Огненные революции и навоз

«Сижу в серой рубахе
Смотрю в окно
Цивилизация Россия мать земля
Трагические формы»

Яна Дягилева

-1-

Надо же – прислали человека с ледорубом... А он, Лев Троцкий, верил в «огненную революцию» и писал статьи по искусству, про Александра Блока: «Конечно, Блок не наш. Но он рванулся к нам. Рванувшись, надорвался». Ещё характерный оборот пролетарского комиссара: «Присоединившиеся ни Полярной звезды с неба не снимут, ни беззвучного пороха не выдумают. Но они полезны, необходимы – пойдут навозом под новую культуру. А это вовсе не так мало».
Революция и культура данного толка существовала в политическом государстве с 1917 по 1990. Но рукописи не горят. И сочинения Ленина и Троцкого, следовательно, не горят – напротив, остаются владеть умами. Ишь ты – Зюганов принимает в пионеры школьников из города Жуковского! А у школьников есть родители, с которыми Зюганов договорился.
Наблюдая исторические метаморфозы – просто теряешь нить здравого смысла. Не то Светопреставление, не то «реальность», с которой ничего не поделаешь, только что можно отгородиться от людей и бога персональной каменной стеной. Огненные революции ещё покажут кузькину мать каким-то там недоприсоединившимся или о****еневшим.
И куда же без революции? В наши подлые времена, ему, Полиграфу Полиграфовичу. А вожаком революции – генерала выбрать, раздувшегося от любви к Родине. Ибо что такое Родина – картинка в букваре, импринт, за пределами Родины – Hичто. Так хочется генералу. Или генералу так нужно.
Okay. Но все хотят отдохнуть от политики. А для этого всё есть. Grand Parade of Lifeless Packages. Понастроили. Законнектили. Выход в параллельный мир начинается сразу на сайте с банкоматом. Или Бригантина! Корабль, куда всё включено.
Хорошее и доброе слово об СССР сказать можно. О писателях «застоя» хорошо отзывается Сергей Довлатов – они, эти писатели, ему помогли или Андрею Битову. Потому что действуют законы природы – как бы ни старались испортить всё социальные реформаторы. И в средние века в Европе нельзя было ни строчки написать без ссылок на Фому Аквината, но Николай Кузанский, и уж тем более Николай Коперник, сумели что-то сказать важное. Таким образом, существовали «благополучные семьи» между 1917 и 1990 в Российском пролетарском заповеднике. Им создали условия за счёт перекачки энергии с других ресурсов, и они этими условиями воспользовались в самом благородном и положительном смысле. Иной сын секретаря райкома начитался и Фрeйда в закрытом отделе ГПНТБ, и всего Фолкнера прочитал. А также господа учёные – эти уж точно в собственном соку в полный рост втянули в себя лучшие достижения человечества. И господам студентам было не так уж плохо – на лекциях им перепадали остроумные и умелые выкладки буржуазного в том числе интеллекта.
Я вот думаю, что общего между мной и Янкой Дягилевой? Я где-то там был на грани поступления в аспирантуру на Урале, а она изучала высшую математику в институте водного транспорта в Сибири. И оба мы обязаны были изучать элементы так называемого научного коммунизма – по определению социальной системы с религией данного типа. Конечно, мне далеко до неё – она звезда культового рок-н-рола, и «послав» институт – вышла с концертами в народ. А то, что я «послал» теорию Галуа и машины Тьюринга, – это скорее  минус. Я, так сказать, аутентичный поэт. Плюс на минус дают освобождение. Это Освобождение как раз и есть то Общее... Я, она и многие родственные нам товарищи с незаконченным опытом интеграции в комсомол, партию, в систему перекрёстных доносов местному майору – мы НЕ ПОЛЮБИЛИ. Мы не полюбили ни «нелепую гармонию пустого шара», ни дедушку Ленина, ни всё остальное благо, может быть, и существовавшее, а может быть, и частично переползающее в будущее, в 21 век. Как мёртвые обычно хоронят своих мертвецов, я не против, пусть живые продолжают любить Ленина и огненную революцию, потому что их так «гармонично» воспитали. Пусть ЛЮБЯТ. Любовь – это всегда хорошо.
Многие безусловно не любят сатиру, их коробит. Скажем, некоторые поэты серебряного века назвали Гоголя некрофилом. Но Гоголь писал и о любви. О любви Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны. В этой повести нет ни грамма ненависти. Так что эта повесть – видимо, контрреволюционное сочинение. В наше время в школе на уроках литературы его почти не комментировали, и, кажется, и в школьную программу оно не входило.

