глухо и пусто, и Саша, хоть и не знал, который был час, заключил, что уже очень поздно.
Он спустился по ступенькам вниз. Этаж, еще этаж. Ему было тяжело идти, потому что в груди замер воздух, который он как будто бы вдохнул, но не мог выдохнуть, это был страх, но и это показалось ему приятным, тем более, он подумал о том, что никогда еще не покидал дом в столь поздний час.
Он выглянул на улицу. То, что он увидел, показалось ему дном океана на очень, очень большой глубине. В лицо ударил мороз, за вечер асфальт покрылся тонким слоем снега, который к завтрашнему дню обречен был превратиться в холодную скользкую массу. На улице было тоже пусто и глухо, но все-таки пришлось подождать, спрятавшись в подъезде, как проедет какая-то машина, вдруг вынырнувшая из-за арки, как какой-то скат, ослепив спящий дворик нестерпимо яркими фарами.
Только когда стих мотор, Саша решился выглянуть. Никого. Он вышел, едва не поскользнувшись на крылечке.
Саша знал, что вот-вот встретит Его, и при мысли об этом ком в груди тяжелел и разбухал.
«Я уже иду к Тебе, слышишь?» - спросил внутренним голосом Саша.
«Слышу» - прогрохотал совсем близко знакомый каменный голос.
Вон, за детской площадкой, горели Его глаза как две далекие страшные звезды. Нужно пройти эту площадку и арку, и тогда всё. Саша остановился перед аркой, не в силах двинуться с места.
Впервые за это время ему стало жалко себя и он заплакал. Ему вдруг захотелось вернуться, оказаться в своей теплой постели, закутаться в одеяло, уснуть, а на утро жить так, как будто ничего не произошло. К тому же, было ужасно холодно. Вдалеке, со стороны вокзала, зашумел и завыл поезд как какое-то неповоротливое, испуганное животное. Саша подумал о маме, что, если он не решится пройти арку, она непременно умрет, и виноватым окажется он. О, он не мог этого допустить! Вдруг он услышал позади ее голос и обернулся.
Она бежала к нему, неловко поскальзываясь, в тапочках на босу ногу, второпях накинув на плечи норовившее слететь пальто. Изо рта от беготни вырывался пар. Он понял, что рад был увидеть ее. В какое-то мгновение он все-таки подумал о том ужасном, небывалом наказании, которое последует за его безумный поступок, но тут же откинул эту мысль как абсолютно неважную. Она догнала, обняла его, и он почувствовал, что от ее объятий оторвался от земли, и как-то совершенно неожиданно расплакался.
- Ты что, с ума сошел?! Ты же простудишься! Зачем ты убежал?! О, что с тобой?! – быстро говорила она, машинально застегивая его курточку, а он не знал, что мог ответить ей. Ему захотелось все, все рассказать ей, поделиться с ней той ужасной тайной, которая открылась ему и которую он чувствовал всю свою жизнь, но слова, приходившие на ум, почему-то казались совсем не теми, которые он должен был говорить.
- Я только хотел, чтобы никто больше не умер… - только шепнул он, всхлипывая, но она, кажется, не расслышала, но и это было неважно.
Она взяла его за руку и повела к дому, и он все-таки обернулся, чтобы еще раз взглянуть на две страшные звезды, горящие вдалеке, от которых он в тот раз так неожиданно спасся.
Они вернулись домой. После холодной улицы особенно приятно было оказаться в тепле, к тому же мама налила ему чаю. Пока он пил чай, она сидела напротив и смотрела, ничего не говоря. Он знал, что уже скоро она отправит его спать, что завтра его обязательно накажут, однако, скорее всего, не так сильно, потому что понял он и то, что завтра непременно разболеется. После чая он почувствовал, что правда очень хочет спать, и был только рад, когда мама увела его в спальню и раздела. Ему было приятно от мысли, что все было так, как и должно быть, что завтра будет точно так же и послезавтра будет точно так же, что он не умер и мама не умерла, и он даже вспомнил о своих рисунках, о том, что завтра обязательно что-нибудь нарисует из того, что видел в эту ночь. Он сам не заметил, как уснул, как не заметил и того, что мама еще долго сидела у его кровати и до самого утра не выключала лампу. Уснул он, впрочем, совершенно счастливым, так как пусть только на время, пусть неосознанно, но он все-таки одержал победу на теми необъяснимыми силами, которые, как он знал, ничего не понимая, но все прекрасно чувствуя, будут преследовать его до последней минуты.
