Анти-Духлесс

но всеж таки милые сердцу The Mokroshelki? Как же Марго? А Изольда?  Honey Эсмеральда и incomparable Азазель? На кого я их оставлю? На окружающих их похотливых козлов? На этих развратных «Антонов», «Лех», «Никит» и «Вань»? Надо бы с The Mokroshelkami этими в ближайшее время пообщаться. В самое ближайшее! А сейчас бежать!»
Жека заходит в туалет и замечает на специальном стеклянном столике, очень похожем на медицинский, не до конца приконченную кем-то коксовую дорожку. «Во дают лузеры! Начинают-таки к правильным вещам приобщаться» – удивленно замечает Жека и доканчивает начатое кем-то дело. В голове под действием подброшенного в топку Жекиной души уголька временно прояснивает. Жека замечает открытую форточку новенького пластикового окна и выглядывает в нее. Не так-то и высоко, но пара этажей отстойного хрущевского дома наберется. Что поделать, другого выхода нет. Жека открывает окно целиком и зажмурившись на выдохе прыгает вниз. Его обрюзгшая туша с омерзительным всхлипом принимается землей. Жека встает на корточки и осторожно ощупывает себя, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Ощупывания успакаивают Жеку, а ощущения, напротив, сигнализируют ему о какой-то внезапно наступившей беде. Жека аккуратно садится на корточки и замечает перед собой какую-то кучку хитросплетенных и дымящихся на легком морозце трубочек. Он осторожно тянет за одну из них и клубок распутывается. Так и есть! Одним из концов распутанного и расширяющегося к низу патрубка является второй Жекин пах! Тот когда-то могучий Жекин пах, служивший ему ракетным соплом и безотказным сигнализатором опасностей сейчас безсильно валялся в этой отстойной уличной пыли! «Все, дарованная природой система рухнула. И все из-за этой перспективной дуры!» - с ожесточением думает Жека укладывая когда-то спасительные  резервные органы в найденный неподалеку грязный целлофановый пакет. «Куда это все теперь девать? Пришить обратно ведь никто, наверное, уже не возьмется. Даже в этих гребанных спецклиниках. Там дорого все и хирургов нет. А к обычным хирургам попробуй-ка, сунься с этим вот хозяйством, – грустно размышляет душимый слезами Жека, рассматривая содержимое пакета, - однако, пора сматываться. Сейчас эта сволочь Изабель поднимет кипеж по поводу моего долгого присутствия в туалете и придется объясняться с охраной этого «Ростикса» по поводу оставленных на подоконнике следов. Крутой все же это кабак. Строго там все. Скорей, скорей на стоянку к своему «Линкольну». Тьфу ты! Какой-такой «Линкольн»? Совсем запонтился. Скорей бы словить хоть какой-нибудь ржавый «жигуль» и срочно смотаться с этого гиблого места!» Жека на ходу выбрасывает пакет с теперь уже бесполезными для него органами в первый попавшийся ему на пути мусорный ящик и выходит сквозь ажурную арку двора на самый центральный люберецкий проспект, почему-то названный древними обитателями этих мест  «Октябрьским». «Чем им, древним этим, другие месяца не понравились?» - думает Жека и прыгает в первый остановившийся «жигуль». Жека называет адрес The Mokroshelki Марго. Он отбивает наверное уже сотый звонок Изабель, вынимает из трубки «симку» и выбрасывает ее. Пусть эта дура растит своих зверушек сама! Он к этим зверушкам не имеет ровным счетом никакого отношения! Он и так претерпел от нее невосполнимые лишения. Вот пусть теперь и крутится сама!