-2-

Хотя я и избегаю мемуаров, в интересах законченной мысли всё-таки вспомню, что родом я из города Новосибирска, где я два с небольшим года проучился в ФМШ, в Академгородке. Это, воoбще-то, было явление советской  системы, в первую очередь этот самый Академгородок. Не то 40,000 курьеров, нe то 40,000 кандидатов наук, собранных в одном месте. Можно было бы цинично использовать еврейское слово «цимес». Кроме всяческого советского позитива, института ядерной физики, который построил Берия, но почему-то некоторое время возглавлял Герш Ицкович Будкер, в Академгородке были явления, так сказать, классического антисоветизма.
Например, всякая Психоделия Today, Битлс, Криденс, в том числе, виниловые пластинки того самого Deep Purple, помеченного на карикатурной маечке нынешнего президента Медведева. И некоeго Сергея Кургиняна, который сейчас борется, как может, за восстановление СССР, называют «главным битломаном кремлёвской психоделики». Короче, это то, что нам и сейчас не могут простить, – интерес к нерусской западной культуре. Из «Гайд-Парка» – «...ваше поколение купилось на Битлс и карошу жисть...». Хотя, надо сказать, все эти тяжёлые мегаватты какого-нибудь Оззи Осборна, которые обрушивались на родителей шестидесятничков, – в ТЕ времена имели другой смысл, ничего общего с западной культурой. То, что эта культура «западная», подметили в своих интересах лица, не чуждые политтехнологиям, лица, манипулировавшие интересами.
Надо сказать, Янка Дягилева была знакома с «чуваками», которые в Академгородке снабжали её психоделией today на систематической основе. Без этого она, как знать, может быть, гораздо дольше проучилась бы в своём институте водного транспорта. Существует толстая книга мемуаров друзей Янки, и главный друг – Егор Летов. Вообще-то, Янка выманила Летова из гбистского отделения психбольницы в Омске – страдая от нейролептической неусидчивости, он там пристроился на кухне чистить картошку – и удачно довезла до Крыма – откуда и пошёл весь этот культовый рок-н-ролл. Слава Психонавтам, конечно, но с другой стороны, она долго не прожила. Ну, мы всегда только догадываемся, в чём смысл жизни – так что Слава! Слава Психонавтам!  
Читатели, которых всё же интересуют исторические детали культового рок-н-ролла 90-х годов, могут обратиться к изданию «Янка. Сборник материалов», 2001, «Облик», СПб, г.Павловск, 607 стр, ISBN 5-85976-223-3-2. Я не могу к этой книге что-либо добавить того, что касается хроники и документов тех времен.
Главный панк постсоветского пространства носил чёрные одежды, которые обязывали «гореть на костре». Пишут что не то Баркашов, не то Васильев заметили ему, что он плохо одевается, ходит ещё и в кедах. На что Егор заметил, что одевается бедно, как одеваются его поклонники. Но, впрочем, дело не только в одеждах, а в двойном концепте. Во-первых, для себя и для поклонников всё-таки имелось не одно и то же. Большинство поклонников отродясь не прослушивали компактные диски Сида Баррета. Во-вторых, знаменитое «пошли на xxx» – в одном контексте означало одно, в другом – другое. Последнее своё «пошли на ххх» он так и не сказал своим нацболам и теоретическим пророкам фашизма – то ли очередная клиническая смерть не выпустила «домой», то ли просто захлебнулся. Так или иначе, последний бог революции – умер.
А дальше таксисты в серых рубахах включают свои счётчики. Дождутся и дня, когда умрёт Чубайс. Отметят по традиции. Так до конца всей Кали-Юги... или что-то произойдёт?

