велела сердито:
- На, покорми.
Андрей взял кастрюлю, потрогал дно. Вроде не горячо. Позвал:
- Собака! Иди сюда!
Цокая когтями по полу, собака пробежала по коридору и остановилась в двери.
- Мог бы там дать, - сердито заметила Надежда.
Андрей поставил кастрюлю у стены, разрешил:
- Ешь!
Надежда что-то мыла в раковине, искоса поглядывала, как ест собака.
Собака ела быстро, но аккуратно.
Андрей не удержался и протянул руку, чтобы погладить собаку.
- Нельзя собаку трогать, когда она ест! – воскликнула с опаской Надежда. – Укусит!
Андрей погладил собаку по спине.
Собака прекратила есть. Посмотрела на Андрея, вежливо махнула хвостом.
Андрею показалось, что собака улыбнулась ему.
- Видишь… - посмотрел он на Надежду.
Собака продолжила есть.
Надежда промолчала.
Собака вылизала кастрюлю, села «лицом» к хозяевам, тщательно облизала морду широким языком, благодарно посмотрела на людей.
По взгляду Надежды Андрей понял, что собаке не место на кухне.
- Иди на место, – нехотя шевельнул он кистью.
Собака послушно ушла в прихожую.
- Видишь! – укоризненно посмотрел Андрей на жену.
- Нет! – защитилась от мужа поднятыми ладонями Надежда.
Ужинали с неохотой и молча.
Да и не ужинали вовсе, а так… поковырялись ложками, серчая друг на друга.
Надежда слила остатки супа из тарелок в «собачью» кастрюлю:
- Отдай ей и… проводи.
Андрей сидел молча, насупившись.
Надежда стала, подбоченившись, выжидающе уставилась на мужа.
Андрей тяжело вздохнул, покачал укоризненно головой, позвал:
- Собака, иди сюда.
Получилось у него это как-то виновато, с оттенком просьбы и извинения.
Послышалось торопливое цоканье когтей по линолеуму. Собака остановилась в дверном проёме, вопросительно посмотрела на хозяина, на хозяйку, остановила взгляд на кастрюле.
- Ешь, - разрешил Андрей.
Благодарно повиливая хвостом, собака аккуратно и теперь уже нежадно съела добавку. Села рядом с кастрюлей, повиливая хвостом и глядя поочерёдно на хозяина и хозяйку. По собачьей морде было видно, как она довольна, сыта, благодарна и счастлива вообще.
Вздохнув, Надежда протянула руку за пустой кастрюлей.
Собачья морда метнулась к женской руке…
Надежда испугалась, но не успела отдёрнуть руку…
Собака лизнула руку хозяйки и усиленно завиляла хвостом по полу.
- О, гос-споди… - только и смогла проговорить Надежда, ставя кастрюлю в раковину и стараясь не смотреть на радостную собачью морду. - Андрей! – требовательно проговорила Надежда. – Проводи собаку!
- Не могу, Надя! – взмолился Андрей. – Предателем себя чувствую… Обогрели, накормили, а теперь – на мороз. Коли она тебе поперёк души, проводи сама. Ну я тебя прошу!
Собака, словно понимая, о чём речь, прекратила вилять хвостом, поникла и тоскливо, как-то исподлобья, поглядывала на хозяев.
- Пойдём! – не глядя на собаку, сердито приказала Надежда и решительно вышла в коридор.
Собака, поджав хвост и оглянувшись на прощание, понуро ушла.
Закрыв глаза и подперев склонённую голову кулаками, Андрей слышал, как жена молча оделась, как открыла дверь и подождала, вероятно, пока собака выйдет. Затем дверь хлопнула, закрываясь. Немного погодя завыл лифт.
Андрей чувствовал себя так отвратительно, как не чувствовал ни разу за время семейной жизни.
***
Утром завтракали молча, не глядя друг на друга. Молча же Надежда сделала довольно увесистый бутерброд, сунула мужу. Молча Андрей оделся и вышел из квартиры.
Собака сидела неподалёку от подъезда, нетерпеливо перетаптываясь с лапы на лапу. Увидев Андрея, тихонько завиляла хвостом и виновато заглянула ему в лицо.
Андрей погладил собаку по голове, вздохнул. Развернув, подал бутерброд. Попросил:
- Шла бы ты куда-нибудь… Пока мы с женой совсем не разругались…
Не успел он пройти десяток шагов, как собака догнала его, и воспитанно пошла у правой ноги.
Хорошо, что троллейбус подошёл к остановке быстро.
- Уходи, - попросил Андрей собаку, и махнул рукой. Прыгнул в раскрывшуюся дверь и уехал, ни разу не оглянувшись.
