу понять, в чем разница, но, кажется, Испания пылает огнем, страстью, энергетически она сильная, темпераментная, чувствуется влияние Африки и арабских завоевателей. Цыганские мотивы. Но в целом – радость, много ярких красок и радости! А Португалия – это как русская душа, грусть и горечь. Почему фаду такие грустные?
- У нас история другая. Совсем недавно здесь был еще диктатор Салазар. Что касается меня, я не исполнитель фаду. Я пою песни протеста.
- Протеста?
- Да, я – социалист! – Он говорит это с гордостью. Мы для него – русские, Россия – бывшая страна победившего социализма.
Надо же! Вот дела. Надо было пересечь всю Европу, чтобы встретиться с нашим по большому счету прошлым. Но социализм здесь не российский, португальский социализм – штучка европейская, мне ее тонкости сразу не понять. Похоже на социальное государство. Или наши национальные программы. Он объясняет
