Ровно в 08.00 «Мурена», с построившейся на верхней палубе, одетой в парадную форму командой из ста тридцати семи человек и двух гражданских инженеров, начала выдвижение к позиции 07. Это была одна из четырех штолен, пробитых в скале и спрятанных от всевидящих американских спутников. Там на узком пирсе их ждал оркестр и делегация штаба с командующим, вице-адмиралом Громовым.
Остановились, подали адмиральский трап. Капитан второго ранга Никифоров, сверкая золотом погон, четко доложил командующему о готовности лодки и экипажа к выполнению боевой задачи. Адмирал поздравил всех с началом похода, пожелал благополучного возвращения, напомнил о важности ответственной операции. Оркестр торжественно грянул государственный гимн Советского Союза. Моряки замерли, отдали воинскую честь, слушая волнующий, зовущий на подвиг, пробуждающий неподдельную гордость монументально-вечный мотив.
Казалось, не было силы способной поколебать, устрашить или сбить с пути этих отважных воинов, лучших представителей Вооруженных сил и советского народа. За плечами стояли дети, жены, матери и отцы, сестры и братья. Они верили в своих сынов, защищающих родную землю, бесстрашных, преданных присяге, доблестно выполняющих свой долг. Огромная страна сейчас смотрела на них, доверив самое совершенное оружие. От их умения, знаний, смекалки и сообразительности, честности и отваги зависела в какой-то мере судьба мира, всех людей на земле. Тяжелейший груз личной ответственности лежал в сознании моряков, отвечающих при выполнении боевого задания за каждое действие, каждый свой шаг, каждую мысль. Этот груз не давил, нет, наоборот окрылял, расправлял плечи, воодушевлял. Звуки гимна заряжали невиданной силой, укрепляли сознание, настраивали и вдохновляли, превращали в крепчайший сплав. Все славные победы, великие достижения Родины, все было в этих знакомых каждому с детства, пробуждающих мужество звуках.
Музыка смолкла. На миг стало тихо, лишь субмарина мягко урчала силовой установкой, полностью снаряженная, рвущаяся в глубины Мирового океана…
– По местам! Поход! Поход!.. – забили колокола, завизжали сирены.
Команда быстро разбежалась по боевым постам.
– Удачи вам всем, Сергей Александрович! – адмирал пожал командиру руку. – Командуйте…
Оркестр громыхнул легендарный марш «Прощание славянки». «Мурена» на дизельном ходу тронулась вперед. Торжественное прощание окончилось. Мало кто знал, что из штольни идет пятнадцатикилометровый ход, прорубленный в сплошном граните сопок. В конце имелся огромный, так называемый отстойник, где лодки погружались и никем не замеченные выходили на оперативный простор.
На малой глубине, ввинчиваясь в соленые, ледяные воды, украдкой проследовали в Баренцево море. Повернули норд-вест, набрали крейсерскую скорость, и пошли в направлении Шпицбергена. Предстоял нелегкий переход длиной в пятнадцать тысяч морских миль.
* * * * *
Команда «Мурены» дружная, сплаванная, опытная. Матросы специалисты первого и второго класса. На лодке служили сорок два молодых матроса, из которых семнадцать после учебного отряда. Была ли в экипаже «дедовщина» или как говорят на флоте «годковщина»? Как сказать…
Особых проявлений жестокости, конечно, не было, и не могло быть в таких условиях железной дисциплины и малочисленности рядового состава лодки. Служили матросы три долгих года и по сроку службы распределялись таким образом: до полугода ты дух. Вторые полгода – карась. Третьи полгода борзый карась. Затем ты полторашник и имеешь права старослужащего. После двух лет уже подгодок, а последние полгода годок. Отсюда и термин «годковщина».
Откуда и кем были придуманы эти названия - никто не знал. Все началось с пятидесятых годов, когда из-за послевоенной нехватки мужского населения стали забирать на службу ребят судимых или уже отсидевших. Скоро, сократив армию и флот, этот призыв прекратили, но тюремные понятия остались, как болезнетворная бацилла медленно разъедая Вооруженные силы и флот изнутри. Никто ничего не мог поделать.
Пробовали ввести новые воинские звания – мичман и прапорщик, как некий барьер между офицерами и рядовым составом. Они, по идее, должны быть ближе к низам и контролировать обстановку среди бойцов срочной службы. Неуставных отношений стало много меньше, но они не исчезли до конца, и так, тлея, продолжаются до наших дней.
В США с переходом к профессиональной армии, от «дедовщины» не осталось следа. Но Советский Союз не мог нанимать собственных граждан для защиты страны. Командный состав – это другое, это их работа. Но исполнять священный долг перед Родиной простым советским парням – это была почетная обязанность каждого мужчины, достигшего совершеннолетия. Да и средств не хватало. Страна находилась в кольце врагов. Блок НАТО расширялся, Америка могла спровоцировать ядерную войну в любой момент. Все были в постоянной боевой готовности. Основные финансы уходили на долгую гонку вооружений. СССР не имел права уступать капиталистам и, жертвуя благосостоянием собственного народа, что есть силы, напрягался в укреплении обороноспособности. Война в Афганистане отнимала ресурсы. Военная и продовольственная помощь африканским и латинским странам была чрезмерной, и к весне 1989 года Советский Союз выдохся окончательно. Начавшаяся в 1985 году перестройка ускорением и гласностью разрушила устои государства, а Чернобыльская катастрофа напугала весь мир. Заговорили о разоружении, конце противостояния. Внутри страны быстро набирали силу революционные настроения. Вот в такой политической обстановке шла на боевое дежурство атомная подводная лодка «Мурена».
