Разговор в купе.

какими-то лекарствами. Я подумал, что, наверное, руки у медсестер всегда так пахнут, и мне вдруг стало ее невыносимо жалко. Я поднял голову, поймал Галин взгляд, улыбнулся, вытер предательски навернувшиеся слезы и сказал:
- Прости меня.
Конечно, я надеялся получить слова прощения, но то, что услышал, было в тысячу раз лучше. Она сказала:
- Пойдем пить чай.

 С этого дня я стал приезжать к ней каждую субботу. Сразу после занятий спешил на вокзал, потом три с половиной часа на электричке, - и я в Ткачевске. Автобусом было на час быстрее, но билет стоил два пятьдесят, а электричкой – восемьдесят копеек. Денег не хватало. Как говорил один мой друг тех лет – «Откуда у студента сало.»
С Галей я мог провести чуть поменьше двух часов, потом нужно было успеть на последнюю электричку. Назад электричка шла почему-то еще медленнее, и когда я приезжал, было уже полпервого ночи. Городские автобусы ходили только до двенадцати, а пешком до общаги очень далеко. Я сидел до шести утра на вокзале и с первым автобусом ехал отсыпаться.
 Один раз я приехал к ней и увидел, что она стоит в подъезде и разговаривает с каким-то остроносым парнишкой в форме курсанта военного училища.
- Привет, - удивленно сказал я. – Это ещё кто такой?
Парнишка испуганно зыркнул на меня , - он был на голову ниже и на несколько размеров уже в плечах, - и исчез, не уточняя ситуации.
 В этот вечер Галя должна была идти на ночное дежурство, и я пошел ее провожать. По дороге она рассказала, что вчера с подругами ходила на танцы, и парнишка этот там прицепился, тащился за ней до дома, а сегодня вот опять пришел.
 Ревность сжигала меня насквозь. Услышанное не успокаивало, я продолжал расспрашивать, уточнять детали и, видимо, вконец измотал ей нервы.
- Вот не повезет той, кто за тебя замуж выйдет!- раздраженно сказала она.
- Это значит тебе не повезет, - ответил я.
Галя сделала вид, что не расслышала.

  В следующий мой приезд Галя таинственно пошепталась с теткой и сказала, что тетка разрешила переночевать мне у них. Жили они вдвоем в однокомнатной восемнадцатиметровке. Тетка была родной сестрой Галиной матери. Был ли у нее когда-нибудь муж, не знаю, но детей не было. Днем комната служила залом, ночью – спальней. Между кроватями на ночь выдвигалась раздвижная матерчатая ширма. Мне постелили раскладушку на кухне, и Галя сказала, чтобы я до утра оттуда не высовывался. Я подчинился – это было лучше, чем всю ночь сидеть на вокзале. Утром я проводил Галю на работу и вернулся к себе в общагу. Еще через неделю мне опять постелили на кухне. Около часа я лежал и ждал. Потом встал, потихоньку зашел в комнату и прилег на краешек Галиной кровати.
- Ты с ума сошел, - зашептала она мне в ухо, - тетка же здесь!
- Я просто рядом полежу, - шепнул я в ответ и стал потихоньку гладить ее по спине.
Через минуту я то ли уснул, то ли потерял сознание. Очнулся от чего-то мокрого и липкого. Всё лицо и половина подушки были в крови. Кровь шла у меня из носа.

На следующие выходные я никуда не поехал. Во-первых, было ужасно стыдно за испорченную подушку, а во-вторых, я сообразил, что если не возьмусь самым интенсивным образом доделывать несданные «лабораторки» и чертежи, то вылечу из института. Времени стало вдруг в обрез. Я написал Гале письмо с объяснением ситуации и получил успокаивающий ответ. Испорченную подушку тетка простила, но зачеты сдавать я должен был сам.
 Несмотря на огромные усилия и бессонные ночи сессию я «свалил» плохо. Часть экзаменов пришлось досдавать в зимние каникулы. Так что я остался не только без каникул, но и без стипендии. Денег стало еще меньше. Я решил не повторять ошибку и в свободное время интенсивно занимался. Кроме того, появились новые друзья. Мы обменивались книгами Борхеса и Карпентьера, слушали «Pink Floyd» и «Queen», обсуждали фильмы молодого, но, явно, талантливого режиссера Никиты Михалкова. Гале я писал. Но ручеек писем становился все тоньше и к летней сессии высох совсем.
 Сессия прошла удачно - я получил стипендию и гордо, бывалым студентом, вернулся в родное село. На летние каникулы. Отдыхать.
 Недели этак через три, днем, я шагал в центр, встретиться с друзьями, поболтать, попить пива. Вид у меня был как тогда говорили «хиповый» – желтые вельветовые брюки-клёш, шелковая цветастая рубашка, длинные волосы. Неожиданно около меня затормозил грузовик. Из окна высунулся Мишка:
- Садись, подвезу.
Я сел.
- Я в Ткачевск еду, – сказал Мишка. –Не хочешь к Гальке в гости съездить?
- Поехали, - неожиданно  согласился я.