-3-

Известно, что наука стремится к строгости, и когда это адекватно, применяет математику. А математика – это не только формулы, что понимают далеко не все, – а структуры мышления. Искусство, в общих чертах, всегда может сказать гораздо больше, чем наука. Но если от потока сознания, журналистского, и тем более современной мусорной ямы блогосферы, попытаться абстрагироваться – перейти к структурам – то это уже приближается к искусству. А наука – это, вообще, «симптом жизни», или нет, как вопрошал Ницше?..
После данной тёмной и, не побоюсь слова, тёмногегельянской преамбулы, я задам вопроc: а можно ли абстрагироваться от евреев, размышляя об огненных революциях, 1917 года, в частности? Тут необходимо немного понять, что значит абстрагироваться, потому что никуда не денешься от анекдота: «Если за столом сидят шесть комиссаров, что под столом? – Двенадцать колен Израилевых». Впрочем, этот анекдот не от жидокомиссаров из «Гайд-Парка», а из книги Владимира Хазана «Особенный еврейско-русский воздух», которую интересующиеся читатели могут поискать: Москва, Мосты культуры, 2001, ISBN 5-93273-065-X.
Экспертами по обману русского народа евреями являются Сергей «Батя» Жариков и джазмен старший Сергей Летов, брат Егора Летова. Сергей Летов тоже учился в ФМШ, в Академгородке, и снабжал младшего брата виниловыми пластинками Moody Blues и того хуже. У меня там в Омске один знакомый в школе от AC/DC был без ума. Что возьмёшь ... Молодые и политически неграмотные, битла волосатая, гопники, социальные меньшинства.
Политграмоту «простому мужику» преподала в полный рост группа «ДК», и соло на саксофоне Сергея Летова, право, дивно хорошо в «Песне Огня». 40 лет назад я и Сергей Летов слушали вместе «Поэму Огня» и «Поэму Экстаза» Скрябина, хотя я плебейски нисходил на «Whole Lotta Love» Led Zeppelin.
Я помню Сергея Летова по ФМШ, и потом как-то в командировке в Москве зашёл на его концерт. Притом другой одноклассник, Станислав Черновский, резко осудил меня, что после концерта я не пошёл с ним за кулисами выпить коньяка. Но на самом деле я на этом концерте сидел, выпив грамм 100... Я же не бочка! Просто так получилось, что в ФМШ между двумя потоками, жившими в разных корпусах, существовали натянутые отношения. Потом, перед выпускным экзаменом, все подружились, и главный всеобщий друг – Александр «Иваныч» Рожков, с которым, впрочем, до сих пор даже я переписываюсь. У Рожкова на квартире были и Янка, и Летов, и Селиванова он знал – так что он и главный мемуарист. В десятом классе в ФМШ дирекция начала «вышибать» из школы за разные грехи. Mеня вышибли первого, хотя на селективном педсовете мы рассматривались трое: я, Летов и Гневкин. Про Гневкина читатель может узнать всё, или почти всё, прогуглив «Калинов Мост» и «Ёк-Макарёк». Гневкин истерически подстриг длинные волосы, как под заключенного гулага, я не рассчитал и из лесов вышел на трассу милицейской машины, что квалифицировали как алкогольный синдром. А Серёге Летову, одному из нас троих, было всё равно – он волосы стричь не стал, и сейчас не стрижёт. Впрочем, из школы его выгнали по счёту десятым или пятнадцатым, перед самым выпускным экзаменом, за чтение Булгакова, «Мастера и Маргариты»  – почему-то и это было запрещено. Чтение Сергеем Летовым Булгакова помнит Ольга Порпиева/Мазина, которая сейчас в Филадельфии, и радуется за него, что