По пути он просит водителя остановиться и покупает новую «симку». Наконец он дозванивается до Марго. В эфир летит знакомое: «Honey зайка! I love you, baby». Как хорошо, что она дома! Водитель отстойного «жигуля», замучивший Жеку своими резкими остановками и поворотами, сопровождаемыми жуткими гримассами небритого в испитости своей лица,  наконец останавливается возле вожделенно-знакомого дома. Жека быстро покидает пределы этого отстойно-тесного салона. Водитель выпрыгивает вслед за Жекой. Видно тоже устал от тесноты и решил немного поразмяться. Нет! Этот отстойный пень требует какие-то деньги! Жека принимает осанистую позу и с явным вызовом в голосе спрашивает у водителя: «Ты что, не понял кого вез?!» Водитель лезет обратно в свой отстойный салон и вытаскивает из-под кресла такую же отстойную заводную ручку. «Видать от аккамулятора уже не заводится у него этот «рыдван», - думает Жека, - и как только доехали? А если бы заглохли где на перекрестке?» Водитель медленно движется, но почему-то не к своему ржавому капоту, а почему-то медленно приближается к нему, к Жеке. Глаза водителя смотрят на Жеку с явно недоброй укоризной и тот вдруг понимает, что его прямо вот сейчас будут элементарно-тупо так бить заводной ручкой прямо по голове. А заводная ручка от нашего «жигуля» - это вам не какая-нибудь безобидная бейсбольная бита в руках обдолбанного негра! Это, пожалуй, гораздо по-больнее будет. «Нет, хватит с меня на сегодня!» - думает Жека и быстро сорвавшись с места что было сил бежит к спасительному подъезду. Упрямый водила бросается в погоню и все время пытается сзади хватить Жеку заводной ручкой по его широкой спине. Убежать далеко они не успели. Неизвестно, чем бы все это для Жеки в тот день закончилось, если бы вдруг истошно не заорала эта отстойно-«жигульская» сигнализация. Заслышав ее режущую душу ослиное «Иа-иа-иа» водитель и Жека притормаживают и одновременно оглядываются. Оглянувшись, они видят деловито разъместившегося в тесном салоне этого древне-отстойного изделия отечественно-итальянского автопрома наигрязнющего бомжа. Бомж, не обращая никакого внимания на сработавшую сигнализацию, сосредоточенно рылся в «бардачке», выуживая из него какие-то предметы, и аккуратно складывал их в такой же наигрязнейший, как и он сам, полиэтиленовый пакет с крупной, читаемой даже издалека надписью «Универсам Крестовский». «Стой, гад!!!» - взвопил, перекрывая звуки сигнализации водитель и побежал в обратном направлении от Жекиной цели, спасительного для него подъезда. То есть, конечно же к своему разграбляемому автомобилю побежал вопя этот алчный водитель. Бомж тем временем не спешно продолжал свою кропотливую работу даже и не думая никуда скрываться. Что там было дальше Жека не знает. Это ему было совершенно не интересно. Все это творящееся почему-то именно сегодня непотребство уже успело надоесть ему. Воспользовавшись спасительной паузой во внезапно образовавшейся погоне, он без суеты входит в подъезд и поднимается на лифте на двенадцатый этаж дома, где его еще на лестничной площадке уже ожидает ставшая с сегодняшнего дня самой перспективной его The Mokroshelkoi неповторимая в хищности своей девушка по имени Марго (в миру Агрипина).
«Honey зайка! I love you, baby» - оригинальничает Жека. «Honey боровок! I love you, sucking pig» - не отстает от него  эта нахальнейшая из The Mokroshelоk. И ничего не поделаешь – она ведь нынче у Жеки в фаворе! И это несмотря на то, что ее папаша давно уже был куратором трех помоек в славном г. Белогорячинске. Для Белогорячинска это было, конечно же, довольно неплохим результатом. Но по столичным меркам … . Сами посудите. Если, например, каждый даже не очень-то уважающий себя столичный бомж курировал как правило порядка десяти таких прибыльных пунктов … . А кем же и где же была мама у этой нахальной The Mokroshelki? А мама ее после традиционного развода с папой вначале проживала в Циррозинске и в перерывах между часто случающимися запоями зарабатывала на жизнь пришиванием пуговиц на местной швейной фабрике, участвующей в выполнении гособоронзаказа. Затем мама нахальной The Mokroshelki переехала в Жмуринск,  а далее в Крематорск и практически сразу же, минуя Ново-Погостище, переехала  Старо-Колумбарево. Там и находится она в настоящее время. Род занятий неизвестен.
