Путь в никуда (первые главы).

гримасами шимпанзе. Вроде бы делает что-то целенаправленное, но…

  « Господи, - в душе воскликнула она, - как же близок человек к краю пропасти за которой безумие и пустота разума. Воистину, сон разума рождает чудовищ!»

  И она пребольно лягнула суженого по щиколотке ногой. Так ей невыносимо было смотреть на это чудовищное гримасничанье глупой спящей плоти, которую оставили на время без освещения изнутри фонариком  разума.

  На этот раз Громов проснулся. Он с недоумением, ясно читаемом на лице, посмотрел на супругу.

  - Проснись, раздолба, нас обворовали! - прошипела та в ухо Громову. И, забавляясь растерянным видом, ошарашенного, муженька добавила для полноты ощущений: - Хватай мешки, вокзал уходит. До-о-оди-ик!

  Громов с выражением лица, какое появляется у человека, которому показали через чур мудрёный фокус, посмотрел на зажатую в его же собственной руке вилку, а потом отшвырнул столовый прибор от себя.

  С громким стуком вилка покатилась по столу, едва не упав на пол.

  И в это же самое время стукнули в окошко.

  Нет, не стукнули, пожалуй. Удар был очень сильным. Настолько сильным, что стекло едва не рассыпалось в куски. И только то обстоятельство, что удар пришёлся главным образом на оконную раму, спасло стекло от разрушения.

  Полина вздрогнула. Громов просто ничего не успел сообразить. Зато Селиванов казался спокойным и собранным. Он, вроде бы, ждал удара.

  Тяжело поднявшись с расшатанного, скрипучего стула, на котором до того восседал, здоровяк шагнул в узкое пространство, образованное столом и окном и выглянул наружу. Супруги Громовы, молча, наблюдали за ним.

  Между тем, удовлетворённо крякнув, здоровяк выудил откуда-то из-под стола двустволку - простое охотничье ружьё, старой марки, но выглядящее довольно сносно для своего возраста - и тут же взвёл курки. Металл сухо щёлкнул, отзываясь на движения толстых, похожих на сардельки, пальцев.

  Потом Селивёрстов так посмотрел на гостей, что инженер решил, что здоровяк вот-вот пристрелит их, а трупы закопает под утро в лесу. И Громову грешным делом даже чудился уже стук острой лопаты о землю.

  Однако, судя по всему у Здоровяка были совсем иные планы на сегодняшнюю ночь. И, скорее всего, здоровяк пока не собирался никого убивать в этом доме. Крепко зажав ружье в широких ладонях и, как он полагал, ободряюще улыбаясь ничего не понимающим гостям, он кивнул.

  - Сидите, - коротко бросил он. А потом, слегка скособочась, вышел в сенцы. - Мозго..., - только и успели услышать супруги до того, как дверь захлопнулась.

  Громов побледнел.

  - Что?.. Что он сказал? - поинтересовался он у супруги, как будто та могла расслышать больше.

  - Что сказал, то и сказал, - отрезала супруга и поджала свои тонкие и без помады - совсем лиловые губы.

  У Громова всегда вертелась в мозгу песенка про лилового человечка-лилипута, когда он смотрел по утрам на перекошенный лиловый рот супруги. Он всегда вставал раньше и потому имел чудесную возможность полюбоваться спящим рядом существом в бигудях , с выщипанными бровями, не накрашенным ртом и безобразно распухшим от сна лицом.

  - Как она постарела, - думал в такие моменты Громов и ему даже страшно становилось. За себя, за Полину, за всё человечество! Ведь какая судьба уготована им всем: вместо взлёта падение, вместо развития деградация. И как ни старайся, хоть в лепёшку расшибись, скопи несметные богатства к концу жизни, женись на молоденькой топ-модели и вставь себе платиновые зубы, старость все равно незаметно подберётся. Она возьмёт человека изнутри. Старость, как чемпион  единоборств, уложит любого на лопатки, и глазом не успеешь моргнуть. Мигом окажется на ковре, лицом вверх, и переигрывать бой никому уже не позволят. Таковы правила. Сражайся только раз. Сражайся по-настоящему. Без поблажек. Без слёз, уговоров, зная в то же время точный исход этого обычного и в тоже время небывалого сражения, прекрасно понимая, что обречён. Ты можешь лишь ценой невероятных усилий оттянуть окончание поединка. И только. Потому как никто уже тебе не скажет сколько секунд, часов или дней ты отыграл у жизни, а сам ты этого никогда не поймёшь.