Замполит собрал рядовой состав в столовой. После короткой политинформации Иван Ильич, оглядев строгим взглядом ряды сидящих матросов, официально объявил:
– Внимание всем старослужащим! За проявленные в любой форме не уставные отношения во время боевого похода, наказание одно – арест, будете сидеть на хлебе и воде, по прибытии на базу возможен трибунал! За ненадлежащее исполнение служебных обязанностей, саботаж, халатность и разгильдяйство – суд. Шутки закончились. От каждого из вас зависит судьба экипажа, жизнеспособность корабля и успешное выполнение боевой задачи. Советую выбросить из головы все ненужные мысли и ответственно приступить к выполнению своих прямых обязанностей. По итогам похода мной и вашими непосредственными начальниками будет представлен список поощрений, а отличившихся ждет десятисуточный отпуск на родину.
– Вопросы есть? – капитан второго ранга поднялся…
Матрос Василий Нос, только после учебного отряда, второй месяц на лодке. Его специальность – моторист в БЧ-5 (дивизион движения). Боевой пост дублера оператора контуров охлаждения силовой ядерной установки, находился в реакторном отсеке. Но занимался всякими другими работами. Прикрепленный к бригаде мичмана Иванюка, весь месяц перебирали и готовили дизеля. Ходили в масле и мазуте, вечерами стирая рабочую одежду. Переодевшись, занимался бесконечными приборками и к отбою, сильно устав, падал без сил в койку и забывался крепким сном. Утром команда «подъем» будила его, пугая громкой сиреной. Он никак не мог поверить, что уже прошла вся ночь. Бежал к умывальнику, плескал в лицо соленой забортной водой, мчался на физзарядку. После спускались вниз, занимались приборкой и шли на завтрак. Кормили на лодке хорошо, но ему все время хотелось есть.
Нос сидел и с открытым ртом слушал строгого замполита. Очень хотелось чем-нибудь отличиться в походе, чтоб дали отпуск, и он, просоленный морскими ветрами, опытный моряк, смог бы тогда приехать к себе в украинское село. В красивой морской форме пройтись по единственной улице, чтобы все парни попадали от зависти, а девчонки смотрели восторженные и влюбленные. А он, сильный морской герой, шумно войдет, крепко обнимет отца, поцелует плачущую мать, потреплет твердой рукой выгоревшие на солнце чубы младших братьев… А потом, заломив на затылок бескозырку, отправится в сельский клуб. И красавица Олеся будет танцевать только с ним, и слушать, с восторгом глядя в его промытые штормами глаза, рассказы о дальних походах, чужеземных странах, морских приключениях. Он очень хотел отличиться, доказать всем, что он не салага, не тормоз…
Вспомнил, как две недели назад зашел в баталерку взять запасной тельник. Баталер с «годками» пили чай, но его пустили. Он нашел свой аттестат в самом нижнем ряду высоких стеллажей. Встал на колени, развязал, вытащил тельняшку. На пол выпал холщовый мешочек и маленькая иконка. Этот кисет с горстью родной земли и иконку с образом Богородицы давали всем призывникам и, напутствуя на прощание, велели беречь святые дары.
Василий развязал мешочек, – земля превратилась в пыль. Надел его на шею, взял в руки иконку, и вспомнилось ему, как их провожали, как тихо плакали матери, а они весело бодрились, будто бы все нипочем, но в душе страшно боялись неизвестности и долгой разлуки.
Старослужащие смотрели на него и удивленно переглядывались, видя, как молодой матрос на коленях, как им казалось, молится на мешок с землей.
– Нос, ты баптист что ли? – засмеялись над ним.
– Давай, дуй быстрее, не задерживайся!..
Василий сложил вещи в аттестат, запихнул в ячейку и быстро вышел из баталерки.
* * * * *
Командир находился на центральном посту, внимательно наблюдая за работой рулевой штурманской группы, принимал доклады, изучая тщательно проложенный курс. Вчерашняя ночь вспоминалась с тревогой. Он много лет знал жену старшего помощника. Людмила всегда была уравновешенной и спокойной. И вдруг такое! И Ольга как будто чувствовала что-то. Долго молчала, смотрела с жалостью. Сергей никогда не был суеверным человеком, он пытался подавить безотчетное чувство опасности, анализировал состояние лодки и экипажа. В дальних морских походах случались разные ситуации. Из всего извлекал уроки, тщательно разбирал и находил причины, рассчитывая далеко вперед все возможные варианты. Все было в полном порядке. Готовились ответственно, сбоев и неожиданностей случиться не должно. «Наверное, стареют наши жены, все близко к сердцу принимают», – утешал себя такими размышлениями.
О вчерашнем прощании, о своем внутреннем чувстве никому не сказал командир. Спрятал все глубоко под сердцем, волевым решением заставил себя выбросить из головы мешающие сосредоточиться мысли.
«Мурена» на двадцати узлах уверенно шла, вспарывая крепким корпусом холод арктических глубин. Через двое суток близ архипелага Шпицберген взяли курс на зюйд и, прибавляя ход, вышли на таинственный атлантический простор.
В семидесяти милях восточнее Фолклендских островов, рассекая бирюзовые воды Южной Атлантики, шло научно-исследовательское судно «Академик Ерофеев». Корабль, сияя свежим белым корпусом, небольшой, но