Работа не клеилась. Андрей думал то о жене, то о собаке. Вернее, не думал, а прокручивал картинки, действующими лицами которых были жена и собака. Вспоминал брезгливое выражение жены, счастливую морду собаки… Поникшую, когда ей велели уйти.
«Собака раздора» - придумалось глупое выражение.
К концу дня он устал так, будто разгружал вагоны. А как устают грузчики, ему было известно из студенческой жизни.
«Она, видите ли, брезгует насекомыми, которых можно элементарно вывести, - злился Андрей на жену, - а голодное существо замерзает на улице. Взгляд у неё умный, явно не дворовая. Всё понимает, в лифте ездит. В общем, так, Надюша, - решился он наконец, уходя из офиса вечером. – Я, в конце-концов, человек. Ты сама будешь всю жизнь мучиться, если однажды утром споткнёшься о замёрзшую, занесённую снегом…»
Андрей представил, как, выйдя утром из подъезда, он спотыкается обо что-то твёрдое, занесённое снегом.
Его передёрнуло.
Троллейбуса, как на зло, долго не было. И ехала ржавая развалина до нужной остановки, передыхая на каждом перекрёстке, как старик-сердечник, и едва разгоняясь до скорости пешехода на длинных перегонах.
Андрей, протопив дырочку в замёрзшем окне, приготовился высмотреть, ждёт ли его белая собака. Но в дырку ничего не было видно.
Торопливо выскочил из троллейбуса, радостно оглянулся.
Собаки не было.
Поникнув, оглянулся во все стороны. Смущённо сложив губы трубочкой, неумело посвистел.
Собаки не было.
Наверное, у подъезда ждёт, успокоил себя Андрей и заторопился домой. Купил два пирожка в ларьке. Представил, как угостит собаку, ждущую хозяина у подъезда, как она обрадуется, как он приведёт её домой… И пусть Надежда не возражает! Раз в жизни может уступить ему.
Уже издали Андрей понял, что у подъезда никто не ждёт.
- Собака! – несмело позвал он, подойдя к подъезду. И негромко посвистел. Потому что громко не получилось. – Собака, собака, собака…
Проходившая женщина удивлённо покосилась на странного мужчину.
Нутро Андрея заполнила тоскливая злость. Положив пирожки на замёрзший газон, продиктовал себе ультиматум.
В общем, так. Сейчас он зайдёт домой, возьмёт из холодильника колбасу, и пойдёт раскладывать кусочки и искать собаку. Он обойдёт все окрестные дома, будет звать у всех подвальных окошек… Найдёт эту умное, благодарное существо, приведёт в дом. И пусть лучше жена почистит себя от брезгливости… Некем брезговать… А если она так категорична насчёт «уйду к маме», значит такова цена её любви к мужу. Значит со временем это «уйду к маме» может проявиться и по менее значительным поводам.
Сердито открыл дверь. Не снимая обуви, молча прошёл на кухню. Открыл холодильник, схватил небольшой батон копчёной колбасы. Подойдёт. Он не подумал, как будет ломать колбасу, которую и ножом то резать трудно.
Постукивая батоном по ладони, подобно тому, как многообещающе постукивают палками-«демократизаторами» милиционеры перед нарушителями порядка, он рванул в зал, где, судя по включённому свету, сидела жена. В общем, так, жена. Собака будет жить у нас. А если ты…
Сначала Андрей увидел спину Надежды, почему-то стоявшей на коленях перед креслом. Из-за Надиного плеча выглянула мордочка. Чистая, радостная мордочка.
Надежда повернулась к мужу. Андрей увидел в кресле ухоженную, белоснежную собаку с длинными, тщательно расчёсанными волосами…
«Откуда она взяла эту…» - мелькнула неприязненная мысль.
- Я подумала… Она на самом деле воспитанная и всё понимает… Я выкупала её… - смущённо заговорила Надежда.
«Так это… Это же ТА собака!» - понял Андрей.
Собака счастливо глядела то на хозяйку, то на хозяина, тихонько поскуливала и забавно подпрыгивала сидя, ожидая, когда ей разрешат броситься к хозяину.
- Проголодался? – сочувственно спросила Надежда, увидев в руке мужа колбасу. – Сейчас будем ужинать.
Спазм сдавил горло Андрея, мышцы лица предательски задрожали. Чтобы скрыть выступившие из глаз слёзы, Андрей закрыл глаза. Как-то вдруг ослабев, сполз спиной по косяку, сел на пол, откинул голову назад.
- Ты чего, Андрюш? – забеспокоилась жена.
- Устал, - кашлянув через силу и не открывая влажных глаз, выдавил Андрей.
2010 г.