  Много ли люди вообще знают о себе, знают ли они хоть что нибудь о том мире, в котором живут? Вот вопрос!..

  -  Он сказал МОЗГОВЫСАСЫВАТЕЛИ, - сказала Полина. - Он так и сказал. МОЗГОВЫСАСЫВАТЕЛИ.

  -  Ты смотри, как мудрёно,- ввернул Громов. - В кабаке после восьмой кружки пива не всякий выговорит.

  - О себе вспомнил? –желчно заметила супруга. Глаза женщины хищно и недобро сузились. - А я-то думаю, где это ты пропадаешь вечерами, после чего от кое-кого несёт, как от пивной бочки. "Я только стаканчик пива, дорогая", - передразнила Полина. – Небось ещё и по девкам шляешься. - Она оценивающе взглянула на Громова. - Хотя, куда тебе.

  Она хохотнула.

    - Ладно. Будет. Поскандалить захотелось? - попытался успокоить супругу инженер.

  Дура тонкогубая и толстозадая! Господи, когда же всё это кончится?..

  Громов подумал о конце и ужаснулся. Он и сам с определённой точностью не мог сказать, что имел в виду под словом "кончится". В данное время конец, концовка, окончание в его понимании ассоциировались с концом вообще. Тем концом, той чертой, за которой ничего нет. Абсолютно ничегошеньки. Только тьма. Только пустота…   

  Додумать эту мысль Громов не успел, так как внимание его отвлекли посторонние звуки.

  На улице за окном что-то сверкнуло и грохнуло так, что зазвенело в ушах. Селивёрстов стрелял в кого-то! А, возможно, стреляли по нему, Селивёрстову! У Громова от ружейного выстрела ещё звенело в ушах и нехорошо ныло под ложечкой, когда он услышал ещё один звук, более слабый, но ещё более неприятный, чем грохот выстрела. Это был, выворачивающий душу наизнанку, скрип. Так скрипело бы, если б кто-то провёл по оконному стеклу ногтём, а потом пропустил этот звук через мясорубку мощного усилителя.

  - ТВАРИ! - выдохнул хозяин, лишь только вернулся. - Это всё Твари!

  Его побелевшие от напряжения пальцы с силой стискивали дробовик. - Не рекомендую выходить из дома, - обратился он к Громовым. - До утра сидите здесь.

  После отметающей всякое возражение инструкции хозяин скользнул взглядом по ружью и перевёл взгляд на окно. Может быть он рассчитывал увидеть за оконным переплётом то, что ещё совсем недавно его так незабываемо взъярило. Сочно плюнул на бог весть когда метеный пол.  - Они ещё у меня попляшут, - буркнул он.

  Насколько поняла ситуацию Полина, плясать в недалёком будущем кому-то по любому придётся. Но, скорее всего, не кому-то, а им. Людям. Во всяком случае Полине так виделись грядущие события.

  - Кто там был? По ком вы стреляли? - спросил Громов у бывшего военного. - Селивёрстов не отвечал. Он лишь сосредоточенно разглядывал пол под своими ногами. -  Вы стреляли в хищника? Ах, да, - с облегчением рассмеялся Громов. - Здесь полно медведей! Здесь простони не дают людям прохода. Как я мог запамятовать! Это же саамы настоящие джунгли. Северные джунгли, а  зверья здесь не сосчитать!

  - Медведь?- с лёгким удивлением переспросил Селивёрстов и склонил голову набок, как бы задумавшись над предположением инженера.