 Галя оказалась дома, но радости на ее лице я не увидел.
- Чего это ты приехал?- неприветливо спросила она.
- Просто так, давно не виделись, - легкомысленно ответил я.
Губы у нее скривились в презрительной улыбке.
- Мотаешься ты ... как сосиска на витрине. - Она неприязненно назвала меня по фамилии.
 Такую грубую лексику она раньше не использовала. Я немного смущенно ответил:
- Извини, - и подумал, что сказать ей мне, в общем-то, нечего.
Я повернулся и пошел на шоссе, ловить попутку домой.

 В ту осень наш механико-технологический угнали в колхоз вместе с факультетом вычислительной техники. Их девушки вполне заслуженно считались самыми симпатичными в институте. Среди них я вдруг увидел одну, самую красивую,   с огромными глазами и нежной улыбкой. Как загипнотизированный я пошел к ней знакомиться. Через полгода мы поженились, а еще через год у нас родился сын.

- Это что, всё? Конец истории?

-Не совсем. Галю я видел еще один раз. Была зима. Я полгода, как окончил институт и работал инженером на заводе. Жена заканчивала на год позже – она брала академический отпуск на ребенка – и как раз писала диплом. Денег катастрофически не хватало. Выглядел я как типичный ИТР того времени – поношенное темно-серое пальто с каракулевым воротником, зашмыганная кроликовая шапка, огромный портфель из коричневого кожзаменителя. Мне нужно было в деревню к родителям. В портфель умещалось ведро картошки и ещё оставалось место для куска мяса и банки варенья. Билеты на мой автобус уже кончились. Пришлось покупать на ткачевский до перекрестка, а дальше нужно будет ловить попутку.
 Автобус оказался почти наполовину пустым. Она сидела в переднем ряду у окна. Дорогое пальто с шикарным пушистым воротником и шапка из такого же меха. Красивое лицо в красивой рамке. Как в сказке. Место около нее занимал какой-то парень.
- Здравствуй, -сказал я.
- Здравствуй, - ответила она и повернулась к парню: « Пересядь на другое место.».
Ни слова не говоря, тот встал и ушел в конец автобуса.
- Кто это? – меня удивил ее повелительный тон.
- Никто, Лёнчик, - на Галином лице появилась знакомая презрительная усмешка. Но на этот раз, кажется, в адрес несчастного Лёнчика.
- Рассказывай, как живешь, - я сел на освободившееся место.
- Хорошо. Лучше расскажи ты, что у тебя новенького,- она смотрела на меня и улыбалась.
- Много чего, - сказал я. – Женился, окончил институт, работаю инженером.
- И дети есть? – спросила она.
- Да, конечно, сын. – тут я вспомнил, что сделал целую пачку фотографий жены и сына и везу их родителям, - У меня  фотокарточки с собой, хочешь посмотреть?
- Конечно, - любопытство блеснуло в ее глазах.
Я достал черный конверт из-под фотобумаги с самодельными фотографиями. Галя долго и внимательно разглядывала их, потом молча вернула и стала смотреть в окно. Я понял, что допустил ошибку.
- Теперь твоя очередь о себе рассказывать, - бодрым голосом сказал я.
Она не ответила. Минут через пять я не выдержал:
- Может, мне уйти, пересесть на другое место?
Она быстро повернулась ко мне:
- Не уходи, останься, - и снова отвернулась к окну.
Через какое-то время я сделал еще одну неудачную попытку с ней заговорить. В окно она уже не смотрела, но на мои вопросы тоже не отвечала.
 Следующие полтора часа до перекрестка мы ехали молча. Перед остановкой я встал:
- Мне пора, до свидания.
- До свидания, -ответила она.
Больше я ее никогда не видел.

Года через полтора мы отдыхали летом в деревне у родителей. Я пошел в центр за хлебом и случайно увидел там рыжую Таньку. Не худенькая и раньше, она стала в два раза толще. После обычных приветствий и обмена информацией – кто, где, как, - я задал главный вопрос:
- Галю давно не видела?
- Гальку-то? – переспросила она. – Да давно уж, с полгода. Ты знаешь, - вдруг в Танькином голосе зазвучала обида, - она совсем не меняется, не стареет. Как законсервировали. И замуж не выходит. Ей-то, казалось бы, какие проблемы – пальцем помани, и любой побежит. А она всё чего-то выбирает, чего-то ждет. Не знай уж, чего.

 Вот и закончилась история моей первой любви. Вспоминаю я ее редко, почти никогда. Разве что, как сегодня – дальняя дорога, мягкое купе и стук колес точно такой, как у электрички на Ткачевск.
 Но иногда – не часто, раз в полгода или реже, Галя мне снится. Сны какие-то странные, на грани приятного и неприятного. Я расскажу последний.
 Теплый майский вечер, она сидит на скамеечке под сиренью и ждет меня. Я медленно подхожу, сажусь около нее на землю, кладу голову ей на колени, закрываю глаза и скулю, скулю от счастья как глупый слепой щенок.

Август 2001