Вот такие вот незавидные, в общем-то, биографии были у родителей этой The Mokroshelki-фаворитки. Что же тогда представляли из себя биографии ближайших предков остальных Жекиных The Mokroshelоk? Этой Изольды ( в миру – Феклы), Эсмеральды (в миру – Фроси) и Азазель (в миру – Клавы)? А какое кому собственно дело,  какая у кого настоящая биография? Маркетологов всегда ведь интересовала в основном только понтовая биография The Mokroshelоk. Подлинная биография интересовала их поскольку-постольку. Например, для присвоения The Mokroshelkам приоритетов. А это нужно было сделать обязательно. Ведь тратить свое  время и баблосы на The Mokroshelоk можно было только в соответствии с этими приоритетами. Иначе не хватит ни на что ни первого, ни второго. Кроме того, может быстро иссякнуть и крепкое маркетологическое здоровье. Так что здесь надо было быть поосторожней. Некоторые, из особо осторожных маркетологов, интересовались настоящими биографиями своих The Mokroshelоk еще и для определения своих рисков в случае конкретных залетов. Ну то есть для случаев возникновения таких ситуаций в которых брак с The Mokroshelkоi становится неизбежным. С целью добычи необходимой информации самые осторожные из маркетологов часто осуществляли подкуп самых продажных сотрудников правоохранительных органов или же обращались в частные сыскные бюро. Именно так, например, в свое время и поступил предусмотрительный Жека. Поэтому-то и знал он про своих The Mokroshelоk абсолютно все. Но эти знания его уже больше не интересовали. В настоящее время для него было важно совсем другое. Что же? А то, что эта The Mokroshelkа Марго была дочерью Романа Абрамовича от самого первого (неофициально-гражданского) и еще не известного желтой прессе брака. Марго уже давно ни в чем не нуждалась, но дабы не привлекать внимания широкой общественности и сокрытия фактов ранней родительской неосторожности, вынуждена была имитировать работу продюсером нескольких проектов на центральном люберецком телевидении и создавать у окружающих иллюзию проживания в съемной квартире.
Но это так, как говорится, вам только для сведения. Чтобы все было вам понятно о том, что, собственно, в этом Жекином бредовом видении-ролике происходит. А наши  понтово влюбленные тем временем покидают лестничную площадку, скрываются за дверью псевдо-съемной квартиры и утопают в стремительном и мощном взаимозасосе. Взаимозасос продолжается около получаса. А если быть точнее, то ровно двадцать семь минут. Жека ведь любил все хронометрировать по своим суперским часам всегда понтово болтающимся на обеих его кистях. Поэтому Жека мог без всякого вранья похвалиться сидючи в литературной компании таких же как и он любителей Ульбека и Эллиса: «Я тут недавно установил, что могу жить с женщиной непрерывно ровно один час тридцать одну минуту!» «Не может такого быть! А как же наши извечные проблемы с эрекцией и преждевременной эякуляцией? Это же родные наши профессиональные заболевания!» - начинали было галдеть недоверчивые маркетологи-литераторы. «Поясняю, - невозмутимо вещал Жека, - я же люблю точность и в отличие от вас, пофигистов и раздолбаев, абсолютно все и всегда хронометрирую. Любой процесс. От момента поставок продуктов в складские помещения до момента покидания баблосами кошельков этих придурочных лохов. Поэтому-то и такой высокий у меня грейд. Захронометрировал я на этой неделе и процесс совокупления со всеми своими The Mokroshelkami. Вы их все знаете. Не раз ведь вместе тусовались с каждой поочередно. Да нет, конечно же, и совокупление тоже поочередно происходило. Они ведь