  - Заткнись, - попробовала облагоразумить муженька Полина. - Ты сам всё слышал! Ты знаешь, какой это медведь! Медведи не воют. Они так не воют! У них просто силёнок не хватит так выть, у этих твоих долбаных мишек... Чёрт бы нас всех побрал!

  Разгневанная женщина ещё что-то кричала, брызгая слюной, а вошла в истерическое пике, скорее всего, потому, что была перепугана не на шутку.

  Когда она умолкла, в доме стало тихо.

  Здоровяк вытащил из ружья использованную гильзу, от которой ещё пахло порохом, и швырнул её в сторону с таким выражением на лице, словно это была и не гильза вовсе, ядовитый аспид, каких он видел как-то в приезжем террариуме одного из, он уже не помнил какого, городов необъятной России.

  - Мерзость! - просипел он. И голос его был похож на шипение тех самых змей, что он некогда видел. - Мерзкие, ублюдочные твари. – Ударившись об пол, цилиндрик гильзы невысоко подпрыгнул и закатился под стул  Громова. Склонив голову, инженер с интересом наблюдал, как гильза катится под стул. Селивёрстов тем временем вставил на место вынутой гильзы заряженный патрон. - Медведь по сравнению с этими тварями безобидный ангелочек. - Он крякнул. - Но вы в безопасности. Просто соблюдайте меры предосторожности и это всё, что от вас требуется.

  - Это почему вы так решили? Почему мы в безопасности? - вроде как бы оскорбилась женщина. - Этот ваш... кто он?.. Не тронет нас, что ли?..

  - Зачем ему, - шмыгнул носом Здоровяк. - Вы им без надобности. Вы чужие. Не местные. - Он вскинул ружьё прикладом к плечу и посмотрел через мушку прицела на Громова. - Ихняя цель перебить население Хомутовска, не более.

Громов присвистнул.

- Хомутовска?.. Хомутовцы… э-э…  кому-то  дорогу перешли? – немного успокоилась Громова. - Это, что... вендетта? - вспомнила  она полузабытое слово не то из итальянского, не то из мексиканского фильма.

  Здоровяк не ответил. Только перевёл стволы ружья на засиженную мухами лампочку под потолком.

  - Они об этом ничего не говорят, - наконец, выдавил он из себя.

  Громов от чего-то почувствовал сильное облегчение.

  - В таком случае не хотел бы я оказаться на месте хомутовцев, - сказал он Здоровяку с простодушным откровением.

  - И не окажешься. Если умницей будешь. Заберёшь бабу и уедешь завтра скоренько по добру по здорову.

  Здоровяк хмыкнул.

  - Может вы все таки..., - внезапно обиделась за "бабу" Полина.

  Но бывший спецназовец резко оборвал женщину.

  - Нет! - сказал он. - Я вам ничего не расскажу. И уж точно ничего не стану объяснять. - Он загадочно прищурился. - Так вам будет спокойнее. Радуйтесь!.. Радуйтесь жизни! Живите без хлопот. Уже завтра вы окажетесь далеко.  Информация, которой владею я, никогда не омрачит вашего существования. - Здоровяк замолчал, словно бы прислушиваясь к тому, что творилось за стеной, а потом удовлетворённо кивнул каким-то своим мыслям. – Может быть, они дадут вам уйти. Если… Если вам повезёт.

  Последние слова он сказал тихо. Почти шёпотом. И слова эти расслышать смог только Громов, сидевший в непосредственной близости от здоровяка.

  Громов поднял взгляд, словно лишь для того, чтобы убедиться, что слова такие ему не померещилось. И тут же он увидел в правом верхнем углу окна неистовствующую, словно выплавленную из нездешнего космического металла луну.

  - Хуже кошачьего дерьма, - подытожил он.

  Внезапно ему стало плохо. Он даже ощутил позывы к тошноте.
«Как бы не опозориться!», - подумал.

  Положение спасла Полина.

  - Что-то за окном, - сказала. - Что-то движется.

  Чувство